Я действительно обожаю наказания.

Я не спала и смотрела глупые рождественские фильмы, каждый из которых заканчивался "Долго и счастливо", и, честно говоря, пошел он к черту. Почему у них сбываются все мечты, когда у меня бывает только одна непристойная ночь в год? Я имею в виду, Ник даже не отвечает на мои письма. Не то чтобы я имела хоть малейшее представление, как все это дерьмо должно происходить.

Он вообще получал мои письма?

Он сказал мне продолжать загадывать рождественские желания, и это именно то, что я делала, но что, если он получал только часть письма с пожеланиями? Нет, это смешно. Если он исполняет желание, то наверняка получал письма. Но, черт возьми. Убьет ли его это, если он возьмет чертову ручку и напишет мне что-нибудь в ответ? Не то чтобы я ждал его, затаив дыхание, весь этот чертов год.

Я досматриваю фильм, прежде чем, наконец, выключаю его и решаю, что пора собираться. Я понятия не имею, во сколько ожидать члена из моих самых страстных мечтаний, но, учитывая, что ему все еще нужно доставить подарок каждому ребенку во всей чертовой вселенной, это может занять вечность.

Уже почти час ночи, и когда я поправляю бант на талии и надеваю черные туфли-лодочки, которые идеально сочетаются с моим нижним бельем, странная дрожь пробегает по моей спине, и хотя я не могу это объяснить, я просто знаю, что это он.

Я сильно дрожу, и, выходя из спальни в гостиную, быстро оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что все идеально. В этом году я сильно потрудилась над рождественскими украшениями. Я хотела, чтобы все было идеально, и теперь моя квартира выглядит так, будто здесь наблевали эльфы. Повсюду рождественское дерьмо. Хотя к тому времени, когда я закончу с ним, это будет больше похоже на резню на секс-фестивале Санта-Клауса. Если сперма не будет размазана по стенам и потолочному вентилятору, значит, мы сделали это неправильно. Но также, какого черта я такая мерзкая? Кончать на свои стены? В какого помешанного на сексе монстра Ник превратил меня?

Выключив свет, я оставляю включенной маленькую лампу в своей гостиной, которая сочетается с мягким потоком лунного света, льющегося через окно, и создает идеальное освещение для настроения.

Нервы на пределе, и меня внезапно захлестывает волна вопросов, каждый из которых сосредоточен вокруг того, как, черт возьми, я должна позиционировать себя.

Сажусь ли я на диван и пытаюсь выглядеть сексуально, расставив ноги, или это слишком отчаянно? Занимаю ли я место на кофейном столике? Торчу ли я у двери своей спальни и пытаюсь ли позировать на фоне рамы? А как насчет кухонной стойки? Может быть, мне стоит просто неловко постоять посреди комнаты, как я делаю сейчас.

Срань господня.

Чистая паника грохочет в моей груди. Как мне удалось спланировать каждую секунду сегодняшнего вечера, но забыть об этом? Мой взгляд безумно блуждает по квартире, пытаясь разобраться в себе, когда на окно моей гостиной падает тень, и внезапно все остальное перестает иметь значение.

Окно открывается, и через несколько секунд каждый великолепный дюйм моего рождественского желания ростом шесть футов четыре дюйма появляется в моей гостиной, а его фирменная ухмылка смотрит на меня в ответ.

Его глаза намного темнее, чем я помнила, и бабочки глубоко в моем животе мгновенно воспаряют. Боже, я никогда в жизни не была так счастлива. Он раскрывает объятия, и все мысли покидают меня. Все, что имеет значение, — это добраться до него.

Я бегу через свою маленькую квартиру, мои каблуки стучат по деревянному полу, и я подбрасываю себя в воздух, врезаясь в него с силой товарного поезда.

Его сильные, умелые руки обхватывают меня, когда я обвиваю ногами его мускулистую талию.

— Черт, я скучал по тебе, — рычит он, когда его губы обрушиваются на мои.

Я растворяюсь в нем, и через несколько секунд он прижимает меня спиной к стене гостиной, и сильное удовольствие сотрясает мое тело. Бабочки в моем животе превращаются в огонь, и все, что у меня остается, — это необузданная решимость почувствовать его внутри себя.

Голод берет верх, когда знакомый сосновый аромат наполняет воздух, опьяняя меня явным желанием. Мои руки блуждают по его телу, лихорадочно стягивая его большой красный костюм, и он поспешно помогает, держась за меня только одной рукой, когда тянется к черному поясу вокруг своей талии.

— О Боже, — выдыхаю я, когда он прижимает меня к стене бедрами, прижимая свой толстый член к моей сердцевине. — Мне нужно, чтобы ты был внутри меня.

Ремень падает на пол, и следующим снимается большой красный жакет, обнажая под ним его твердое, как скала, тело. Он — чистое совершенство. Каждый дюйм его груди, рук и пресса идеально вылеплен. Я никогда в жизни не видела ничего более восхитительного.

— Ник, пожалуйста, — стону я.

Он опускается между нами, высвобождая этот восхитительный член, и я ничего не могу поделать с тем, как мой язык высовывается и проводит по нижней губе, неприкрытое отчаяние превращает меня в обезумевшее животное в клетке. Он обхватывает пальцами основание своего члена, крепко сжимая, прижимая меня бедрами, освобождая другую руку, когда я вцепляюсь в него, пытаясь удержать равновесие у стены.

Другая рука Ника исчезает между нами, и в ту секунду, когда его пальцы касаются моего жаждущего влагалища, громкий стон вырывается из глубины моего горла. Кто бы мог подумать, что ожидание двенадцати месяцев, чтобы ко мне прикоснулся мужчина, так подействует на меня? Он быстро отодвигает ткань моих черных стрингов и просовывает свои толстые пальцы внутрь меня.

— Черт возьми, — стону я, откидывая голову назад к стене, когда чувствую его порочный взгляд, прикованный к моему лицу. — Прямо здесь.

— Тебе это нравится, детка?

— Боже, да.

— Ты такая хорошая девочка, что все эти месяцы ждала только меня.

Черт. Мне нравится, как он говорит со мной, но еще больше мне нравится этот насыщенный тон, и в ответ все, что я могу сделать, это сжать свои стенки вокруг его пальцев, пока он массирует меня изнутри.

— Правильно, Мила. Сожми мои пальцы. Покажи, как сильно я тебе нужен.

— Черт, Ник, — выдыхаю я, мои глаза возвращаются к его, и в тот момент, когда наши взгляды встречаются, между нами вспыхивает фейерверк, и потребность не похожа ни на что, что я когда-либо испытывала. Его губы возвращаются к моим, и он целует меня с такой силой, которая могла бы поджечь весь мой чертов жилой комплекс.

Он трахает меня пальцами, убеждаясь, что я готова для него, но ему следовало бы знать лучше. Я была готова для него с прошлогоднего Рождества. Каждый гребаный день без него был абсолютной пыткой. Количество раз, когда мне приходилось мастурбировать, просто чтобы облегчить боль, которую он оставил после себя, абсурдна. Я даже не хочу начинать думать о том, что, должно быть, думают обо мне мои соседи.

Его большой палец тянется к моему клитору, и этого легкого нажатия достаточно, чтобы взорвать меня, мои бедра дико дергаются под его хваткой, и когда Ник требует полного контроля над моим телом, я разрываюсь на части, мой оргазм приходит из ниоткуда и сотрясает весь мой чертов мир. Я кончаю на его пальцы, мои стенки беспорядочно сотрясаются вокруг него, но он не сдается и не прекращает водить пальцами по моим стенкам, изгибая и раздваивая их, когда я запрокидываю голову с явным удовлетворением.

Это слишком, и мои глаза начинают закатываться.

— Вот так, Мила. Кончай для меня. Позволь мне почувствовать, как ты сжимаешь меня.

Его слова опьяняют, и я без сомнения знаю, что этот человек приведет меня к смерти. Но смерть от интенсивного оргазма кажется идеальным уходом.

— Срань господня, — стону я, впиваясь ногтями в его сильное плечо, оставляя маленькие полумесяцы на его безупречной коже.

Пальцы Ника продолжают свою наполненную наслаждением атаку на мою киску, и когда оргазм растекается по венам и отправляет мой мир в блаженную бездну, я чувствую, как его губы опускаются на чувствительную кожу моей шеи.