Черт, я в полной заднице.
Я едва могу осознать это, и когда выхожу из спальни в своих массивных ботинках, ищу способ освободиться из этой адской дыры. Ладно, я имею в виду, на самом деле это не адская дыра. Этот дом великолепен. Я бы с радостью жила здесь в любой день недели, но тот факт, что Ник привез меня сюда без моего согласия, автоматически заставляет меня ненавидеть его.
Черт. Почему я не слушала, когда он называл себя мудаком? Я была настолько ослеплена своими безудержными чувствами к нему, что не могла видеть того, что было прямо у меня перед носом. Даже сейчас, зная, что он сделал, мое сердце все еще учащенно бьется при мысли о том, что я увижу его. Хотя, если я в ближайшее время не уберу отсюда свою тупую задницу, встреча с ним снова, вероятно, произойдет чертовски раньше, чем я изначально предполагала.
Обходя комнату, я пересекаю огромное жилое пространство и, предполагая, что останусь здесь до конца своей жизни, могу сказать, что собираюсь провести приличное количество времени на этом диване. Это выглядит достаточно хорошо, чтобы продолжать жить, но сейчас я должна сосредоточиться.
Я даже не утруждаю себя тем, чтобы пройти в огромную кухню, вместо этого пересекаю холл и спешу к входной двери, но, схватившись за нее и начав крутить, останавливаюсь. Этот ублюдок запер меня.
— Черт.
Паника начинает подниматься в моей груди, и я поспешно оборачиваюсь, мой взгляд обегает необычный дом в поисках выхода. Повсюду есть окна, и, осматривая дом, я понимаю, что каждое из них тоже было заперто.
Что за психопат запирает все до единого окна? Все знают, что ты всегда оставляешь одно из них открытым на те дни, когда запираешься дома и забываешь, где спрятал запасной ключ. Или это только у меня так получается?
После тщательной проверки дома я понимаю, что отсюда нет ни единого выхода, и начинаю нервничать, мне это ни капельки не нравится. Как, черт возьми, я должна организовать свой грандиозный побег, если даже не могу пройти через дверь? Черт возьми. Если бы это был фильм ужасов, я была бы убита первой, и что еще хуже, я бы, вероятно, настояла, чтобы мой потенциальный убийца сначала прижал меня к стене и сделал копию своего члена, чтобы я каталась на нем, пока не увижу его снова.
Решив, что моя единственная надежда сейчас — сбежать через разбитое окно, я отправляюсь на поиски чего-нибудь, чем можно было бы разбить стекло, но все, что мне приходит в голову, — это стул в гостиной. После этого у меня не особо сложился план. Ник упомянул, что здесь есть куча помощников, и я предполагаю, что его родители тоже, которые, я действительно надеюсь, хорошие люди и смогут мне помочь. Если я найду их, возможно, стану на шаг ближе к тому, чтобы найти дорогу домой.
Взяв стул, я проверяю его вес, прикидывая, как далеко смогу его закинуть, но останавливаюсь, когда слышу, как открывается входная дверь.
Дверь быстро распахивается, не давая мне шанса даже убежать и спрятаться, и через несколько секунд мрачный взгляд Ника встречается с моим.
— Ах, черт, — бормочет он, съеживаясь, когда смотрит на стул над моей головой. — Я надеялся, что ты все еще без сознания.
Что, черт возьми, на самом деле не так с этим парнем?
Я не могу ответить. Он серьезно настолько безумен?
Ник подкрадывается ко мне и, видя, что я смотрю на него в ответ, как олень в свете фар, протягивает руки, словно пытаясь успокоить меня и убедиться, что он не желает мне зла. Но, черт возьми, я уже попадалась на его уловки раньше.
Когда он делает еще один шаг, срабатывают мои инстинкты "дерись или убегай", и я, наконец, обретаю дар речи.
— Не подходи ближе, — рявкаю я, крепче вцепляясь в стул, уверенная, что в какой-то момент это, вероятно, выведет меня из равновесия.
— Вау, детка, — говорит он. — Все в порядке. Я не собираюсь причинять тебе боль. Поставь стул.
— Ты что, с ума сошел?
Он пожимает плечами, как будто действительно обдумывает это.
— Меня никогда не проверяли, но…
Он пропускает свой комментарий мимо ушей, оставляя меня пялиться на него.
— Что, черт возьми, происходит, Ник? Где я, черт возьми, нахожусь?
— Это мой дом, — говорит он, обводя руками это огромное помещение.
— Ну и дела, спасибо, придурок, — огрызаюсь я, меняя позу каждый раз, когда он приближается ко мне. — Я многое поняла, когда проснулась в гребаном снежном шаре. Я имею в виду, где я? Куда, черт возьми, ты меня притащил?
Он снова съеживается, эти темные глаза, которые преследовали меня в каждом моем сне, внезапно становятся объектом моих будущих кошмаров.
— Мы на Северном полюсе, Мила, — объясняет он. — Я просто дал тебе то, что ты хотела.
— Что? — Я требую ответа, качая головой, когда, наконец, опускаю стул. — Нет, это не…
— Ты хотела быть моей, — говорит он. — Ты хотела быть со мной каждый день до конца наших жизней. Принадлежать только мне. Я дал тебе то, о чем ты просила, Мила. Ты хотела этого, и теперь ты это получила. Ты моя.
Я отступаю на несколько шагов, моя спина всего в нескольких дюймах от столкновения с окном гостиной.
— Нет. Это не то, что я имела в виду, — говорю я, мое сердце бешено колотится в груди, я в ужасе от того, что я сделала — от того, что он сделал. — Ты вырубил меня и украл. Как, черт возьми, ты вообще мог подумать, что я этого хотела?
— Я сказал тебе, что ты не понимаешь, о чем просишь, что означала бы жизнь со мной, но ты сказала, что тебе все равно. Ты сказала, что все лучше, чем та жизнь, которая была у тебя в Нью-Йорке без меня.
Я качаю головой, пока он продолжает подкрадываться ко мне.
— Я… я не понимала…
— Все будет хорошо, — говорит он, подходя ко мне, его руки находят мою талию, но я отпрыгиваю назад, резко опуская руки, чтобы отбросить его прикосновение.
— Не надо, — вырываюсь я, проносясь через гостиную и едва успевая увернуться от него, но когда он делает еще один шаг в мою сторону, я не могу удержаться, хватаю маленькую вазу с кофейного столика и запускаю ею в его глупо великолепную голову.
Ник с легкостью уклоняется от летящей вазы, и мы оба наблюдаем, как она разбивается о стену позади его великолепной головы.
— Правда? — говорит он, его взгляд медленно возвращается ко мне.
— Отвези меня домой, — требую я, стискивая челюсти и собирая в кулак каждую каплю неповиновения, которую только могу найти в себе. — Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Я хотела жизни с тобой, да. Но я хотела жизни на своих условиях. Ты буквально украл у меня все, что я знаю.
— Ты была чертовски несчастна в Нью-Йорке.
— Мне ВСЕ РАВНО, — кричу я. — У меня было право самой решать, хочу ли я, чтобы меня украли. Это место… — Я оглядываюсь по сторонам, не в состоянии подобрать слова, чтобы описать дом Ника, но на ум приходит «одиночество». — Поблизости нет ни души. Других домов нет, мне здесь нечего делать, кроме как сидеть, ждать и играть роль твоей идеальной женушки. Ну и пошел ты. Я не хочу, чтобы все было так. Отвези меня домой.
Ник сжимает челюсть, что-то меняется в его темном взгляде.
— Я не могу этого сделать.
— Какого черта ты не можешь, — требую я. — Отвези меня домой. Сейчас же.
Ник делает шаг ко мне, и на этот раз я не уклоняюсь от него, каким-то образом зная, что он не причинит мне вреда.
— У меня связаны руки, Мила. Я не могу отвезти тебя домой, — говорит он мне, эти темные глаза так пристально смотрят в мои и сбивают с толку каждую мысль в моей голове. — Ты загадала рождественское желание, и теперь, когда твое желание исполнилось, я ничего не могу с этим поделать. Если ты действительно не хочешь быть здесь, тогда тебе нужно пожелать вернуться обратно.
В его глазах застыла боль, и всего на мгновение я почти могу представить, что, возможно, он действительно хотел этого. Возможно, то, что он привез меня сюда, не было каким-то зловещим планом с целью моего похищения. Возможно, все, что он делал, было из любви. Но я была права, задавая себе вопросы. Как ты можешь любить кого-то, кого даже не знаешь?
