Вздыхает аттабей. Хмурится еще больше, но не возражает. Народ пустыни уважает силу, но только ту, что управляется мудростью. Он не признает безрассудство и глупость. Много лет шейхи девяти городов пытались договориться с кади, заключить союз. Но народ пустыни считал себя вольным и не желал брать обязательств. Однако Карим сумел найти слова…

— Я уважаю решение кади и не стану настаивать на большем.

Кланяется гонец. Знает, что разговор окончен, а впереди у него путь обратно.

— Как только я вернусь, мои братья соберут наследника в дорогу и привезут его в самое ближайшее время.

— Пусть пустыня будет благосклонна к тебе, сын песков.

— Пусть хранят тебя Небеса, друг кади…

…Выше поднимается солнце над пустыней. Замирает жизнь. Шумит базар в Аль-Хрусе, спешат за товарами слуги, чтобы до полуденного жара успеть купить все, что нужно. Накрывают завтрак в доме аттабея. Дымятся на низком столике свежие лепешки, ждут блюда с закусками и горячим гузи. Подают свежесваренный кофе с кардамоном…

…Сегодня трапезу с господином разделяет глава его личного отряда, почтенный Али Лафид.

— Доброго дня, аттабей.

— И тебе, друг мой, — кивает хранитель города и располагается на подушках.

Неспешна трапеза, и разговор идет ей под стать.

— Гонец принес вести от кади?

— От твоих глаз ничего не укроется, Али.

— Значит, наследник скоро вернется…

Хмурится старый воин, неспокойно и у него на сердце.

— Мой друг кади передал, что договор будет соблюдаться только в отношении меня.

— Народ пустыни не принял мальчика, — делает вывод Лафид. — Примут ли шейхи?

— Я буду рядом, чтобы помочь ему.

— Но станет ли он слушать? При всем моем уважении, аттабей, сестра твоей матери избаловала его.

Мрачен аль-Назир, не хочется ему есть, и аромат кофе совсем не прельщает. Помнит он, как три года назад в Набире наследника едва не убили прямо на улице. Пытались подстроить ограбление, но верные люди защитили. И один из них умер спустя несколько дней в ужасных мучениях от маленькой раны. Когда воры хотят стянуть кошелек, они не пропитывают ядом кинжалы.

— Она хотела как лучше… Небеса не дали ей своих детей, и сын брата стал ей родным. К тому же мальчик рано лишился отца и долго скитался по дальним родственникам. Когда его привезли в Набир, я считал, что он будет в безопасности.

— Никто не может предсказать будущее, даже мудрецы, что читают звезды. Жаль лишь, что мы так и не узнали, кто нанял убийц.

Того мальчишку-вора нашли мертвым в подворотне. Расспросы и подкуп ничего не дали. Наследника пришлось спрятать там, где никто не сможет отыскать. В пустыне. Среди кочевого народа. Но убийца мог ждать… Оттого и неспокойно было аттабею и почтенному Лафиду.

— Шарифа видели в Набире за день до покушения… — осторожно говорит Али.

За свои пятьдесят лет он успел многое повидать, в том числе и предательств. Боевому искусству его учил еще покойный господин аль-Назир, а потом приставил к сыну охранять и служить. Лафид служил. Присматривал и за будущим аттабеем и за его другом, и видел то, что для глаз Карима оставалось недоступно.

— Это может быть лишь совпадение, — отвечает хранитель города.

— А может и не быть. Как с его женами…

Знает, на что надавить старый воин. Видит, как еще больше мрачнеет аль-Назир. Весь Аль-Хрус знает, у кого украл невесту правитель. И пусть сплетни давно утихли, Шариф не забыл обиду. Гордость не позволит.

— Он нашел себе третью жену, и я слышал, она родила ему сына, — черны глаза аттабея, и видится в них сомнение.

— А старшую жену аль-Хатум схоронил сразу после твоей свадьбы. А вторую недавно. И ни одна из них так и не родила. Совпадение?

— Мы росли как братья, он всегда был вхож в мой дом и везде сопровождал меня. Когда я решил спрятать наследника и договориться с шейхами, он — первый поддержал меня.

— Все так… Но тот, кто всегда оставался вторым, может захотеть стать первым. Если бы мальчишка погиб в Набире, могло получиться так, что шейхи усомнились бы в тебе, как в хранителе. И кто тогда стал бы править в Аль-Хрусе?

— Тот, кто смог бы договориться с ними вместо меня… — медленно отвечает аттабей и пробует кофе. Но прекрасный вкус не способен отогнать тяжелые мысли. И успокоить растревоженное сердце…

…Полуденный жар течет по городу. Пустеют улицы. Окна закрывают мокрыми тканями, чтобы хоть как-то охладить горячий воздух. Замирает жизнь Аль-Хруса в ожидании вечера…

…Задумчив аттабей. И чтобы отогнать тяжелые мысли приходит туда, где царит покой и радость. На женской половине тихо. Год назад ушла на Небеса Зейнаб аль-Назир, а вскоре после нее скончался и почтенный Мустафа, торговец тканями. Адара попросила забрать из дома отца ее мать, чтобы приглядывать за детьми и помогать управлять домом. Он не стал возражать. Дом велик, и лучше, если рядом с женой будет кто-то опытный и мудрый.

Первой его появление замечает служанка жены и уже хочет бежать к госпоже, но он останавливает ее жестом. Сейчас хранителя Аль-Хруса интересовал лишь душевный покой, а для телесного время наступит ночью.

Карим бесшумно подходит к комнате, что выделена для детей, и замирает за порогом. Старший сын спит, сжимая в руках игрушечную саблю. И хорошо, вырастет воином. Дальше в подушках и покрывалах завернулись Ибрагим и Изза, как всегда вместе. Улыбается аттабей. Рождение двоих детей вместо одного удивило его. Хорошо, что повитуха, принимавшая роды, оказалась опытной. Хорошо, что жена его молода и здорова и справилась с таким испытанием. Сама Адара полулежит на подушках с рожденной совсем недавно Зейнаб и не замечает его. Что-то тихо шепчет дочери и улыбается.

Улыбается и аттабей. Уходят дурные мысли, легко становится на сердце. Пять лет прошло со дня свадьбы. Изменился его цветок пустыни. Стал крепче и сильнее. Расцвел той красотой, что ведома немногим. Но все также становится тепло от одного лишь взгляда, и спокойно, когда жена рядом.

Она будто чувствует его присутствие и поднимает взгляд. Светлые глаза сверкают золотыми топазами.

— Как проходит день у моего цветка? — спрашивает Карим и проходит в комнату.

— Рашид хвастался саблей, и Изза побила Ибрагима, когда пыталась отнять ее.

Аттабей устраивается на подушках и заглядывает через плечо жены. Младшая дочь хмурится во сне и посапывает.

— Наследник растет воином… — отмечает он.

— А дочери ты тоже подаришь саблю?

— Думаю, она отберет ее у брата, когда придет время.

С самого рождения старшая дочь показывала характер, его покойная мать лишь качала головой на ее требовательные крики и говорила, что выдать ее замуж будет непросто. Точнее непросто найти мужа, который сможет ее обуздать. И много тревог она принесет родителям.

Карим отмахивался. Он не был уверен, что увидит детей взрослыми, и хотел лишь найти тех, кто сможет позаботиться о его семье, когда Небеса заберут его. Раньше надежным человеком казался Шариф, но в последние годы старый друг отдалился и стал почти чужим, а если оправдаются подозрения Лафида, то и вовсе врагом… Молодой же шейх вряд ли может выступать надежной защитой. Впрочем, скорая встреча все покажет…

Аттабей доверял мнению кади, но хотел составить и свое. Он помнил Малика семилетним мальчиком, которого забрал вместе с матерью и отвез в Аль-Алин на самый край пустыни. К дальнему-дальнему родственнику по линии отца. Там никто не знал, кем является несчастная вдова и ее малолетний сын. Спустя пять лет мать наследника умерла, шейхи к тому времени успокоились и признали Карима аттабеем. Малик отправился к тетке в Набир, где и находился до покушения. Последний раз они виделись перед тем, как наследника Аль-Хруса принял народ пустыни. Он был уже не мальчиком, но юношей, который вовсе не желал прятаться, но все же прислушался к голосу разума. Пустынный лев надеялся, что будет слушать и впредь…

— О чем думает мой муж? — тонкие пальцы касаются лба меж бровей, будто пытаются отогнать тяжелые мысли.