— Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — хором орали люди, потрясая ружьями и тяжёлыми кривыми тесаками.
— Что они кричат? — спросил Дино.
— «Слава великой Кали, идут гуркхи!», — ответил Стогов, застывший у стола с револьвером в дрожащей руке. — Это гвардия Субедара, его спецназ, можно сказать.
Теперь точно всё закончено.
Через приоткрытые окна, как ни в чём не бывало, в зал уже проникал мирный аромат жареной снеди и пряный сентябрьский воздух Востока. Южная часть Шанхая расстилалась перед окном полностью: две длинные улицы вдоль берега, переулки и узкие проходы, которые не разглядишь, даже приблизившись к ним вплотную, они нарезаны и натоптаны хаотично. Вот, собственно, и весь генплан.
Со второго этажа слева была видна огромная долина с пятнами бесчисленных полей, краешек отгороженного Храма Ништяка, вышка с пулеметчиком и солидной антенной наверху. Грунтовая дорога на Нью-Дели змеилась на запад где-то за спиной. С левой стороны — сады и городской базар. Готов биться об заклад, что самые смелые торговцы уже заканчивают раскладывать убранные на время бунта товары. Но большинство лавчонок в центре событий пока закрыты, Первый рикша прокатился по Укан-роуд, спокойно объезжая неподвижные тела, словно лужи…
— Да уж, Валерий Валерьевич, на консульской работе не заскучаешь… — заметил я.
— Ну, а как же. Работа-то с людьми, — с тяжким вздохом ответил Стогов.
Полиция, как я понял, лишних вопросов не задавала. Да они и во двор консульства не заходили… Стогов быстро подписал какую-то бумагу, те махнули рукой грузчикам, сноровисто перетащившим трупы на низкий дощатый прицеп, где уже лежали собранные по улице тела.
Копы не остались в обиде. Мы с Дино при обыске просмотрели документы, не найдя там ничего интересного, сынуля забрал себе две золотые монеты, оставив полиции все остальные деньги, длинные ножи и один самодельный обрез. Фабричный Hudson вместе с хольстером забрали, этот хаудах пригодится.
Служанка Таенг совком убрала пятна крови и засыпала дорожку свежей крошкой.
Словно и не было ничего.
Котлеты! Настоящие домашние котлеты, которые невозможно найти даже в замечательной столовой Замка Россия. Единственно, где можно обнаружить эти скрепы — Посад и поселения окрест в котлетном треугольнике «Дровянка — Дальний пост — Заостровская» — я знаю, о чём сказал.
Мясо с богатого шанхайского рынка — свинина жирная, говядина постная, мясорубка каслинского литья, сильные, но немного ленивые на кухне мужские руки, добрые, мягко уговаривающие слова жены со скалкой.
Домашние котлеты, родные до слез, навеки ставшие символом семейной теплоты. Рюмочка ледяной беленькой под сельдей для стимуляции, и мужчина послушно мнёт фарш сильными пальцами, сексуально кряхтит, отдавая свежему мясу энергию голоса, жмякает, массирует его и для вязкости кидает с размаха на стол. Хлеб в фарше обязателен, пусть сок останется в нём, а не уйдёт на сковороду. Но немного, а лучше совсем немного. Яичко для крутости, можно влить молоко, а то и сметанку, если фарш жирком бедноват.
И никаких специй кроме чайной ложки соли на килограмм и чёрного перца преобильно, желающие потом макнут этот символ, во что им будет угодно.
Всё, мавр может уходить, дальше колдует Её Величество Женщина. Это она, привычно оценив несгораемым пальцем кондицию раскалённого металла, составляет легкоплавкую среду из топлёного и растительного масла, чтобы потом непостижимым образом, из года в год, размещать на стандартной сковороде строго одиннадцать домашних котлет. И лишь изредка, желая по-женски пошалить — двенадцать.
Контроль температуры — тоже её талант, потому что масло обязано подарить котлете хорошо выраженную корочку без признаков парного, и вместе с тем сохранить среднюю сочность, да ещё и не дать нагар, позже оно, масло сковородочное, пригодится.
Гарнир? Я вас умоляю, только отварная картошка под рубленой укропной мелочью.
Да! Всё вредное, всё! Особенно ломти свежего хлеба, дотронувшиеся до котлетного масла — их можно есть просто так. Всё для пухлости телес и ничего для диеты!
Но, чёрт возьми! Последний раз я ел домашние котлеты года полтора назад в гостях у одной светлой женщины, дай бог ей мужа-электрика…
Дайте пятую котлету, Елена!
Кстати, adottato, впервые увидевший эти наши скрепы, понял всё очень быстро и котлеты метал, как не в себя.
Мяса и картофеля в Шанхае навалом, чугунную мясорубку доставили каналом.
Проблема оказалась в укропе, его тут просто нет.
— Не едят укроп басурмане! Не едят, и всё! Суют вместо него на базаре треклятый анис, представляете! Они внешне похожи. Я уж и заказывал, и просил вырастить… — сокрушался Валерий Валерьевич. — Плюнули мы с Еленой, и решили сами посадить, поздновато, правда… Разбили за домом огородик, надеемся, скоро будет урожай. Там ещё и петрушка родная растёт.
Русской водки на столе тоже нет, ужинали под разбавленное вино для детей и небольшие порции местной «рокси» — непальской рисовой водки, имеющей почему-то русское название «Ruslan».
Всё у них тут с ног на голову.
На территории консульства тоже была оборудована импровизированная питьевая цистерна — цилиндрический каменный резервуар для дождевой воды, которая после двойной фильтрации через песок подаётся в дом уже пригодной для питья. Воды в нём мало. На дворе хмурый осенний вечер, серо-свинцовая пелена готового к субтропическому дождю неба… Весь Шанхай ждёт этого дождя, у людей огороды, сады и баки-накопители, окрашенные в чёрное. Хозяйки, выбегая на улицу по хозяйственным делам, первым делом поглядывают на небеса, смешно подставляют вверх ладошки — не капает ли?
— Милочка, вы проявили разумную бдительность, однако накрутили лишнего, — консул положил сомкнутые руки на стол, чуть подался вперёд и продолжил начатый с Екатериной разговор. — Олег Викторович, конечно же, вовсе не «торговый представитель», не соглядатай, прости господи, не диверсант и не шпион. Хотя… Каждый из нас на службе немножко того… кхе-кхе… Миссия его не имеет ничего общего с вашей, он занимается исключительно еврейским вопросом.
— А я уже подумала, что… Стоп. Теми самыми «северянами»? — удивлённо спросила Селезнёва, тоже наклоняясь к столу. — Можно чуть подробнее?
Консул лишь пожал плечами.
— Я и сам не много знаю. Вы же понимаете, Катенька, что наличие допуска не тождественно знаниям обо всём, что происходит в конторе. Конечно, полезно и даже необходимо представлять, как там, у соседей, а далее — в части тебя касающейся. У всех уйма собственных забот и задач.
— А мне интересен сам феномен Северного Израиля. Вся эта скрытность, умалчивание… Будто они там надулись. С чего всё это? — спросил я, опять прикрывая окно, прохладно всё-таки.
— Хороший вопрос! Дело в том, молодой человек, что Платформа-5 у всех наций и народов пробудила историческую память, и теперь никто не хочет повторения прошлых ошибок и пагубных зависимостей. Все кинулись изучать свою историю! Кроме того, Смотрящие при перемещении стараются сохранять аутентичность. Не знаю, что там случилось у Кураторов с определением истинности еврейской крови, но их компьютер подсказал странное решение — селективный кластер северян полностью состоит из хасидов.
— Это которые с кисточками? — уточнил я.
— С пейсами, — кивнул Стогов, усмехнувшись. — Хасиды, как известно, образцовые ортодоксы. И убежденные антисионисты, как бы странно это не звучало… Они не поддерживали идею создания евреями собственного государства и сторонились любой политики, считая, что истинный Израиль может быть создан только мессией. А пока он не пришел, светский Израиль — искусственное образование… Им очень важно, чтобы материальные заботы не отвлекали от общения со Всевышним, а до сорока лет хасид вообще не должен работать, занимаясь только изучением священных текстов. Учитывая их многодетность, нетрудно понять, что в основном они жили на социалку… Простите, но это Платформа-5, а кто работать будет⁈ Вот так, — консул о чём-то задумался.
