– Хорошо, может быть, я кого-то упустил? – Нейл сделал паузу. – Есть здесь какие-нибудь Фонды? Нет? Ну, а как насчет Коппол? Они есть везде. Вы уверены? Посмотрите вокруг себя, чтобы увериться, ибо я хочу сказать вам нечто важное, но сначала убедитесь, что этих людей нет среди вас. – Теперь он почти шептал в микрофон настойчивым голосом. – Никаких Каррейденсов? Бриджес? Арназесов? Ладно, наконец, нет ли в публике Тори Спеллинга? – Когда никто не ответил, Нейл начал говорить в другом тоне, чуть громче, но еще более заговорщически. – Прошу вас, последите за дверью и сообщите мне, если кто-нибудь из них появится. – Несколько секунд Нейл оглядывал комнату, затем остановил свой взгляд на Джан. Он выглядел еще тоньше, чем всегда, почти отощавшим, и в глазах его был параноический блеск. – Мисс Мур, извините меня, но чем занимался ваш отец?
Джан почувствовала, что леденеет.
– Мой отец работал на правительство.
– Дипломат?
– Нет, почтальон. Нейл засмеялся:
– Вот в этом я и хотел убедиться. Не как у вашей напарницы Лайлы Кайл, верно? Ее мать – Тереза О'Доннел, а отец – Керри Кайл. А теперь скажите мне, мисс Мур, насколько трудно было Лайле Кайл получить свою роль? Ей ведь пришлось гораздо труднее, чем вам? Как вы полагаете, тот факт, что ваш отец – почтальон, а ее – приносящий огромную прибыль идол утренних спектаклей, ничего не значил для продюсеров вашего шоу? Нет, нет, не отвечайте. Я не собираюсь ловить вас на слове. – Нейл начал обрабатывать другую сторону зала. – О, совершенно случайно Лайла Кайл ходила в школу Вестлэйк с Тори Спеллингом. Их было всего около ста человек во всей школе. Посмотрим, – проговорил Нейл, делая вид, что пытается что-то выяснить. – В моей школе Ивандер Чайлдс, это в Бронксе, было до четырехсот выпускников в год и ни одного, ни одного, кто попал бы в крупное телешоу. Правда, ведь трудно поверить? Ну и стадо недоделок! А из Вестлэйка вышло двое. Вот какое великое обучение! К тому же то, что их мамы и папы владеют этой отраслью, не слишком им мешает, – проговорил Нейл и покачал головой. Раздались смешки. – Понимаете, люди, становится все яснее и яснее, что единственный путь чего-то добиться в этом бизнесе – это быть членом семьи, лидирующей в шоу-бизнесе, членом одной из его династий.
Вид у Нейла был дикий, злобный, ожесточенный и резкий. Джан поняла, что он перешел к старой нью-йоркской рутине, но в нем появилось нечто новое. И оно было подлее прежнего.
Джан не могла оторвать глаз от Нейла.
– Я не говорю о выступлениях братьев и сестер. Как, например, Пенни и Гарри Маршаллы и Ренди и Деннис Кейд. – Теперь Нейл говорил все громче и громче. Он почти визжал. – Нет, когда близнецы помогают друг другу, все о'кей. Я выручаю свою сестру Бренду. Но единственное, что я отвергаю, это то, что Тори Спеллинг совершенно случайно оказалась ведущей в телешоу. Шоу, которое совершенно случайно поставил ее отец. А о чем же это шоу, мальчики и девочки? О богатом отродье с Беверли-Хиллз в средней школе. Ну так что же, собственно, Тори играла? – Публика захохотала. – Она будет следующей Сигурни Вивер. Что, неужели вы не знали? – спросил Нейл, удивленно поглядев на публику. – Да, отец Сигурни был крупным калибром в телесети. Вы этого не знали? Сигурни я бы назвал одним из скрытых. Это те, чьи семейные связи не легко можно узнать, как у этих Шин и Фонд. Я только что услышал, что Сеймур Ле Вайн, сын Боба Ле Вайна, вы знаете, того, что возглавляет Международные студии, только что стал ассоциированным продюсером. Многие ли знают, что значит «ассоциированный продюсер»? Я скажу вам, как это объяснил Фред Аллен: «Ассоциированный продюсер – это единственное в Голливуде лицо, которое ассоциируется с продюсером».
Остаток выступления Нейла был совсем таким, каким Джан помнила его по Нью-Йорку, только острее, жестче, отчаяннее. «О, Нейл, что же с тобой случилось?!» Он всегда был склонен к крайностям, но сейчас стал просто жутким.
– Кровь сильнее таланта, – проговорил он. – Я украл эту строчку у кого-то. Но плевал я на это – ведь эти подонки украли мои роли. – Нейл чуть передохнул. – Знаете, кто в этом городишке играет свои собственные роли? Воры автомобилей и шлюхи.
Наконец-то это, слава Богу, кончилось. Но прежде чем сойти со сцены, Нейл произнес свой обычный призыв создать Лигу антинепотизма и предложил изгнать из бизнеса всех этих Тори и Лайл. Джан стало плохо.
– Не пойти ли нам домой, Майкл? – тихо спросила она. Вернувшись в машину, она почувствовала себя еще хуже, у нее закружилась голова. Нейл казался злобным и свихнувшимся, как побитый пес. Ее вновь охватило жуткое чувство одиночества.
– Мне кажется, тебе это не понравилось, – проговорил Майкл, когда они ехали по Ла Сьенега. – Извини, может быть, это возместит неприятности.
Он остановил машину на обочине, достал из ящика для перчаток коробочку и протянул его Джан. – Это тебе.
Джан секунду собиралась, посмотрела на Майкла, взяла подарок и развернула его. Майкл тихо сидел рядом. Джан открыла черный бархатный ящичек и на мгновение замерла, затем вынула ожерелье. Это были три звезды с бриллиантом в центре той, что посредине. Звезды свисали на тоненькой, как паутина, золотой цепочке.
– Какая прелесть! – воскликнула Джан. – Разве можно принимать такие подарки, Майкл? Как это можно?
– Очень просто, – ответил он, забирая ожерелье у нее из рук и застегивая на ее шее. – Вот ты и приняла его.
Джан была тронута. В тот момент, когда она чувствовала себя такой одинокой, такой обделенной, он предложил ей это свидетельство его доброты и щедрости. Никогда еще Джан не получала от мужчины такого дорогого подарка. Никогда у нее не было бриллианта, хотя теперь она могла себе это позволить. Вся пустота, которую она ощущала в начале дня, весь ужас от выступления Нейла, казалось, покинули ее. Глаза Джан наполнились слезами, и боль была мгновенно смыта. Как этому человеку удалось так тронуть ее?
Но Майкл смог. Растрогать и сделать счастливой.
– Звезды сами говорят за себя, Джан. Ты как раз восходишь и, когда однажды взойдешь, вспомнишь обо мне и об этом вечере, и коснешься этих звезд. Я надеюсь на это.
Затем они поехали к Майклу. Он принял ванну, помог вымыться ей, словно она была маленьким ребенком, словно он знал, как бедствовала Джан и как она была выбита из колеи. Затем Майкл завернул ее в полотенце и отнес в свою спальню. Он поднял ее, словно Джан была невесома или, как говорит клише, «как пушинка».
Занятие любовью стало для нее облегчением, Джан ни о чем не думала, а только откликалась. После поцелуев и поглаживаний, когда она почувствовала, как хочет его, Майкл поднял ее за плечи и удерживал над собой. Он дразнил ее, позволяя опускать только лицо, чтобы поцеловать, а затем вновь отталкивая. Но вот он опустил ее на свой член, толкнул вниз, поднял, повторяя так раз за разом, без усилий, превращая все в шутку.
Майкл заставил ее почувствовать себя легкой, маленькой и женственной, двигаясь с ловкостью, силой и умением.
– Спасибо, – бормотала Джан. – Спасибо. – Она чувствовала на своей шее драгоценное ожерелье, стонала от удовольствия оргазма.
– Как это тебе удается? – спросила она потом, лежа рядом с ним в постели.
– Это требует времени, но стоит того, – ответил он, ухмыльнувшись.
– Ты напомнил мне старый библейский вопрос: «Сколько ангелов может танцевать на булавочной головке?» – хихикнула Джан.
– Эй, здесь нет булавок! – возразил Майкл.
– Да, но и я не ангел, – заявила Джан и прикрыла ему рот губами. Кровь стучала у нее в ушах, и слава Богу, поскольку это не позволяло ей слышать слабое жужжание скрытой видеокамеры.
Покуда Нейл Морелли приходил в себя после своего монолога, а Джан спала в объятиях Майкла, Сэм Шилдз вышагивал взад-вперед по плиточному полу своего офиса, усыпанному десятками разорванных и скомканных листов бумаги. Этот чертов сценарий никак не продвигался. Может, потому, что мелодрама безнадежно устарела, а может, потому, что он сам был уже устаревшим, безнадежно мелодраматическим сценаристом, но как бы там ни было, ничего не клеилось. Но поскольку Голливуд заключил с ним контракт, этого для старины Сэма было достаточно, чтобы пребывать в уверенности, будто работа имеет значение, персонажи должны обладать характерами, а все составные части должны стать единым целым.
