Конечно, я могу и проще решить финансовый вопрос: зайти через тень в любой магазин и прикарманить или товары, или дневную выручку. Но ведь спросят убытки с тех самых продавцов, чьи зарплаты я только что мониторила… А воровать у богатеньких, от которых не убудет, намного сложнее — там же наверняка и замки, и сигнализация, и охрана, и камеры. Даже оптимальная тень все-таки не дает полной невидимости.
Ладно, будем решать проблемы шаг за шагом. Снова караулю Хомо у отделения полиции. Сегодня он не заходит в магазин, а сразу садится на другой автобус. Этот маршрут, однако, идет не в сторону его дома, а вдоль побережья — в загородный поселок.
Едем долго. В автобусе так мало народу, что я прячусь то в тени, то просто между сидениями, чтобы Хомо меня не заметил и не запомнил в лицо. Впрочем, вид у него, как и вчера, довольно беспечный, он смотрит в окно и слушает музыку. Выходит на крохотной остановке посреди ничего. Отлично! Пустырь — наверняка место какой-то секретной встречи. Действительно, в городе все у всех на виду, а снага же еще и слышат сквозь стены…
Хомо не спеша поднимается на хребет, идущий вдоль побережья. Отсюда открывается роскошный вид на море. Волны бьются о черные скалы, усаженные жирными белыми птицами. Мне, правда, не до любования красотами природы: растительность скудная, прятаться почти негде. Приходится максимально увеличить дистанцию и полагаться в основном на слух.
Через час Хомо садится за землю, достает из рюкзачка термокружку и бутерброды. Завидую люто — у меня из еды только пачка мятной жвачки в кармане. Через тень добегаю до одной из причудливо изогнутых скал и прячусь за ней.
Хомо встает и начинает что-то говорить в пространство; иногда ветер доносит обрывки фраз вроде «Ну что за злодеи!», «Да-да, мы обязательно поможем!». Он бурно жестикулирует, часто останавливается и начинает сначала. Кажется, отсутствие собеседника или слушателей его вообще не смущает. Пытаюсь высмотреть в его поведении признаки нервозности, которые бывают, когда кого-то ждешь. Но Хомо не хватается за телефон, не оглядывается по сторонам, да и свежим потом не пахнет от него. Паренек выглядит расслабленным и даже каким-то вдохновленным. Я мониторю окрестности, но не слышно ничего, кроме шума прибоя, криков чаек, редкого гудения электромоторов с трассы да бормотания Хомо. Стихи он, что ли, сочиняет на остросоциальную тематику? Поэт Цветик, блин…
Начинает темнеть. Хомо подхватывает рюкзачок и бодрым шагом идет назад, к остановке. Если он тут и пытался с кем-то встретиться, ничего в нем не выдает разочарования. Напротив, выглядит довольным и отдохнувшим. Ска, как говорят снага…
Салон автобуса ярко освещен и совершенно пуст — совсем энергию не экономят, заразы… Мне тут не спрятаться — теней практически нет, и Хомо даже при всем желании не сможет не заметить девушку, которая вошла вместе с ним на остановке посреди ничего. С завистью смотрю вслед уходящему автобусу. Наверняка же это был последний, а до города километров сорок. Ладно, пробегусь, растрясу наеденное у не в меру хлебосольной мадам Кляушвиц…
Километров через восемь явственно понимаю, что Сто Тринадцатая была скорее спринтером, чем марафонцем. Перехожу на шаг. Дома буду к утру в лучшем случае…
Проезжающий электрокар тормозит метрах в пятидесяти передо мной. Сколько скверных историй вот так начиналось… Подбираюсь, нащупываю в кармане кастет. А что, если навыки тела на этот раз не включатся? Кастет уже надет поверх перчатки, словно был на руке всегда… все нормально, навыки включаются, похоже — уже включились. Чувствую легкость, радостную готовность двигаться быстро и точно… Интересно, удастся ли в этот раз никого не убить?
— Эй, ну ты так там и будешь стоять, ска? Или поедешь до города, нах? Десять денег есть?
Выдыхаю. За рулем женщина. Снага средних лет, завитые мелким бесом волосы окрашены в сочный багровый цвет, на неровных ногтях — вырвиглазный красный лак. На переднее сиденье втиснулись аж трое подростков, а сзади… мешанина из рук, ног и головенок. О детских креслах тут, похоже, даже не слышали. И как предполагается — куда я сяду?
— Дети, подвиньтесь, ять, — рявкает мать-героиня. — Своим надо помогать, нах, да и деньги не лишние.
С грехом пополам втискиваюсь в нагромождение верещащих детенышей. Сжимаю кастет в кармане — если мелкие мерзавцы до него доберутся, то устроят милый маленький братский геноцид. А вот жвачку спасти не удается, детки вытаскивают ее, разжевывают, и скоро в ней оказывается вымазано все, включая мои толстовку и волосы.
Вылезаю из машины исщипанная, помятая и обслюнявленная. Десять денег — не такая уж большая плата за урок: выводок детенышей снага будет пострашнее любой Хтони или что у них тут. Да, ведь мы рожаем как кошки — пометами по пять-семь малышей… Запомню намертво: если и решусь с кем-нибудь того-этого, то только после того, как найду стопроцентно работающую контрацепцию.
Глава 5
Ценностные системы
Сегодня загадочный милиционер Хомо дежурит в ночь, потому вечер у меня свободен. Решаю наконец посетить лапшичную мастера Чжана — осмотреть, так сказать, место, где я пришла в этот мир. И наладить хоть какие-то связи — вакансии в объявлениях не слишком воодушевляют.
Мастер Чжан из кожи вон лезет, чтобы превратить меня в звезду местного разлива: вот она, та самая девочка, которая выжила! Видите, ничего дурного с ней даже и не случилось! Посмотрите, как хорошо кушает! Расскажите соседям и друзьям, особенно тем, кто испугался не пойми чего и ушел травиться к домбайцам!
Улыбаюсь, машу, хорошо кушаю и обзавожусь знакомствами. Сюда ходят местные — рыбаки, докеры, владельцы лавочек… Навык слушать, не сводя с собеседника заинтересованного взгляда и кивая в ключевые моменты, я освоила еще в прошлой жизни, а люди обожают говорить о себе и своих делах… Выяснилось, что к гномам и оркам это относится в той же степени. Через пару часов перспектива трудоустройства уже выглядит не так безнадежно — по знакомству платят побольше, а угол обещают сдать подешевле. Хотя работа тут все равно самая базовая. С одной стороны, глупо киснуть на ней с моими навыками, с другой — все лучше, чем сидеть на чужой шее. Как только решу вопрос с документами, сразу выйду работать хоть продавщицей, хоть уборщицей, хоть рыбу чистить. А там, глядишь, и подвернется что-нибудь по профилю…
Решаю уже, что довольно на сегодня нетворкинга и пора валить, когда в лапшичную заходит Токс. На ней потертые джинсы и клетчатая рубашка гораздо шире и короче, чем ей нужно… похоже, одежда покойного отца Ленни. Волосы собраны в небрежный, с «петухами», хвост. Неужели ей вот прямо настолько плевать, как она выглядит? В помещении словно бы падает температура на пару градусов, и все начинают говорить на полтона ниже. Странное это дело — высокая госпожа, мастер-друид Инис Мона в лапшичной, среди пластиковой мебели и потрескавшегося белого кафеля, украшенного выцветшими плакатами с иероглифами. Но все, похоже, уже привыкли. Разумные ко всему привыкают.
Токс садится за стойку возле покачивающей лапкой Манэки-нэко. Мастер Чжан, не спрашивая, выставляет рюмку и достает бутыль с мутной жидкостью.
Я, вроде, уходить собиралась… Кто эта высокая госпожа и кто я, чтобы учить ее жизни? Да она старше меня в четыре раза. Хочет спиваться — пускай спивается, мне какое дело?
И все-таки. Если бы не Токс, моя новая жизнь, чудесный второй шанс, подаренный судьбой, свелась бы к паре минут тяжкого удушья. Ленни сказал, она делала мне искусственное дыхание «рот в рот», все по правилам проведения сердечно-легочной реанимации. Не погнушалась — а ведь снага здесь держат за кого-то вроде помойных крыс. Даже если друидка спасала меня только ради своего алгоритма добра на браслете — для меня результат тот же. А еще Токс — мой единственный выход на друидов, которые могут видеть сквозь преграды, разделяющие миры. Да, здесь интересно, но разве я смогу жить спокойно и счастливо, если не позвоню родителям?
