— Кто хочет поразить меня? Кто решится выйти? — второй раз обратился к нам Кизляк Одноглазый, старательно растягивая слова, для пущего эффекта.

Ему ответом были оскалы предвкушения, застывшие на милых лицах родственников и скрежет зубов, волнующихся сотоварищей. Все молчали, рано еще было голос подавать, но по взглядам уже можно было определить, кто будет на что-то претендовать, а кто просто пришел на товарищей поглядеть. Моя семейка Вольё, нежнолюбимые братики с сестренками так и сверкали алчными глазками.

— Кто хочет получить почетный титул Признания и Уважения и десять тысяч золотых в придачу? — во время своего третьего обращения к нам Кизляк выкрикивал каждое слово. Старался работать на публику.

Я с трудом удержалась, чтобы не выскочить первой. Ну уж нет, для полноты эффекта лучше было повременить, пропустить вперед родственничков, которые так давно готовились к этому дню, а уж после них и самой выступать.

— Я претендую на титул!

В огненный круг выскочил мой старший братик Деанир. Сразу понятно, что имя не настоящее, он его поменял в двенадцать лет, сразу, как только осознал свою мужскую привлекательность. Высокий мускулистый голубоглазый блондин, с открытым лицом и широкой улыбкой — всеми этими природными данными, он и пользуется. Предпочитает работать с женщинами, моментально заслуживая их доверие. Кстати, даже те, кто жаловались на него стражникам и умоляли поймать и четвертовать этого вора, после приходили и требовали, чтобы этого вора все же не казнили, когда поймают, а отдали им на перевоспитание. Одним словом, профессионально работает.

— Я принес на воровской суд диадему графини Аквакамской! — он ловко извлек из-под рубашки бриллиантовую диадему. — Ее охраняла сотня лучших стражников.

— Лихо загнул, сынок! — выкрикнул отец.

— Не зря я тебя первым родила! — поддержала его матушка.

Диадема ярко заблестела в пламени огня, она поистине была прекрасна. У меня даже руки сами собой потянулись к этому великолепию. Ах, как красиво смотрелась бы эта диадема на моей голове. Деанир заметил, как сидя на камешке, я размахиваю своими рученьками.

— Не спеши, сестренка, — усмехнулся он. — Эта вещь уже украдена.

Все собравшееся на праздник ворье в количестве пятидесяти штук рассмеялось.

— И ты не спеши, братец, когда узнаешь, что я принесла, сам свою диадему выкинешь! — не осталась в долгу я.

— Сомневаюсь, что после меня ты сможешь чем-нибудь поразить гильдию, — открыто усмехнулся он и обратился к Одноглазому Кизляку. — Пусть Бунталина дождется своей очереди, эта нахалка снова лезет вперед. Как в прошлом году, когда притащила сюда горсть самоцветов.

— Бунталина, — недовольно крикнул отец.

— Тебе вспомнить больше нечего… — я умолкла под красноречивым взглядом единственного глаза нашего Кизляка. Да, уж глупо тогда получилось. Самоцветы вещь конечно ценная, но тут главное предоставить на всеобщий суд уникальную вещицу. Нечто такое, от чего расцветает любая воровская душа. Самоцветы из лавки купца — слишком ничтожны, чтобы хвастаться ими.

— Еще должен рассказать, как мне пришлось снять магическую защиту, потратить несколько дней, чтобы разведать обстановку, и все же похитить диадему, — и Деанир принялся подробно описывать весь процесс кражи.

Его рассказ пестрел столькими подробностями, что было понятно — врет. Скорей всего он просто охмурил графиню, и она сама отдала диадему. Его методики тут всем известны! И какой магией он пользуется, тоже все знают! Но факт остается фактом, диадема действительно находилась у дамы из высшего общества, и усиленно охранялась, и Деанир действительно сумел ее похитить. Без сомнения, он был уверен, что невозможно найти что-то дороже этой диадемы.

Но я нашла! В самый последний момент, но нашла. И я лишь ждала момента, чтобы всем об этом рассказать, ждала, чтобы посмотреть, как вытянутся физиономии всех собравшихся! А больше всего вытянется физиономия Деанира, победившего в прошлом году и расхваставшегося теперь. В нашей семейке, знаете ли, клювиком лучше не щелкать, а «гоп» можно говорить, лишь, когда прыгнешь и подальше отбежишь.

Деанир положил диадему на землю в самый-самый внутренний круг всего нашего сборища и посторонился, к нему за огненную стену величественно вступила Агана.

— Я претендую, — заявила моя сестренка Агана.

Она всего на три года младше меня, но иногда кажется, что старше меня лет на десять. Она лучше всех в нашей семье владеет магией, и при любой возможности в работе использует заклятья и артефакты. Ее тяжелый взгляд медленно проехался по лицам собравшихся, клянусь, даже Кизляк поежился. Я поежилась дважды.

— Я украла магические карты из ордена колдунов, — сказала Агана.

Дружный восхищенный «Ах!» пронесся над нами всеми. Над самыми отъявленными ворами, карманниками, бандитами герцогства. Я восхищалась больше остальных. Одно дело обычное воровство, но вот обдурить магов, которые то заклинания бормочут, то каким-нибудь волшебным предметов в тебя тыкают, это высший профессионализм. Магов я недолюбливаю, от всех их прибамбасаов и выкрутасов только беды и жди.

— Мне удалось усыпить бдительность, и вступить в орден, — сказала Агана. — Я сумела использовать их артефакты против них самих. Для этого мне пришлось устранить защиту из гоблинов, усыпить нескольких вампиров и снять заклятье с самих карт. Но в ордене даже не поняли, что это сделала я.

Украденные магические карты Агана положила возле диадемы. А сама осталась стоять возле Деанира.

— Я претендую, — восхищенно хлопая глазками, третьей в огненный круг вступила Тилис, моя самая младшая сестренка, специализирующаяся на мошенничестве и гипнозе. Хрупкая, нежная блондинка с постоянным выражением восторга на милом личике. Она растерянная, она хрупкая, она милая, она нуждается в спасителе. И люди сами кидаются в ловко расставленные ею ловушки. Они потом даже не понимают, как и когда были обмануты и обчищены.

Тилис самая ветреная из нас, у нее нет любимых мест промысла, она импровизирует — может пройтись по зевакам на базаре, или устроить представление в таверне, или взломать сундуки какого-нибудь лавочника, или забраться в чьей-нибудь замок. Меня всегда восхищали ее методы, мне далеко до такого изящества.

— Я принесла пять медальонов, снятых с друзей нашего Герцога, — Тилис взмахнула рукой, на ее изящном пальчике висели пять цепочек, на которых поблескивали золотые звезды. Такие наш Герцог дарует лишь своим любимцам.

Кизляк Одноглазый лишь сверкнул единственным глазом и криво улыбнулся.

— Неплох улов, неплох, — свистяще похвалил он.

— Моя младшенькая-то, не хуже остальных будет, — усмехнулась матушка.

— Высоко метишь, сестрица, — усмехнулся Деанир. — Норовишь у меня победу увести.

— Как ты мог такое подумать про меня, милый братец, — и она сделала такое невинное личико, что клянусь, я сама чуть было ей не поверила. — Я никому не могу причинить вред.

Тилис опустила пальчик и все пять медальонов упали на землю во внутренний круг, где уже лежали диадема и карты. Деанир заметно напрягся, по лицу Аганы ничего нельзя было понять, а вот я тогда еще была спокойна. Мои родственнички совершили великие кражи, даже превосходящие все свои прошлогодние подвиги, но все же, до моего трофея им было далеко!

— Я тоже претендую, — в огненный круг выскочил мой младший братишка Бруснич, который на год младше меня и на пару лет старше Аганы. В руках у братика был большой мешок.

— Сядь, не позорься, — у отца аж лицо скривилось.

— А чего? Всем можно, а мне нет? — огромным кулаком Бруснич вытер нос. Имя, как вы уже догадались, у него тоже не настоящее. Свое имя он сменил лет в десять, зачем он это сделал, не знал никто, даже он сам.

— Пусть выскажется, — приказал Одноглазый Кизляк. — А мы развлечемся.

Да уж, моему младшему братику Брусничу, лучше бы не высовываться. О его талантах прекрасно осведомлены в гильдии. Это позор нашей семьи! Раньше на плакатах в городе, за голову каждого из нас обещали по 500 монет, а за Бруснича всего сотню. Его даже Герцог не ценил. Бруснич обижался, конечно, первое время даже бегал, срывал такие плакаты или нолики к своей сотне подрисовывал. Ну тут я полностью согласна с расчетами нашей себестоимости. Каждый сумел разработать свою методику, но Брусничу не хватило ума ни на что. Зато силушкой наделен в полной мере. Вот и выходит он по ночам в лес, с дубинкой в руках, нападает на телеги и одиноких путников. Одно время, он работал вместе с приблудным троллем, потом тролль сбежал от него.