Я крутила и вертела полученные факты и чувствовала себя ребёнком, собирающим огромный не по возрасту пазл и который получил две интересные по форме фигуры, которые никак не подходят к тому, что он уже собрал. И вот вроде бы надо отложить фигуры и взять другие. Но эти такие интересные, что отказаться от них просто невозможно.

— Нет, вы объясните мне, — истеричный голос ворвался в мои раздумья. — Почему вы взяли картины Вагнер? Я же пишу гораздо лучше, чем она, к тому же участники выставки поедут на стажировку в Италию. А какая ей теперь стажировка? Она же, — истеричная башня в ярких одеждах набрала воздуха, замялась, а потом выдохнула с неожиданной для неё яростью: — Сдохла наконец!

“Вот и сходила на выставку”. — я отвлеклась от картины и подошла поближе, чтобы понаблюдать за разгорающимся скандалом.

В синем углу ринга — женщина в классическом образе деловой дамы: шпильки, юбка-карандаш и очки. Если я правильно помню буклет — она распорядитель выставки. В красном — девушка в яркой цветастой юбке, увешанная разнообразными украшениями наподобие елки или цыганки. Я бы на нее поставила, если бы кто-то принимал ставки. Деловая явно не справлялась с экспрессией художницы, хоть и пыталась.

Распорядитель выставки пыталась удержать размахивающую руками художницу, которую, судя по всему, на выставку не взяли.

— Ирина, ну постарайтесь успокоиться, в конце-концов!

Это она зря, людям в состоянии истерики говорить успокоиться бесполезно. Единственная причина, по которой на бесплатный цирк не подтянулись другие посетители, так это то, что этот угол был достаточно удаленный и непримечательный. Но если громкость скандала повысится, то уже точно привлечет внимание.

— Вы должны понимать, отбор работ вёл сам Энтони Морозов, он организатор выставки, у которой, заметьте, есть чёткая тема. А ваши работы ей и не соответствовали. К тому же даже если с Юлей и случилось такое несчастье, не стоит относиться к ней так зло.

Я для удобства оперлась на стену и покивала, соглашаясь с женщиной. Мое поведение, возможно, было не слишком этичным, но сладкое чувство сплетни не давало уйти.

— Моя работа, — продолжала заводиться художница, резким взмахом руки откинув руку распорядительницы, — полностью соответствует теме выставки, а Юлия... — Она опять задумалась, подбирая обидный аргумент, и в итоге выдала заезженное:

— Юлия просто спала с Энтони!

Дама закатила глаза, тяжело вздохнула, а я, сделав большие глаза, хмыкнула. Ну надо же, какой поворот сюжета, подозреваю, художнице стоило бы пообщаться с Антониной Морозовой на тему: с кем спал её муж. Подозреваю, ей было бы интересно.— А вы что смотрите?!

О, художница меня заметила и решила переключиться на иную жертву.

— Жду, пока Александра закончит с вами и я смогу купить понравившуюся картину, — развела я руками. Все же как хорошо, когда персонал носит бейджик, для придания правдоподобности оправдания это оказалось очень кстати.

— Какая картина вас интересует, Мира Александровна? — Засуетилась Александра, отодвигая плечом свою собеседницу, с некоторым облегчением. Кажется, возможность продать картину ее интересовала больше, чем продолжение разборок.

Я неожиданно растерялась, а потом ткнула в ту самую картину, у которой стояла.

— Вот ее.

— Отличный выбор, — расплылась в улыбке Александра. — Последняя работа Юлии Вагнер. Она хотела написать целый цикл по легенде о князе Зиме и княгине Вьюге, но увы.

Я покивала с приличествующей моментом грустью в глазах. Вот и отвлеклась от дела. Юлия Вагнер была одной из погибших девушек, причем была той самой, тело которой мы нашли на крыше. А еще, судя по возмущению в глазах Ирины, это та самая Юлия, которая спала с Энтони Морозорвым ради того, чтобы попасть на выставку. Вот так совпадение, можно подумать, что сама судьба указывает мне дальнейшее направление расследования и подталкивает к его, я надеюсь, скорейшему завершению. Враг Юлии у меня сейчас буквально перед глазами, и она, судя по всему, не собирается останавливаться.

Мой выбор картины буквально заставил взорваться эту самую Ирину от ярости.

— Вы не можете.. не можете выбрать эту картину, это же откровенная мазня! — Ирина поперхнулась возмущением, напоминая кошку со вздыбленной шерстью. У нее буквально глаза горели, а в воздухе неуловимо пахло озоном. «Не пробудилась бы грешным делом», — подумала я. Немного разрядила обстановку Александра, судя по всему, имевшая богатый опыт общения с темпераментными художниками и успокаивающе погладила буйную девицу по руке.

— Ну что вы такое говорите, Ирина?

— Правду! — резко махнула рукой та. Не помогли успокаивающие поглаживания. Тут скорее кувалда по голове поможет. А Ирина между тем, агрессивно надвигаясь на меня, продолжала:

— А если вы этого не понимаете, то у вас нет ни художественного чувства, ни эстетического! Впрочем, чего еще можно ожидать от... — Меня надменно смерили взглядом и явно проглотили какое-то оскорбление.

Я чуть изумленно подняла бровь. Признаюсь, я несколько отвыкла от того, что со мной могут говорить в таком тоне. Когда я еще жила в приюте, подобные интонации часто встречались у учителей, а также у некоторых взрослых, желающих поучить меня жизни. Как правило, эти взрослые обладали более высоким статусом и богатым жизненным опытом. Но после моего возвращения в клан таких попыток учить меня жизни стало гораздо меньше. И сейчас слышать такое от девушки, которая откровенно ниже меня по статусу, было, с одной стороны, забавно, с другой — безумно раздражало. И в который раз я убедилась, что твоё окружение делает тебя. Когда все вокруг обладают некоторой долей надменного высокомерия, ты и сама начинаешь его проявлять. Возможно, я опять грешу на воспитание и клан, ведь, даже будучи в приюте, я обычно очень резко реагировала на подобное отношение, включая так называемый “режим хамки”, который часто грозил перерасти в рукоприкладство с противниками моей весовой категории. Сейчас же я относительно спокойно смотрела, как распыляется госпожа Ирина, и только хмыкнула:

— Пальцем не тыкайте, это невежливо. — Собственно, этот самый указующий перст с длинным, кричащим маникюром, с налепленными объемными фигурками вызывал желание резко взять и задрать его вверх до хруста. С трудом сдержалась и продолжила:

— Барышня, вы же понимаете, с кем и в каком тоне разговариваете?

Не могла не понимать, открытие выставки — тот день, когда простых людей среди посетителей просто не бывает.

— Ваш монолог вот-вот грозит перейти на личности, а также переполнить чашу моего терпения. И после этого момента я воспользуюсь положением и связями, чтобы вы больше ни в одной галерее не выставились.

Ирина поперхнулась словами, а потом буквально прожгла меня взглядом и выдохнула:

— Ну и правильно Лира говорит, что вы настоящая сука и место вам там, где вы должны были оставаться, в задрипанном приюте. Девушку можно вывезти из деревни, а вот деревню из девушки…!

Александра, наблюдавшая за нашей перепалкой, по оттенку кожи слилась со стеной. Казалось, её вот-вот схватит инфаркт. А я, сделав в памяти зарубочку передать Лире большой и пламенный привет, решила, что надо немного помочь моему засланцу в дурную компанию, решив изобразить из себя самую каноничную и стереотипную злодейку. Благо образ позволял. Впрочем, по мнению некоторых людей, мне, чтобы выглядеть стервой, надо просто молчать и равнодушно смотреть. Воспользуемся советом, но сделаем более небрежный вариант: небрежно подцепим пальцем прядь волос, чуть прикроем глаза и улыбнемся едва заметно уголками губ. Образ стервы номер три: «Светский презрительный».

— Если вы полагаетесь на Лиру как на своего покровителя, — усмехнулась я, глядя прямо на Ирину, отчего та бледнела, краснела и, казалось, немного подзабыла, как дышать, — я спешу вас разочаровать, не думаю, что у неё хватит сил и возможностей что-то мне противопоставить.

Неожиданно растерянная Ирина, увидев кого-то за моей спиной, просветлела и выдохнула. У меня в глазах полыхнуло красным, и шкала агрессии, которая весь этот разговор колебалась в приемлемых значениях, резко рванула вверх, а за спиной, сопровождаясь цоканьем шпилек, раздался высокий, нежный, но пытающийся казаться властным голос: