Почему бы просто было не показать свой источник? Всё просто: лекарские чаши видят только сами лекари, у остальных магов — магические ядра. А чтобы проверить их нужен специалист из большого города, который никогда не поедет в такую глушь.

— Самоубийцы! — усмехнулся Сухоруков. — Как изувеченный патологоанатом, я бы порекомендовал отказать им в этом решении. Мне же потом придётся вскрывать их трупы, а я ещё не успел восстановиться после ранения.

— Нет, Антон Генрихович, — помотал головой Устинов, — это их право. Если они готовы умереть за свою правду, то по законам Российской Империи я не могу им в этом отказать.

Анатолий Шацкий поравнялся со мной и шёпотом произнёс:

— Мне придётся рассказать всё, понимаешь?

— На это я и рассчитываю, — дал ответ я.

Художник шумно выдохнул, стараясь справиться с напряжением, и прошёл к судье. Я прекрасно понимал, что он имеет в виду. Он не может утаить всех деталей события, которому он стал свидетелем. А там не только Сухоруков отличился своими неординарными способностями.

Я ведь превращался в упыря в этой битве. Шацкий точно видел мою руку. И если он не расскажет об этом судье, то точно умрёт.

Хотя я не знаю, как работает магическая клятва. Имеет смысл сначала посмотреть, как ею пользуется художник, а после повторить за ним эти действия.

Я краем глаза взглянул на Кораблёва и остальных лекарей. Иван Сергеевич был в замешательстве. Похоже, старик совсем запутался в происходящем.

Да и Сухоруков уже начал суетиться. Никто даже предположить не мог, что мы решимся воспользоваться этой клятвой. Видимо, её дают очень редко. И это неспроста. Похоже, что условия этого магического ритуала крайне жёсткие и погибнуть может даже человек, который говорит правду. Если вдруг он обронит неточность или умолчит о чём-то.

Шацкий преклонил колено перед судьёй, положил руку на грудь и произнёс:

— Я, Анатолий Васильевич Шацкий, пользуясь своим законным правом, даю магическую клятву, что буду свидетельствовать правду и только правду и не утаю ничего. Делаю это добровольно, и в случае, если клятва будет мною нарушена, мои магические ядра будут разорваны, а я встречу смерть.

— Клятва принимается, Анатолий Васильевич, — кивнул судья. — А теперь расскажите нам, что вам известно об инциденте с Мечниковым и Сухоруковым.

Я заметил, как сильно Шацкий вспотел. После прочтения клятвы не было каких-либо магических вспышек или других признаков сотворения заклятья. Но атмосфера в зале определённо изменилась. Прямо сейчас художник сильно рисковал своей жизнью.

— Я видел, как Сухоруков нёс младенца в лес, — произнёс Шацкий. — Видел, как они столкнулись с Мечниковым, и как некромант призвал мертвецов.

— Да кто из них некромант, Анатолий Васильевич? — нахмурился судья. — Мечников или Сухоруков.

— Сухоруков. Мертвецы подчинялись ему.

— Это ложь! — закричал патологоанатом.

— В таком случае, почему же он до сих пор жив, Антон? — бросил я.

— Очевидно, Шацкий как-то обманул клятву. Вы это подстроили! — принялся восклицать он.

— Отнюдь, Антон Генрихович, — произнёс Устинов. — Магическую клятву обмануть нельзя, и все здесь присутствующие прекрасно это знают. Унтер-офицер, Сапрыкин, будьте так любезны, закуйте Сухорукова до выяснения обстоятельств.

Сапрыкин изменился в лице. Пару часов назад он поливал меня грязью за причинённый ущерб жителям Владыкино, а теперь выясняется, что всё это на самом деле сделал Сухоруков.

— Не смейте! — закричал патологоанатом. — Даже не прикасайтесь ко мне, никаких доказательств нет!

— А ну, живо заткнулся! — прорычал унтер-офицер, надавил на Сухорукова коленом и приковал его единственную руку к своей. — Продолжайте, судья!

— Стойте! — вмешался барон Мансуров. — В словах господина Сухорукова есть смысл.

Ой, Володя, уж ты бы молчал! Всё никак не отделается от позора, которому подвергся на нашей дуэли. Надеется, что, доказав мою причастность к некромантии, его тут же перестанут считать подлым слабаком.

— Вы же понимаете, Константин Викторович, — обратился Мансуров к судье, — господин Шацкий мог неправильно интерпретировать увиденное. Возможно, что ему просто показалось, будто мертвецы слушаются Сухорукова, хотя на самом деле они подчинялись Мечникову. То есть, фактически он не лжёт. Просто верит, что говорит правду.

— Интересное замечание, барон, но к данной ситуации оно не применимо, — заявил судья. — Тем и опасна магическая клятва. Даже если человек верит, что говорит правду, магия всё равно накажет его за лжесвидетельствование. Давайте, чтобы уж ни у кого не осталось сомнений, Анатолий Васильевич, повторите. Кто призвал мёртвых?

— Сухоруков, — вновь сказал он, с трудом выдавив из себя слова.

— А не имеем ли мы дело с двумя некромантами сразу? — нахмурился судья. — Какой магией обладает наш подсудимый Алексей Мечников?

— Подождите! — прервал их разговор я. — Господин Шацкий, не отвечайте.

— Алексей Александрович, вы мешаете моему диалогу со свидетелем, — насупился Устинов.

— Он умрёт, если попытается ответить на этот вопрос, — заявил я.

Если магическая клятва действительно действует так, как описали остальные зрители, небольшая неточность прикончит Шацкого. Он скажет, что я владею только лекарской магией. Но это — неправда.

Видимо, мне придётся раскрыть наличие обратного витка. Но это — меньшая из моих проблем. Обратный виток, в отличие от некромантии не запрещён. Просто им владеет абсолютное меньшинство лекарей.

— Позвольте мне самому продолжить дачу показаний, — сказал я.

Устинов удовлетворительно кивнул, а Шацкий с благодарностью взглянул на меня и поднялся с колен. Его трясло. Ещё бы, так рискнуть! И ради кого? Ради едва знакомого лекаря, который всего лишь поставил ему правильный диагноз?

Художник оказался сильной личностью. Далеко не каждый способен пойти на такое.

Я прочёл ту же клятву, что и Шацкий. Время заучить её наизусть у меня было. А затем поведал присутствующим всё — от начала и до конца.

— Кроме классической лекарской силы я также владею и обратным витком, который Сухоруков возжелал получить, чтобы использовать в своих целях. Потому и охотился за мной, — закончил я.

— Погодите, вы только что упомянули в своей истории, что… — осёкся Устинов. — Мне послышалось, или вами было упомянуто о превращении в упыря?

— Абсолютно верно. Как видите, я говорю об этом под клятвой, а значит — это чистая правда, — кивнул я.

— Значит, вы и сейчас можете в любой момент обратиться? — напрягся Устинов.

Я заметил, как Сапрыкин жестом показал своим городовым, чтобы те были наготове.

— Нет, опасности больше нет. Я нашёл способ лечения этой болезни, — сказал я.

Устинов и присутствующие в зале лекари зажмурились. Видимо, решили, что я наконец-то солгал, и теперь меня разорвёт на кусочки моим же собственным магическим центром.

Однако ничего не случилось.

— Немыслимо! — ввязался в наш разговор Кораблёв. — Мечников, вы нашли лекарство от обращения в упыря?

— Не лекарство, а схему лечения, — поправил его я.

— Мой сын так и не вернулся из Красногривовского леса! — крикнул кто-то из толпы зрителей.

— И мой муж! — послышался женский крик. — Охотники говорили, что он стал упырём! Нам нужно это лекарство, вы не можете посадить Мечникова!

В зале начался балаган. Устинов поднялся со стула, а затем изо всех сил ударил кулаком по столу.

— Тишина в зале суда! — проревел он. — Проблема распространения упырей и способы лечения от этой болезни будут обсуждаться, но не здесь и не сегодня. Этим должны заняться лекари и силы барона Елина. А касаемо заключения Алексея Мечникова…

Устинов прокашлялся и сел на своё место.

— Вопросов к вам, Алексей Александрович, у меня больше нет, — заключил он. — Все обвинения с вас сняты. Но, благо, в зале есть человек, который должен ответить за содеянное.

Он злобно зыркнул на Сухорукова.

— Благодарю, ваша честь, — улыбнулся я и собрался уже вернуться на своё место, но Устинов не дал мне этого сделать.