…Саид вернулся к стене и перебрался в знакомый двор. Дом нужно проверить. Забрать все необходимое. Помочь раненным, если возможно. Найти выживших из охраны. Не может быть, чтобы все полегли…
…Стоило ступить на землю, и он услышал слабый стон. Обернулся. На него смотрела теща аттабея. Удар сабли пришелся ей по груди. Косой. Воин лишь отмахнулся от препятствия и занялся тем, кто представлял настоящую угрозу. А ее оставил умирать. Даже добивать не стал.
Саид подошел ближе и склонился над женщиной, губы которой шевелились. Кровь уже пропитала ее одежды, лицо стало белым, а вокруг рта появилась синева. Она умирала, и понимала это, но упрямо что-то шептала.
— … моя дочь… они забрали ее… забрали…
— Я видел, госпожа, — сын пустыни приподнял ее голову и склонился ниже, чтобы не упустить ни звука. — Ее увезли.
— … аль-Хатум… — шепот был едва различим. — … он сказал… господин аль-Хатум… передай аттабею… он поймет…
Темные глаза закатились, а тело обмякло. Саид провел ладонью по лицу, смыкая веки.
— Покойся с миром, добрая женщина. Пусть твои Небеса примут тебя.
Он опустил тело на землю и направился к дому. Внутри еще слышался шум, и ладонь привычно сжала рукоять сабли. Сын пустыни выглянул в общие комнаты лишь для того, чтобы понять: то, что не успели разграбить наемники аль-Хатума, довершили горожане. Они добивали стражу и прорывались дальше, на женскую половину. Защитники дома большей частью погибли, а остальные постарались смешаться с толпой и сбежать. Никого не осталось…
Саид вернулся обратно, стараясь ступать бесшумно и закрывая за собой каждую дверь. Он пришел в комнату госпожи, где уже кто-то пытался набить карманы. Один удар сабли, и человек беззвучно рухнул на ковер. А сын пустыни сгреб в шкатулку остатки украшений и подхватил с пола сундук с лекарствами. Верная служанка должна разобраться, что с ними делать. А если нет… Выбросить всегда успеет. И со своей ношей он отправился обратно…
…Идет время… Движется солнце по небу. Замирает в зените. Жар наполняет воздух. Но во дворце шейха прохладно. Ничто не нарушает покой его обитателей. Лишь Пустынный Лев мечется по покоям как в клетке. И не может найти выход…
…Гнев и страх затмили разум. Сердце сбивалось с ритма. Перед глазами вставали картины одна страшнее другой. Аттабей представлял, что творится в городе. Лучше, чем правитель, который столь необдуманно бросился в бой. Он видел беспорядки. К счастью, не в Аль-Хрусе, но от того, что такая напасть пришла и в его дом, становилось только хуже. И кровь кипела. Требовала действовать, а не ждать. Слишком долго он сидел взаперти. Пора вырваться на волю…
…Карим решил напасть на стражника, забрать его одежду и выбраться из дворца. Основная часть охраны уехала вместе с Маликом, слежка ослаблена, а все входы и выходы он и так знает. Главное — выбраться за стены. А там он найдет способ добраться до дома. Лишь бы домашние уцелели…
…Он уже собирался позвать слугу, когда услышал шум за окном. А вместе с ним крик пронесся по коридорам дворца. И сердце замерло, похолодело внутри. Если шейх погиб…
…В коридор аль-Назир вышел, спустя мгновение, и обнаружил, что стражи нет. Мимо бежал один из слуг, которого мужчина остановил, грубо схватив за плечо.
— Что случилось?
Властный тон заставил ответить.
— Шейха ранили… в городе… погром… Нужен лекарь…
В глазах слуги плескался священный ужас. Если династия правителя прервется… Или окажется на грани, ведь у Малика есть наследник, но он еще мал и не сможет править…
Аттабей разжал руку и поспешил в покои шейха. Стоило узнать больше о произошедшем…
…Малик лежал на подушках, а рядом с ним хлопотал начальник охраны. Одежда его была перемазана кровью. И не понять, его собственной или той священной, что некогда была дарована Небесами.
— Где проклятый лекарь? — простонал мальчишка. Сейчас он походил именно на мальчишку. Глупого, заигравшегося во власть и получившего по заслугам.
— Его сейчас приведут, господин, — ответил Сулейман. — Я должен вернуться в город, там остались наши люди.
— Ты оставишь своего повелителя? — возмутился Малик, и на губах его проступила кровавая пена.
— Не оставит, если ты позволишь мне занять его место и командовать твоими людьми, чтобы навести порядок.
Шейх обернулся. Лицо его исказилось от боли. А в глазах промелькнул гнев.
— Ты…
— Ты знаешь, что я хранил Аль-Хрус для тебя много лет, — перебил Карим, не желая тратить время на глупые упреки. — Я оберегал его. И сохранил целым. Богатым. И процветающим. Я знаю тех людей, что сейчас сходят с ума за стенами дворца. И ты знаешь, что они помнят меня. Отринь свой гнев и обиды. Сейчас не время для ссор. Позволь мне помочь тебе, как я делал это всегда.
Молчал Малик ибн Иса аль-Ахраб. Не мог признать, что нуждается в том, кого столь долго пытался изгнать.
— Господин, отправьте меня вместе с аттабеем, — взмолился Сулейман, — вдвоем мы справимся и вернемся назад еще до заката.
— Хорошо. Пусть будет так… — прошептал правитель и упал на подушки, потеряв сознание…
…Прятаться дети умели. Стоило признать, если бы Рашид не вышел навстречу, Саид долг плутал бы по залам заброшенного дома. Изнутри он казался больше, чем снаружи. И не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Будто мулла вовсе не уехал, но лишь спрятался…
…Сын пустыни отогнал глупые мысли и передал наследнику аттабея ножи, что собрал на обратном пути. Оружие не будет лишним, а мальчишек учили с ним обращаться. И, судя по отзывам учителя, получалось у них неплохо.
— Один отдай брату, второй — служанке.
Женщине с ножом будет спокойнее. Даже если не умеет пользоваться, воткнуть в нападавшего сумеет. У народа пустыни не делают различий между мальчиками и девочками в обращении с оружием. Все должны уметь постоять за себя. Другое дело, если душа не лежит к стали, и учеба не идет впрок.
— Что с мамой? — хмуро спросил Рашид, не спеша разглядывать оружие.
— Ее увезли, — скупо ответил кочевник. — Она жива и цела, а это уже хорошо.
Плечи мальчишки опустились, а с губ сорвался глубокий вздох. Он даже улыбнулся. Пусть едва заметно, но лицо посветлело. А Саид вспомнил собственную мать. Помимо него, у нее еще имелось двое сыновей, одного забрала пустынная лихорадка, другой отправился на разведку и не вернулся. Она долго болела, но так и не смогла смириться с потерей. Ушла. Наверное, тогда он и потерял желание возвращаться к стоянке.
Рашид привел его в дальние комнаты, где сохранились сундуки с тканями и подушками. Служанка не теряла времени даром, успокоила и уложила младших девочек спать, смастерив им постели. А близнецов приставила наблюдать за входом. Или они сами полезли из-за врожденного любопытства?
Стоило войти, и на него устремились три пары глаз, в которых читался один и тот же вопрос. Саид сказал то же, что уже сообщил старшему сыну аттабея, а затем добавил:
— Ночью нужно будет уйти.
— Куда? — всплеснула руками женщина.
А дети отошли в сторону и занялись оружием. Кажется, ножей нужно было взять больше… Старшая из дочерей аль-Назира вполне уверенно взялась за рукоять, проверяя баланс. Тяжело ей будет в городе…
— В пустыню, — он протянул служанке шкатулку: — Спрячь подальше в один из мешков.
— Небеса… — пробормотала та, но драгоценности забрала и сделала, что он сказал. — Зачем уходить из города?
— Оставаться опасно. Кади обещал приют детям и жене аттабея. Госпожу увезли к аль-Хатуму…
Вскрик сорвался с губ женщины, она прижала ладонь ко рту и взглянула на него огромными глазами, в которых снова плескался ужас. Но теперь за ним стояло знание.
— Потом ты расскажешь мне все, что знаешь о нем, — сын пустыни указал глазами на детей, что ловили каждое их слово. — А пока отдыхайте и набирайтесь сил. Вечером я постараюсь добыть мулов и припасов в дорогу.
— Но где?.. — тихо спросила служанка, приходя в себя. Для той, что всю жизнь провела в хорошем доме и никогда не знала тревог и нужды, оправилась она быстро.
