И еще в моей памяти всплыли слова мертвой старухи-ведьмы — матери Глафиры, о «внутреннем течении времени». О моем «аварийном режиме».

«У простого смертного, — прохрипела она мне тогда, — направление потока времени только одно — вперед и с песней! И скорость у потока постоянная. А у сурьезной ведьмы, как и у всех демонов преисподней, их может быть сколько угодно, потоков этих! И вперед, и назад, и сикось-накось с подвывертом. Поэтому, и убить нас довольно сложно — поток внутреннего времени можно настолько ускорить, что поврежденная плоть исцелиться вполне успевает. Только доживают до этого чудесного момента, когда этой особенностью в полной мере насладиться можно, сущие единицы…»

А я, похоже, до этого момента всё-таки дожил. И от старости, либо от еще каких неприятностей не загнулся, хотя вполне мог. Стоит только вспомнить «черный огонь», едва не пожравший мою живую сущность. Хотя, может, это я зря от такой доли «отказался»? И фрицев куда как сподручнее в образе Кощея Бессмертного было бы гонять? И смерть была бы у меня в яйце…

Тьфу-тьфу-тьфу! Мне такого счастья и даром не нать, и с деньгами не нать! Я еще поживу, и погань нацистскую в живом и цветущем виде не хуже погоняю! А с помощью универсальной печати полного восстановления, да моего «аварийного режима», я и так практически бессмертным становлюсь… Вернее, абсолютно неубиваемым.

Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, я тут же испытал совокупность действия печати и «аварийного режима» — всё сработало, как по нотам. Для «внешнего» наблюдателя, каким являлась Глафира Митрофановна, моя откушенная злыднем по локоть левая рука (пришлось и его привлечь «к делу», поскольку рубить мне руку Глафира отказалась наотрез, а самому было тоже как-то не по себе — это ж не мизинец отчекрыжить) отросла за считанные мгновения.

Так что теперь я внатуре настоящий Терминатор. И чтобы меня убить обычными способами, надо основательно постараться. Либо утопить в кипящем металле, как железного Арни, чтобы от меня и пепла не осталось, либо расчленить на куски, а затем их тоже еще и сжечь для верности.

Но это, как вы понимаете, совершенно невозможно, поскольку при любых обстоятельствах я успею соскользнуть в аварийный режим, и уже там подлечиться с толком, с расстановкой, никуда особо не спеша. И пусть весь мир подождет![1] — как гласил рекламный слоган, особенно запомнившийся мне из 90-х. Хотя, я бы эту фразу применительно к своим способностям немного перефразировал: и пусть все враги обосрутся!

Так что за своё физическое состояние я отныне не особо и переживал. Теперь же пришёл черед освоить сложнейшее заклинание «доппельгангера». Пока мы мамашкой разбирались с целительскими печатями, я весьма поднаторел в их графическом воспроизведении. Хоть физически — ручкой на бумаге, ножичком на земле, да даже пальцем в воздухе, так и в «ментальном» — просто в собственной голове.

Однако печать была настолько сложна, да еще и оговорена целым количеством дополнительных сопутствующих телодвижений, включая весьма вычурные фигуры из сложенных пальцев, что мне пришлось не слабо так попотеть. К слову, пальцы даже пришлось растягивать и тренировать, иначе ничего путного у меня не получалось.

Для более ускоренного запоминания сложной геометрической структуры печати мне даже пришлось практиковать медитацию, чтобы основательно очистить сознание. Благо у Афанасия, длительное время пребывающего в Индии, нашлись в лете описание подходящих практик.

Для медитации я забирался поглубже в лес, где меня никто не мог оторвать или побеспокоить (на это счет я быстро договорился с лесным владыкой), и погружался в созерцание. Через некоторое время я научился ловить настоящий «дзен»[2], что в буквальном смысле натурально просветлялся, временами даже выходя из собственного тела.

Однажды у меня уже спонтанно это получалось. Но сейчас я научился осознанно отделяться от физического тела и в виде этакого «духа» парить над лесными просторами. Не знаю, пригодится ли мне это умение в дальнейшем, но как показала моя пусть и небольшая, но практика, в таком виде я вполне могу вселяться в животных и непосредственно ими управлять.

[1] Фраза «И пусть весь мир подождет» впервые прозвучала в 1992-ом году в рекламе творожков «Даниссимо». Этот слоган сопровождал ролики с участием популярных в то время актеров и шоуменов. Рекламировались продукты французской компании «Данон», которая вышла на российский рынок в начале 90-х. Фраза очень быстро приобрела популярность и вошла в повседневную речь. Ее с удовольствием подхватывали сценаристы различных телепередач, участники КВН, стендап-артисты. С ее помощью люди иронично относились к трудностям 90-х годов, позволяя себе немного отвлечься от проблем.

[2] Дзэн, также дзен (от санскр. дхья́на — «созерцание») — одна из важнейших школ китайского и всего восточно-азиатского буддизма, окончательно сформировавшаяся в Китае в V—VI века под большим влиянием даосизма и являющаяся доминирующей монашеской формой буддизма Махаяны в Китае, Вьетнаме и Корее.

В широком смысле дзэн — это школа мистического созерцания или учение о просветлении, появившееся на основе буддийского мистицизма. Учение дзэн / чань пришло из Индии в Китай, куда его принёс в начале шестого века н.э. индийский монах, сын правителя одного из индийских княжеств, Бодхидхарма, и получило дальнейшее распространение на Дальнем Востоке (Китай, Вьетнам, Корея, Япония).

1942 г.

Третий рейх

Берлин

Бах! — Кирпичная стена брызнула во все стороны мелким крошевом и оранжевой пылью. В толстой перегородке, отделяющей секретные и особо охраняемые помещения от других научных площадок института геронтологии, образовался существенный пролом. А ведь кладка стены — в два кирпича!

У зрителей, наблюдающих за происходящим на небольшом экране, куда выводилось изображение со стрекочущего за их спинами кинопроектора, складывалось такое ощущение, что в кирпичную стену неведомо откуда прилетел настоящий снаряд. Причем, это был этакий снаряд-невидимка, да еще и совершенно беззвучный. Кроме треска ломающихся кирпичей, разумеется.

Только вот никакой снаряд в стену не прилетал. Да и поблизости от перегородки, до момента образования дыры в толстой кирпичной кладке, никаких людей замечено не было. Стена рассыпалась, словно бы сама собой, без каких-либо видимых причин. Для «обычных» зрителей, не посвященных во все «тайны» института геронтологии, это было бы довольно странным, можно было бы даже сказать — необъяснимым происшествием. Только вот «обычных» людей в маленьком кинозале вотчины доктора Хорста совсем не было.

На это раз они собрались втроём: пожилой бригадефюрер СС Вилигут, профессор Левин и, собственно, сам инициатор встречи — Волли Хорст. Его коллеги пытались вытащить на встречу и рейхсфюрера, но тот, сославшись на важные и неотложные дела, приехать не смог.

Хорст нажал на кнопку, останавливая кинопроектор. Стрекот аппарата прекратился, а на экране замерла картинка с большой дырой в кирпичной стене.

— Вот так всё и было, — произнес Хорст. — Что скажете, коллеги?

— Что сказать? — прокаркал старик, изумленно покачивая головой! — Внушает!

— Хочешь сказать, Волли, что эти двое русских без всяких приспособлений развалили стену голыми руками? — произнес Левин, нервно теребя черную повязку, закрывающую поврежденную глазницу. — А потом прошли сквозь эту дыру?

— Сомневаюсь, Руди, — возразил Хорст. — Согласно моим расчетам величина инерционности абсолютного времени весьма велика. Для этих русских она должна была стать непреодолимым препятствием! Стена для наших беглецов не разлетелась…

— Ну, так вот же дыра! — перебил Хорста Левин, указывая пальцем на застывшее изображение на экране.

— Для них стена так и осталась стеной, — продолжил Волли. — Окружающий мир для находящихся в «ускорении» практически статичен и не подвержен изменениям, — вновь повторил он. — Лишь выйдя из этого состояния, они бы увидели, что натворили.