Мы торопились.

Назойливый мелкий и редкий дождь ещё не успел превратить глинистую дорогу в вязкую кашу, поэтому скорость было хорошая, уже отвыкли от такой. Но к Сгоревшему Ранчо я ехал неожиданно долго. Сначала машина почти поднялась на пологий лысый холм без названия. Затем по левой дуге миновала траверзом бесконечный ряд одинаковых карликовых пихт, проехала мимо скального выступа, подозрительно похожего на развалины какого-то замка, и только тогда снова опустилась в прерию, оставив с левой стороны небольшой обрыв.

Скоро дорога стала похуже. Не настолько, чтобы у боевой «Нивы» возникли серьёзные проблемыэто заняло какое-то время. Теперь уже справа от меня потянулась песчаная обочина с редкими кустиками, и я свернул прямо на неё, почувствовав, как на неожиданно мягком грунте начали немного вязнуть колёса. Затем, глупо наплевав на осторожность, зашёл в вираж прямо по откосу, чуть не забуксовав в прорытой дождевым ручейком канаве. Но всё обошлось: полноприводная «Нива» вскарабкалась на твёрдую грунтовую ленту дороги, и я поехал почти прямо на восток, прикидывая, удастся ли вернуться в цивилизацию засветло…

— Вижу ранчо! — крикнул Дино, пересевший на пассажирское сиденье.

Теперь за рулём самолично Екатерина свет Матвеевна. Ибо у нас гендерное равноправие, честь надо знать, мужикам пора отдохнуть, а машиной она управляет хорошо. Аккуратно.

— Останавливаться не будем! — предупредил я.

— Падре…

— Дино, сутки ещё не прошли, а у нас уже целая корзинка приключений! — сказала Селезнёва. — Всё интересное и ценное, что там могло быть, давно найдено и утащено. А наступить среди головешек на какую-нибудь ядовитую змею или на ржавый гвоздь можно запросто.

— Вы скучные, как все взрослые, я на вас обиделся, — надулся сынуля.

— Гитару тебе в Стамбуле куплю, — пообещал я.

— Хорошую?

— Акустическая Gibson J200, самая знаменитая «Джамбо».

— С чехлом и ремнём?

— О чём ты… Конечно!

— Я уже не обижаюсь.

Вот так всё просто. Давно хотел гитару купить.

Тем не менее, возле Сгоревшего Ранчо Селезнёва машинально снизила скорость, и мы медленно проехали мимо этого странного и печального памятника первопроходцам. Смотреть здесь действительно было не на что — между головешек и обгорелых столбов давно выросли деревца и кусты, периметр ограждения еле угадывался.

Мрачная аура случившейся когда-то беды давала о себе знать. Жили люди, жили…

Вот ведь сущность человеческая, вечная игра в рулетку! Не могут люди унять в себе тягу к активной деятельности, им всегда хочется что-то созидать, пробовать, рисковать.

Ведь совсем недавно все мы появились на этой планете со странным названием Платформа-5, сказать по совести, настоящее освоение планеты ещё не началось! А такие памятники и связанные с ними странные, необъяснимые истории уже появились… копятся загадки. Но решать их, распутывать сложные узелки событий, непонятных мотивов и причин некому…

Они ещё долго будут ждать своих краеведов-энтузиастов и профессиональных историков, которые только и смогут пролить свет на удивительные дела дней минувших, вскрыть и запечатлеть в хронологиях историю движения народов в неизвестность и поведать потомкам о подвижничестве первых людей нового фронтира. Сколько их, фронтиров, уже было в истории человечества… Казалось бы, закончились они, и нет пространства для новых. Ан нет!

Нам же остаётся только молча проехать мимо, оставив на память фото и короткую запись на дефицитных страницах путевого дневника.

— Фото не сделали! — крикнул я. — Катя, сдай назад.

«Вечерело» — есть такое вступительное словцо в художественных текстах. Так вот, вокруг, гадство, откровенно вечерело. А пилить ещё километров шестьдесят. Да мы и без подсказок спешили… Возле «чистого ручья» останавливаться для пополнения запасов питьевой воды не стали, вполне хватает имеющегося запаса. Время уже реально поджимало.

Шакалы стаями по обочинам, говорите?

Огромные голодные волки, выбирающие вымотавшуюся жертву? Никого мы вокруг не видели, ни бизоньих стад, ни антилоп. «Нива» упрямо катилась к Стамбулу, предлагая всему новому миру подождать. А там и мы подтянемся, чтобы уютно расположиться в тепле и пропустить рюмочку живительного нектара для реставрации нервной системы.

Километров за двадцать до реки, пить из которой категорически запрещено, в кювете слева от дороги в статусе «полный хлам» на подвеске лежал неопределённого цвета японский пикап «Джимни», очень редкая вещь. Боковые стёкла — в крошево. А вот лобовое аккуратно вытащили. Кишки тоже выдраны с корнями, о сиденьях и говорить не стоит. Даже дверные ручки спёрли! Самое неприятное из увиденного — множественные пробоины в бортах от автоматных очередей, маленький джип люто расстреляли с хорошей кучностью, с короткого расстояния. Значит, из засады.

Расстреляли, а потом обобрали до винтика, такие, брат, дела.

Местность чуть холмистая. Что называется, на рельефе много складок местности — это мешало двигаться быстрей, заставляя всех нервничать.

О-па! Вдали показались и тут же погасли слабые огоньки.

Опять появились!

Экипаж заметил их одновременно, и какое-то время мы азартно спорили о том, кто из нас первый молодец.

Конечно же, прямо по курсу тот самый кэмп-караван Троя, где есть страусы, кофе, надеюсь, что не только с сахаром, но и с кебабами, и мотель, что бы это ни значило.

Я вообще думаю, что в каком-нибудь глухом углу вроде того, где по воле Смотрящих оказались евреи, турки назвали бы это место аулом или караван-сараем. Но Стамбульский анклав стоит не просто на связующей магистрали, но и на берегу моря, а транзитный статус обязывает. Впрочем, Турция не только азиатская страна, но и европейская, кое-что европейское им не чуждо.

«Нива» заехала в вытянутую вдоль пересохшего ручья лощину, огоньки тут же перестали мигать. Но Дино, высунувшись из окна, всё ещё пытался на этот раз заметить огоньки первым, детский сад.

Что-то он всё-таки заметил и тут же крикнул:

— Стой!

Селезнёва на рефлексе остановила машину.

— Щёлкает впереди, падре, похоже на выстрелы…

— Да? Выпусти-ка меня, — озабоченно сказал я.

Двигатель работал еле слышно, ровно, ну чисто швейцарские часы — хорошо поработали базельские мастера. Особенно порадовал «карбодед», как я по традиции наших автомастерских назвал старого специалиста по топливным системам из фирмы Макса Лернера.

Пригнувшись, мы осторожно поднялись наверх. Отсюда огни было видно хорошо. И выстрелы слышно. Я оглянулся.

Селезнева уже сама всё поняла. Она подкрадывалась к нам, через кусты, выключив перед этим ближний свет и габаритные огни. Всё верно, надо не дать обнаружить себя раньше, чем мы сами разберёмся в обстановке. Кэмп-караван Троя располагался за еле заметным холмом, возле которого дорога делала небольшую петлю. Это позволяло приблизиться к ферме на довольно близкое расстояние незамеченными.

Оперативный штаб совещался меньше минуты, всё лежало на поверхности — надо что-то решать. В состоянии полной неопределённости оставаться в лощине на ночь нельзя, место крайне неудобное и опасное. А двигаться мы можем только вперёд, обратной дороги нет. Небо затянуто облаками, впереди ночь, хоть выколи глаза.

— Дино, тяни сюда антенный провод! Я наблюдаю отсюда, вы пытаетесь установить связь с фермой, рация у хозяев наверняка есть. Если там что-то случилось, они попытаются вызвать Чекпойнт Чорлу. Стучитесь на первых двух каналах, дальше обычно не лезут.

Выстрелы продолжали безобидно щёлкать. Ну, что там могло случиться? Шли минуты.

— Пока не получается! Связь плохая, помехи! — крикнула из открытой двери Екатерина.

— Стучитесь!

Можно было предположить нападение тех самых неведомых турецких волков, возжелавших страусятины, если бы не пара коротких автоматных очередей. Нет, определённо это нападение, извне или внутренний инцидент.