— Что заставило вас поменять своё мнение? — поинтересовался я.

— Мать вспомнил, — сказал он и проглотил горький ком. — Она у меня… Вот точно так же умерла.

Ловицкий ненадолго замолчал, стараясь справиться с эмоциями, затем продолжил:

— Лежала точно так же, как Клавдия. Встать не могла, голова кружилась. А потом в какой-то момент… — он щёлкнул пальцами. — Хоп — и нет человека.

Видимо, наступил обширный инсульт.

— Я вам соболезную, Филипп Артурович, — искренне сказал я.

— Поймите, господин Мечников, я ведь сам её осматривал. И лекари Саратовские смотрели. Пытались как-то помочь, но в итоге случилось то, что случилось. А вы пришли и за какие-то пятнадцать минут подняли женщину с точно такой же картиной.

Обычный домашний вызов с самой распространённой среди стариков патологией, кажется, перевернул мир в глазах Ловицкого. Что ж, это хорошо. Не потому, что я желаю воспользоваться его потрясением и вырвать разрешение на вызовы. Нет, дело не в этом.

Хорошо, что ещё один лекарь понял, что мы можем помочь большему количеству людей.

— Представляете, сколько таких, как она, лежат по домам? — спросил я. — В сёлах, в удалённых от центра губернии городах.

Чуть не ляпнул лишнего. Захотелось сказать: «Машины-то есть не у всех».

Машин нет ни у кого. И знакомых с повозкой тоже.

— Сегодня же вечером отправлю в орден письмо, — сказал Филипп Артурович, когда мы добрались до амбулатории. — Сделаю всё, что смогу, чтобы ваша идея пустила корни.

— Благодарю, Филипп Артурович, — кивнул я. — И всё же, если не секрет, куда забрали Ивана Сергеевича?

Ловицкий вздохнул.

— Всё в порядке с вашим Кораблёвым, — сказал он. — До Саратова дошли слухи о некротике. К нам привезли труп вашего Хопёрского некроманта. Вот Кораблёв и отчитывается. А я решил воспользоваться моментом, чтобы взглянуть на работу в Хопёрске своими глазами.

— Труп? Странно, Сухорукова ведь в тюрьму живым уводили, — нахмурился я.

— Его кто-то заколол, — ответил Ловицкий. — Но расследование решили спустить на тормоза. В Саратове в любом случае не собирались его сажать. Ему предстояла смертная казнь. Кто-то в Хопёрске забрал хлеб у палачей. И не думаю, что это проблема, о которой нам стоит переживать.

Да. Пожалуй, он это заслужил.

Пройдя в фойе, я обнаружил, что у моего кабинета уже скопился народ. Я просунул руку в сумку и выдернул оттуда свой белый халат.

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил я Ловицкого, надевая свою новую форму. — А теперь позвольте откланяться на приём.

Филипп Артурович удивлённо взглянул на мой халат, но лишних вопросов задавать не стал.

— Хм, стильно, — бросил он. — Может, такой же себе прикупить…

Следующие несколько часов были напряжёнными. Людей много, причём у половины из них магические заболевания. У одного кончики пальцев загораются, у другого вырос нарост, чем-то напоминавший пятую точку. Но базис лекарского дела я уже изучил, так что особых проблем с больными у меня не возникло.

Плюс мне очень помогал новый виток. Теперь работа в амбулатории меня почти не утомляла. Раньше я чуть ли не с ног валился после нескольких человек.

Теперь понятно, почему Родников так часто спит. Видимо, ману восстанавливает.

— Алексей Александрович! — вломился в мой кабинет Решетов, когда я уже начал собираться домой. — Я наплевал на указ нового главного лекаря и сбегал к Клавдии. Она там… Она там пирожки печёт!

Старик шмыгнул носом и развёл руками. Он не верил собственным словам.

— Видимо, не поняла меня ваша супруга, — вздохнул я. — Сказал же ей — не вставать и жирного не кушать. А она уже за выпечку взялась.

— Нет-нет, она всё поняла, — закивал Решетов. — Это она вам готовит. Завтра я вам целое ведёрко принесу.

— Не стоит, Василий Ионович, — улыбнулся я. — Рад, что ей стало лучше.

Прежде чем выйти из амбулатории, я подробно рассказал Решетову, как нужно профилактировать заболевание Клавдии. Старик быстро понял, в чём проблема, но на всякий случай законспектировал все мои слова.

— От пирожков не отказывайтесь, — сказал на прощание он. — Я теперь ваш должник. Занесу вам завтра кое-что из своей библиотеки. Подарочек. Думаю, вам понравится. Всегда хотел его детям передать, но мы так никого и не завели. Клавдия всю жизнь возится с женщинами и их детьми, а своих так завести и не смогла.

Фразой о подарке из библиотеки Решетов меня заинтриговал. Новые знания мне точно не помешают. От такого я отказываться не стану.

По дороге домой я заглянул в полюбившуюся мне лавку с инструментами, чтобы закупиться новыми материалами. Созрел у меня хороший план — что ещё можно добавить к своим аппаратам.

Однако осуществить его мне не дали. Как только я оказался около особняка дяди, передо мной предстала карета, которую извозчик остановил прямо у калитки моего дома.

Гостей я сегодня не жду. Тем более высокопоставленных. Кто это решил ко мне наведаться в такой час?

Я остановился у кареты, дверца её была открыта. А потому мне было видно сидящих внутри людей.

Анна Елина, барон Владимир Мансуров. А вместе с ними крупный рыжеволосый мужчина с густой, но ухоженной бородой.

Я сразу догадался, с кем имею дело.

— Добрый вечер, господин Мечников, — поприветствовал меня барон Елин. — Присаживайтесь в карету. Нам нужно поговорить.

После всех произошедших на этой неделе событий барон Елин был последним, с кем я хотел бы провести вечер. Хуже был бы только восставший из мёртвых патологоанатом Сухоруков.

— Знаете, Иннокентий Сергеевич, а мне бы хотелось воздержаться от совместной поездки с вами, — заявил я. — Учитывая, что вы лишили меня адвоката, а барон Мансуров спровоцировал меня на дуэль, у меня закрадывается подозрение, что вы меня в этой карете прирезать собрались.

А если учесть, что Елин заполучил кольцо, то он запросто может установить на меня огненную печать. И тогда я сам стану зависимым от силы этого артефакта.

— Не мелите чепухи, Алексей Александрович, — вздохнул барон. — Убивать я вас не намерен. Как раз наоборот, я хотел бы заключить с вами союз. Обещаю, я объясню своё поведение, как только мы приедем в наш особняк.

— Господин Мечников, — обратилась ко мне Анна Елина. — Честное слово, отец вам не лжёт. Вы можете мне довериться. Уж мне-то можете, правда?

— Анна, не разговаривай с ним, — буркнул Мансуров, но его замечание проигнорировали вообще все присутствующие.

Может быть, это и рискованный ход, но словам Анны я верю. Учитывая все наши предыдущие разговоры, она не создаёт впечатление вероломной дамы. А «дам» я повидал много, уж более-менее научился разбираться в их характерах.

Да и, если уж на то пошло, мне действительно хочется поставить точку в этом многостороннем противостоянии. Я желаю, чтобы от меня все отстали и позволили продвигать лекарское дело. Все эти интриги между дворянами меня совсем не интересуют, пока я не вижу в них выгоды или опасности для себя.

А опасностью тут как раз и попахивает.

— Ладно, барон, но только из уважения к вашей дочери, — согласился я и забрался в карету.

Елин поморщился, стерпев оскорбление, ведь этой фразой я сказал, что больше ни к кому из них уважения не испытываю. Карета тронулась, и сидящий рядом со мной Владимир Мансуров изобразил обиженную гримасу, после чего и вовсе отвернулся от меня.

А Иннокентий Сергеевич Елин тем временем начал наш разговор:

— В первую очередь, Алексей Александрович, я хочу уточнить один момент. Мне хочется, чтобы в мой дом мы вошли… Ну, уж не друзьями, но, по крайней мере, и не врагами!

— Это можно устроить, — кивнул я. — Только для начала вам придётся объяснить мне два момента. И первый — с какой стати вы лишили меня адвоката?

— Кстати, уж простите, что отвечаю вопросом на вопрос, но откуда вы это узнали? Поймите, я не отрицаю! Да, это правда был я. Мне хочется быть честным с вами. Но кто же умудрился слить информацию? Неужто кто-то из моих людей? — забеспокоился он.