— Мммм, детка, — рычит он, и, черт возьми, я могу только представить, как сейчас выгляжу для него. Я не могу удержаться, чтобы не оглянуться через плечо и не заметить, что он стоит прямо у меня за спиной, его грудь вздымается точно так же, как моя, когда он сжимает свой массивный член, медленно двигая кулаком вверх-вниз.

Моя киска сжимается, и я не сомневаюсь, что он видит, насколько я влажная для него.

— Трахни меня, Ник, — умоляю я его. — И тебе лучше сделать это хорошо, потому что это последнее, что ты получишь.

Он снова сжимает челюсть, что-то меняется в его темных глазах, и мгновением позже он падает на снег позади меня. Нашим обоим коленям грозит обморожение, но мне наплевать. Его свободная рука лежит на моей заднице.

— Ты разбила мое окно, — бормочет он, его ладонь медленно проводит по моей ягодице, прежде чем переместиться к центру.

Я прижимаюсь к его прикосновениям, отчаянно желая, чтобы он вошел в меня и унял боль, которую мне причинил.

— Похоже, это честная сделка, учитывая, что ты разбил мне сердце.

— Я не разбивал твое сердце, Мила, — говорит он, наконец, просовывая два толстых пальца глубоко в меня, изгибая их в нужном направлении и сводя меня с ума за считанные секунды. — Ты сделала все это сама.

Он трахает меня пальцами, а я продолжаю прижиматься, отчаянно нуждаясь в облегчении. Возможно, он прав. Возможно, я разбиваю себе сердце, но прямо сейчас, кажется, мне все равно. Все, что имеет значение, это чувствовать его внутри себя.

— Ник, — стону я. — Трахни меня.

— Терпение, Мила.

Его пальцы продолжают ласкать меня, массируя внутри, поглаживая и разтягивая, пока мои стенки не начинают дрожать под его пальцами. Он толкает меня дальше, протягивая большой палец к моему клитору и надавливая ровно настолько, чтобы я воспламенилась. Даже в этом ледяном снегу все, что я чувствую, — это жар, исходящий от моей сердцевины.

— НИК!

— Кончи для меня, Мила. Отдай то, что принадлежит мне.

Я разваливаюсь на части, разбиваюсь точно так же, как стекло, которое я разбила в его гостиной, и с каждым движением его пальцев внутри меня мой оргазм усиливается. Мои пальцы поджимаются в ботинках, когда я бесстыдно хватаюсь за заснеженную землю.

— О! Черт. Ник. ДА!

Его большой палец ласкает мой клитор, и как только я начинаю спускаться с кайфа, он высвобождает пальцы, давая мне всего лишь мгновение расслабления, прежде чем я чувствую его возбужденный кончик у своего входа.

— Ммм, я собираюсь насладиться тобой, мой сладкий снежный кролик. Я собираюсь взять эту сладкую киску, и к тому времени, как закончу с тобой, лучше бы твое отношение к этому выветрилось из твоей системы, а если это не так, я буду трахать этот прелестный ротик, пока оно не исчезнет. Ты меня понимаешь?

Я проглатываю комок в горле, мои соски болезненно твердеют на снегу, и я киваю.

— Между прочим, Ник. Это я должна выдвигать требования. А теперь засунь свой толстый член в меня и позволь мне закричать.

Он не колеблется, давать мне именно то, о чем я просила, его пальцы впиваются в мое бедро.

Я прижимаюсь к нему, принимая его так глубоко, как только могу, в то время как он врезается в меня снова и снова, его яйца трутся о клитор. Это слишком много, но и близко недостаточно, и я не могу удержаться, чтобы не протянуть руку под себя, пока мои пальцы не начинают поглаживать по обе стороны от моего входа, пока он работает с моим влагалищем. Я чувствую, как он трахает меня, как он толкается в меня, и через несколько секунд мои бедра дрожат.

— Черт, Ник, — стону я, снег прилипает к моей щеке.

Он хмыкает в ответ, и я опускаю пальцы к своему клитору, жадно потирая его круговыми движениями, на этот раз не заботясь о том, долгая это игра или быстрая. Хотя, честно говоря, я не знаю, смогу ли долго продержаться, стоя коленями в ледяном снегу. Начинает жечь, но это боль, которую я бы с радостью перенесла, особенно учитывая, что это будет последний раз, когда он меня трахнет. Теоретически, конечно. Кто знает, насколько слабой я буду в следующем году.

Раздвигая мои колени еще шире, Ник входит в меня глубже, и я снова вскрикиваю, грубая сила его толчков больше, чем просто сводит меня с ума, и, черт возьми, если это то, что я получаю за то, что я стерва, возможно, мне придется показать ему, какой стервозной я действительно могу быть.

Он двигает бедрами и берет меня под совершенно новым углом, и я чувствую, как внутри нарастает знакомое ощущение, интенсивное и грубое, более чем готовое отправить меня в бездну сладостного удовольствия. Я ускоряю темп, чуть быстрее наматывая круги на клитор, и он немедленно улавливает мою потребность, толкаясь глубже и сильнее, давая мне именно то, что мне нужно, чтобы достичь цели, и мгновением позже я жестко кончаю, вся моя вселенная сотрясается подо мной.

Я распадаюсь на части, пока он продолжает трахать меня, не прекращая, пока я не достигаю своего пика и не начинаю опускаться.

— Как там твое отношение, детка? — он рычит, его пальцы все глубже впиваются в мою плоть, предупреждая меня, насколько он на самом деле близок.

— Такое же, как всегда, — говорю я ему, ничуть не смутившись его выходкам с похищением.

Глубокий стон вырывается из его груди, и, прежде чем я успеваю опомниться, Ник высвобождается и переворачивает меня, моя спина падает на ледяной снег. Я с шипением выгибаюсь от холода, но Ник опускается на меня, оседлав мою грудь и удерживая меня под собой. Он сжимает свой толстый член, эти темные глаза, как лазеры, смотрят на меня.

— Что я тебе говорил, Мила?

Я качаю головой, не имея ни малейшего гребаного представления. Я все еще глубоко погружена в свой посторгазмовый туман, и едва понимаю, что происходит.

— Я предупреждал тебя, что произойдет, если ты не выбьешь из себя такое отношение.

Черт возьми. Возможно, эта конкретная маленькая речь вернется.

— Помнишь?

Я киваю.

— А что, я тебе говорил, произойдет?

Мой язык проводит по нижней губе.

— Ты бы трахнул мой прелестный ротик.

— Открой.

Я прищуриваюсь, голод снова быстро нарастает, но это не значит, что я собираюсь облегчить ему задачу.

— Надеюсь, ты не возражаешь против зубов, — говорю я, и когда его брови тревожно выгибаются, я широко раскрываюсь и принимаю его глубоко в свое горло.

Мне неловко поднимать шею, чтобы иметь возможность взять его, но я высвобождаю руку и сжимаю в кулаке нижнюю часть его члена, работая с ним ртом, языком и рукой одновременно. Он стискивает зубы, и как раз в тот момент, когда он думает, что ему легко досталось, я провожу языком по его кончику и вижу, как в его глазах вспыхивает голод.

Его бедра толкаются вперед, заставляя его проникнуть глубже в мое горло, и я приветствую каждый дюйм. Несмотря ни на что, я все еще более чем готова доставить ему удовольствие. Конечно, на моих условиях, и именно здесь в игру вступают мои зубы.

Я сжимаю челюсть, мои зубы мягко опускаются вдоль его ствола, когда я двигаюсь вверх и вниз по его бархатистому члену. Он делает вдох, его рука ложится поверх моей у основания, как будто это могло каким-то образом контролировать мои движения. Он не знает, бояться ли ему за свое мужское достоинство или расслабиться и насладиться тем жестоким удовольствием, которое я приготовила для него, но, встретив мой пристальный взгляд, он решает доверять мне, позволяя продолжать, и это именно то, что я делаю.

Мой язык не унимается, проводя по его чувствительному кончику, прежде чем я возвращаюсь вниз по всей длине, позволяя своим зубам дразнить его, продолжая сосать, погружая его так глубоко в свое горло, насколько я могу терпеть. Его глаза начинают трепетать, закатываясь на затылок, в то время как его бедра обретают самостоятельность, непрерывно двигаясь навстречу мне.

Он тянется назад, его пальцы скользят между моих бедер, по моему жаждущему клитору, и пока я довожу его до предела, он делает то же самое для меня. Я стараюсь, выкладываясь изо всех сил, внимательно наблюдая, как он начинает разваливаться на части, полностью в моей власти.