– Заключим договор. Мы поможем друг другу найти Танатоса и вместе уничтожим его.

– А что потом? – спросил Арон.

– Потом… там видно будет. Ваш ответ, господа.

Конь и пегас переглянулись.

– Я согласен, – ответил рыцарь.

– И я, – кивнул принц.

– Но сперва отдохнем. Не знаю, как вы, а я уже несколько солнц не лежал на нормальной постели, – заявил Бурогрив.

Грозокрыл спорить не стал, за ним пошла и единорожка.

– Одно меня сейчас интересует, – произнес Бурогрив. – Как тебя, единорог, называть?

Волшебница замялась.

– Я Арон Бурогрив, сын Ланса Бурогрива.

– А я… Тюр… Тюр Грозокрыл, сын Эмира Сереброкрылого, – выдавил из себя пегас и почти сразу сник, заметив удивление попутчиков.

– Я Помпея Голуборогая, дочь Плутарха Краснорогого! – ответила единорожка.

– Ну вот и познакомились, – довольно произнес Арон. – Теперь в Браунитон!

– С этим я могу помочь! – предвкушающе улыбнулась Голуборогая.

В Путь-дорогу

– Могла бы предупредить! – гневно проворчал Тюр Грозокрыл, лежа под Ароном.

– Не могу не согласиться, – чуть более сдержанно процедил Арон Бурогрив, лежа под Помпеей.

Сама Голуборогая лежала на рыцаре сверху. У нее возникла ассоциация с Олимпийской башней, потому что все трое представляли собой пирамиду.

– Успокойтесь… – единорожка отрывисто дышала. – Я же… Фух, просто сэкономить время и все.

– Но обязательно надо было так?! – не унимался Тюр.

Помпея лишь фыркнула. И с таким вот гордецом ей придется искать самое опасное существо в Зеленоземье, а может, и во всей Гинее.

Пирамида из трех скакунов являлась на редкость забавным зрелищем. И брауни, заметившие небывалую картину, вытаращили глаза.

– При всем уважении, леди, – Бурогрив ворочался, из-за чего единорожка не могла сохранить равновесие, а бедный Грозокрыл ощущал на себе вес взрослого агийвского коня, полностью облаченного в доспехи. – Вы не могли бы слезть с меня!

– Могу, – спокойно согласилась Помпея, сойдя с рыцаря.

В свою очередь Арон слез с Тюра. Пегас, все еще недовольный тем, что на него свалилось, поинтересовался:

– А что это вообще было?!

Помпея не хотела объяснять Тюру подноготную использованного заклинания.

– Алло? Что это было? – повторил вопрос принц.

Помпея вздохнула:

– Заклинание перемещения.

– Надеюсь, каждый раз мы его проделывать не будем? – миролюбиво заметил Арон, проверяя Цаплю.

– Это заклинание полезно только на относительно небольших расстояниях, –ответила Помпея.

– Ясно, – успокоился рыцарь. – Идемте в «Молот», там мы нормально отдохнем.

Бурогрив направился к таверне, Грозокрыл шел следом, а Помпея без маскировки замыкала шествие. Никто из них не обращал внимания на таращившихся брауни. Единорог, пегас и конь вместе! Для домовят это было чем-то новым… Или хорошо забытым старым.

– Никогда не думал, что на меня будут глазеть, – произнес Тюр с неприязнью.

– Привыкайте, ваше высочество, – лукаво улыбнулась Голуборогая. – На меня в первые солнца тоже таращились.

– Не сомневаюсь, – ответил Тюр.

А брауни становились чересчур любопытными. Некоторые подходили к Помпее и пегасу и из любопытства тянули за хвост или крыло.

– Эй, полегче! – вскричал Тюр.

– Соблюдайте дистанцию, – более ласково сказала единорожка, когда ее чуть ли не облепили мелкие домовята, похожие на кроликов.

– Так, малыши, – произнес Арон Бурогрив. – У вас была работа, не гостеприимно отвлекаться от нее и приставать к приезжим, вам ясно?

Домовята виновато опустили головы и отошли.

– Умело ты их отвадил, – сказал Грозокрыл с уважением. – А в чем секрет такого послушания?

Помпее тоже было интересно. Но она молчала, невежливо задавать вопросы после нескольких капель знакомства.

– Благодарность, – невозмутимо ответил Бурогрив.

Тюр с Помпеей переглянулись. И тут…

«Сестра! Сестра, уходи от них! Откажись от своей затеи!» – взмолилась мойра Атропа.

Но Помпея проигнорировала ее слова. Больше верховная жрица к ней не взывала.

Голуборогая неотрывно смотрела на Тюра с Ароном. Эти двое ее занимали. Двое, заполучившие древние дары Белорогого Короля. Как им это удалось? Где именно они их нашли? Единорожка не знала. Но еще больше ее занимало чувство дежавю. Будто такое уже было.

Она не знала, как объяснить данное ощущение. Знала лишь, что сейчас все идет как должно.

Помпея вспомнила Старого Стикса и его беседу с Цаплей. «Браво, сэр Арон!» – сказал мудрый кентавр тогда. Теперь она была уверена, что речь шла о рыцаре Агийвии, о скакуне, шедшем впереди.

Необходимо побеседовать с этой Цаплей наедине. Она явно что-то скрывает. Но беседа будет, только когда птица поправится. А ее вид оставлял желать лучшего. Вся побитая, выпачканная в грязи, она бесчувственно лежала в сумке Бурогрива на левом боку. Было заметно, как агийвец беспокойно поглядывает на Цаплю. Ему дорога эта птица. Как и почему? У Помпеи много вопросов, и надо бы задать их обоим в «Молоте».

Конечно, к Тюру у Помпеи тоже есть вопросы. Например, какие счеты у принца третьего королевского рода пегасов с Танатосом. Несомненно, колдун кого-то убил, кого-то дорогого. Потом, все потом.

Около таверны их встретил домовой Эвреман. Похрюкивая, презрительно уставился на Тюра и Помпею. А ведь несколько вечеров назад он чуть ли не первым бежал на ее представления.

– Ты, ххх, как я вижу, гостей привел? – поинтересовался Эвреман у Бурогрива.

– Вынужденное сотрудничество, – ответил агийвец холодно. – Давай нам всего самого лучшего и принеси воды для Цапли.

– Что же с бедняжкой, ххх, случилось?

– Гоблины схватили ее.

– Где их, ххх, логово, знаешь?

– Танатос знает.

Эвреман смерил взглядом единорожку и пегаса.

– Надеюсь, ты знаешь, ххх, что делаешь. Прошу за мной, господа!

Стоило им войти, как в зале все смолкли. Домовята-мыши, голуби, крысы, зайцы пораженно уставились на новых посетителей. Некоторые даже хлеб с кабачковой икрой уронили на штукатуреный пол.

Помпею опять уколол голос верховной жрицы: «Даже добросердечные брауни не способны принять тебя, что ты намерена делать, сестра?» Голуборогая встряхнула Плащом Атласа, и легкие огоньки посыпались с потолка на ошарашенных брауни. Некоторые даже похлопали лапами и крыльями.

– Ладно, ххх, посмотрели и хватит! Продолжайте есть, ххх! Что, единорога никогда не видели?

– В том-то и дело, что не видели, – откликнулся кто-то из-за дальних столов.

– И пегасов тоже! – подхватил еще один.

– Но теперь увидели, ххх? – спросил Эвреман. – Теперь ешьте, ххх!

Брауни помолчали и принялись за яства.

– Следуйте, ххх, за мной.

Эвреман привел их к дальнему столу в углу.

– Сегодня, Арон, ты и твои «товарищи» будут обедать здесь, ххх.

– Мой стол занят? – Бурогрив казался удивленным.

Помпея посмотрела на входную дверь и лестницу, ведущую на второй этаж. Они находились на изрядном отдалении, и даже если кто-то вошел бы в «Молот», то не увидел бы скакунов из-за толпы разношерстных домовят, не говоря уже об отвлекающем гвалте, который они издают во время пиршества.

– Вы приняли кого-то из Агийвии, добросердечный Эвреман? – кротко задала вопрос единорожка.

Арон с Тюром взглянули сначала на Помпею, потом на брауни. Тот сдавлено ответил:

– Трое рыцарей, Арон, пришли два солнца назад. Тебя ждут. Знаю, ты просил не говорить, что здесь бываешь часто… Но они как-то разнюхали.

– Небось, кто-то из местных пьяниц разболтал, – шутливо произнес Тюр.

Эвреман недовольно на него покосился.

– Или какой-то купец меня заметил, – постарался Бурогрив смягчить углы.

– Или Танатос разузнал, что куда вероятнее.

– Это почему? – спросил Арон.

– Вспомните лошадей с запада, – намекнула Помпея.

Она не сомневалась, что это так. Те лошади были шпионами Танатоса, не иначе. Может, преобразованные гоблины? Возможно, хотя Голуборогая почувствовала от них некий аромат, до боли знакомый. Такой гнилой и ядовитый, и при этом приторный.