— Это залет, — говорит куратор. — Ты попал, Витька.

— Эй, — говорю я. — Меня чего-то все сегодня игнорируют. Чего случилось-то?

— Что случилось? — начинает верещать рыжая и на груди у нее трясется какой-то плетеный амулет. Я сосредотачиваюсь на нем, стараюсь не выйти из себя. Мне всё ещё нужна эта работа, дома над головой висит кредит. Нельзя отвечать им слишком грубо, не сегодня, я зависим от этого склада, нельзя бросать Витьку в конце концов — паренек пропадет без меня и не вернется в свой любимый интернат. Не сегодня. Я дождусь отъезда.

— Что случилось? Директор лично следил за этим инвалидом по камерам. Он видел как этот «шарился», но давал ему шанс, ещё один, и ещё один, бля. «Он же инвалид», — кривится рыжая. — А «инвалид» бросил машинку и ходит кругами по складу! Между рядами неубранного мусора лежит уже столько, что работники проехать не могут! В офисе закончилась вода и никто не привозит! У программистов ведро забито пластмассовыми стаканчиками и перевернулось, лужа растеклась по полу. Мусор скоро вонять начнет, а этот дебил ходит здесь с тупым видом.

— Полегче на поворотах, — говорю я, — у человека телефон украли… он искал.

— Да кого е… его телефон, когда работа не делается! Директор смотрел как вы сговорились и в слепую зону спрятались! Он долго ждал, когда вы приступите к работе! Оба! Я лично просила вас не увольнять, шизики.

— Он не-не-не-не

— Успокойся, Витька, сам за себя могу постоять. Телефон мы искали, ясно? У меня норма сделана, сверх нормы — это по желанию. Он сейчас пройдется и всё уберет, что не успел.

— Поздняк метаться, — вмешивается толстяк, и я шагаю к нему. Он сжимает губы и бледнеет, но не отступает. — Только тронь. Здесь тебе не дом. Ты здесь никто. Быстро вылетишь с работы и из жилья.

— Так я ещё не вылетел?

— Пока нет, — говорит толстяк, и я отступаю.

— Тогда ладно. («Жаль», — думаю про себя.)

— Но домой вы сегодня не пойдёте.

Витька охает и у меня бурчит в желудке, напоминая, что мы отработали почти двенадцать часов.

— Почему?

— Директор дает вам последний шанс. Или увольнение, или остаетесь и ищете кота, который товар портит. Слышали о таком?

— Мы двенадцать часов отработали. Сколько нам еще здесь сидеть?

— Пока не поймаете. Чем быстрее, тем лучше. Ну или на увольнение. Можете хоть сейчас выйти на улицу. Никто не держит. Ясно?

Я промолчал. Чего тут говорить? Делай добро и бросай его в воду.

— Ясно? — повторил толстый и его голос уже не дрожал, он чувствовал слабину, которая может дать течь.

— Й-й-й—я-я-я-я- ясно, — выдавил Витька. Толстый с рыжей смотрели на меня и кажется они ухмылялись.

— Михаил, вам ясно? — нарочито вежливо переспросила баба. Всё как в тумане. Вон Витька смотрит на меня с надеждой и страхом, скрючился как гоблин в банке Гринготс. Вон два жирных силуэта передо мной. Один ярко-белый, другой ярко-рыжий. Вон темнеют фигуры случайных слушателей за их спинами. Теперь я знаю, что такое унижение.

— Найдем вашего кота, — говорю, скрипя зубами, — а как домой добираться? Автобус уйдёт.

— Можете пешком, до утра доберётесь, — объясняет рыжуха и она ухмыляется, — или с этой сменой уедете.

— Так ведь сутки на работе. Нам заплатят за это время?

— Уверен, что нет, — говорит толстяк, — директор очень зол на вас двоих. А желающих на место овердохера.

— Я сегодня кое-что понял, — говорю вздыхая, — как в Южном парке. Кредиты — это зло.

1.

Да, неприятно было. Толстяк выиграл раунд с разгромным счетом. А еще бы не выиграл, когда у меня такая «команда-победитель». Мальчик-инвалид и я.

Рыжая свалила в закат, её позвал директор и что-то кричал вдалеке. Показывал в экран карточку и округлял глаза. Наверно тоже штрафовал — хоть какая-то радость прилетела в эту смену, с рыжей не убудет. Она тут же унеслась прочь, забрав с собой запах кофе, даже толстяк выдохнул незаметно — тоже ее боялся.

Свидетели неприятной сцены разъехались, когда он им насовал матов по самую панамку. Мы с другом ждали дополнительных инструкций.

'Значит так. Кота видели в разных местах склада. В основном он здесь крутится, но так-то — там где корм, там и кот. По земле ходит редко, иначе давно бы его пацаны переехали. Поэтому задирайте головы повыше и ловите движение на паллетах.

Машины вы обязаны вернуть через двадцать минут, заходит вторая смена и им нужно работать. Дальше пешком или ищите лишний аппарат. Если кто-то выпрыгнет на перекур или на обед — забирать машинку нельзя, на камерах все видно. Так что желательно найти кота сейчас, пока у вас есть средства для передвижения.

До утра нужно шерстяного гада вычислить, иначе директор четко сказал — документы на увольнение. Желаю удачи'.

Толстяк улыбнулся и развернул свою колымагу. Мы с Витюхой остались одни.

— Пи-пи-пи-пи…

— И не говори, — перебил я коллегу по несчастью, — полный пи… Мы с тобой мой друг попали очень «некисло».

В животе забурчало и я понял, что страшно хочется есть. Судя по лицу Витьки он думал о том же.

— Погнали на кухню, нужно перекусить. Через десять минут все равно сдавать моторы. У тебя есть чего пожрать?

Витька судорожно закивал, и я влез на свое место. Вздохнул. Посмотрел наверх в надежде, что кот объявится и, конечно, там никого не было. Ничего, найдем.

— Давай за мной.

И тронулся с места.

Машинки мы бросили у дороги и я даже не собрал посылку до конца, оставил сканер — пусть разбираются. Народ спешил домой, бешеными темпами заканчивали смену, чтобы успеть заработать ещё немного, а мы думали только о том, чего бы пожрать. Взяли по кофе в автомате, борщ в стаканчике (гадость, но жиденькое нужно для желудка) и разогрели остатки сарделек в микроволновке. Витька ел жадно, а я смотрел как мимо кухни проходят парни, стремясь к выходу и понемногу уничтожал горячий напиток.

— Не-не-не нечестно вы-вы-вы-вы ходит. В-в-в-все…

— Да, все домой, а мы ещё нет. Ты не замечал этого глупого кота?

Витька замотал башкой.

— Ви-ви-ви дел пару раз. И-и-издалека.

— Ясно. Значит план такой. Подождём пока смена поменяется, раньше рыпаться не нужно. Потом идем на поиски машинок. Если через полчаса не находишь, то начинай обход. Желательно патрулируй те места, где видел кота или раньше слышал, что он там появляется. Я тоже буду курсировать. Во время перекура отдыхаем. У нас на всё про всё двенадцать часов. Только не засни нигде в углу.

Знал бы я о том, что случится дальше, стал бы искать этого чертового кота? Даже и не скажу. Слишком много плохого и хорошего произошло после. А чего больше никто и не посчитает уже.

Получилось найти «самокат» — во второй смене работников на пару человек меньше и у меня даже был выбор из двух развалюх. Пришлось взять лучшую, но с почти полностью разряженным аккумулятором и ехать на зарядку. Там снимать с зарядки новый, старый подключать — а весят эти штуки не меньше тонны — есть геморрой с подъемниками. Времени много потерял.

Витька быстрее справился. Он поехал к мусорщикам (те, что занимаются утилизацией бумаги на складе) поплакался немного, позаикался и те дали ему тачку с условием, что на перекуре он будет за них работать. Любят мусорщики инвалида, но и пользуются его добротой.

Пока я выехал из «зарядки» с новым аккумулятором, друг уже нарезал круги в поисках хвостатого гада и меня встретил по дороге.

— Ну что там? — спросил я с надеждой, хотя и так всё было ясно по лицу напарника. Хитрый котяра как будто чувствовал, что на него открылась охота и пропал. Ни мяуканья, ни шуршания, даже тень не мелькает.

— Разорванные коробки есть? — уточнил я, и Витька пожал плечами. — Ничего не валяется новенького на дороге? Может рассыпавшиеся корма кошачьи? Ладно, сам посмотрю.

Хочешь сделать хорошо — сделай это сам. И я отправился колесить по кругу, высматривая улики. Если котяра проголодался, он сто процентов наследит где-нибудь.