— А это еще кто такие? — Моему удивлению не было предела. — Тоже какие-то демоны? Ну, типа князей ада?

— О, нет, — усмехнулась Глаша, — они не имеют к аду никакого отношения. И к Богу тоже. Это некая «третья сила», функции которой весьма туманны. Мать так говорила, — пояснила она.

— Интересно, а откуда она это взяла? Я не встречал подобной информации ни в веде, ни в лете. А чином я уже перерос твою мать.

— Не знаю, — пожала обнаженными плечами Глаша, — у неё были свои секреты, которыми она не собиралась делиться ни с кем. А Владыки Хаоса, с её слов, существовали до сотворения мира, и будут существовать после его разрушения. И то, что с тобой сейчас произошло — на самом деле большая редкость.

— Ну, вот, а ты боялась! — с оптимизмом произнес я. — Если уж какие-то там могучие владыки хаоса поверили мои словам — значит, я точно вернусь!

Глафира Митрофановна пристально посмотрела мне в глаза, а после с чувством произнесла:

— Ну, ты всё равно себя береги — не расслабляйся!

— Ага, на владык хаоса надейся, а сам не плошай! — перефразировал я известную пословицу.

— Вот именно! — произнесла она, положив мне голову на грудь. — До сих пор не могу поверить своему счастью… Что ты со мной…

— Как? — притворно воскликнул я, поглаживая еще по шикарным тёмным волосам с иссиня-черным отливом. — До сих пор не можешь поверить?

— Угу! — Уткнулась она мне лбом в подбородок.

— Ну что ж… Придётся тебе это доказать еще разок… Чтобы ты уже точно не сомневалась…

Когда кровь в висках перестала стучать бешенным молотобойцем, а дыхание выровнялось, мы с Глафирой нашли в себе силы, чтобы одеться и вернуться в дом. Акулины нигде не было, похоже, обиделась девчонка после моей «голой вечеринки» и убежала подальше. Наверное, в лес.

Это, с одной стороны, было нам на руку — не известно, что бы она устроила, если бы застукала нас с Глафирой за этим самым… Ну, вы понимаете. А за то, что с ней может что-нибудь случиться в лесу, я абсолютно не переживал — леший не даст. Приглядит, если что. Ведь в его вотчине ничего без его ведома не делается. Да и братишка Лихорук отсутствовал. Тоже, небось, приглядывает за девчушкой.

Я мысленно «скользнул» по нашей с ним магической связи, спрашивая, где он. Злыдень отозвался мгновенно, перебросив мне в голову «картинку» идущей по лесу Акулины с полным лукошком больших белых грибов. Вот она оказывается, как нервишки решила подлечить. Молодец! Чего зря скандалы на ровном месте устраивать. Вернётся, извинюсь еще разок. И Лихорук не подкачал — понял, где он сейчас полезнее всего будет.

Я, сообщив Глаше, что с Акулиной всё в порядке, отправился в свой угол. Нужно было собрать кое-какие вещички перед дальней дорогой. И заготовить набор необходимых печатей. Ввиду того, что каналы у меня теперь никудышние, и вывод магической энергии через них дело не быстрое, я решил заранее воспроизвести сложные заклинания на каком-нибудь носителе. А затем постепенно напитать их силой, учитывая пропускную способность собственных меридианов.

Самое простое — нарисовать печати на бумаге. Однако у такого способа был один существенный недостаток — бумага плохо удерживала силу. Методом проб и ошибок (ни в веде, ни в лете об этом, почему-то, не упоминалось) удалось выяснить, что заряженные печати полностью теряли эффективность через пять-семь дней, и сам носитель приходил в полную негодность. Бумага буквально рассыпалась прахом, как будто ей лет под тыщу, не меньше.

Но мне надолго и не надо, хватит и нескольких дней, пока я найду достойного кандидата для копирования. Для начала я собирался посетить лагерь партизан и уточнить у них информацию, где на данный момент дислоцируются подразделения противника.

Тарасовке новое нашествие врага теперь не грозило, поскольку и сама деревня, и железнодорожный узел, и дороги — всё перестало существовать. Леший постарался на совесть. И, если не знать, что здесь когда-то проживали люди, ни за что не догадаешься.

И оставлял я своих ненаглядных красавиц (теперь же я относился к Акулине, как к собственной сестре, либо дочери. Да и по возрасту, учитывая мои реальные годы, она мне в дочки годилась) со спокойным сердцем — есть кому за ними приглядеть-помочь. Уж кто-кто, а лесной владыка их в обиду не даст! Да и с голоду помереть тоже — лес, он ведь настоящий кормилец.

Именно это и продемонстрировала Акулина, притащив целую корзину отборных грибов. Не иначе, как сам леший ей их под ноги подсовывал. Вернулась девчушка веселой, спокойной и без всяких ненужных закидонов. Видимо умиротворяющая прогулка по лесу пошла ей на пользу.

— Ты уж извини меня, Акулина! — повинился я перед девушкой, когда она вошла в дом. — Мне обязательно надо было проверить…

— Не переживай, Рома, — беспечно отмахнулась она от меня, — это я дура… Всё о себе, да о себе… как какая-то мещанка-единоличница… когда вокруг такое… Если для дела нужно… для нашей победы… для освобождения Вани… — При имени моего старика её щечки слегка заалели. — Я готова повторить! — решительно произнесла она, гордо вскинув голову.

— Спасибо тебе, родная! — Даже меня растрогала её пылкая, но слегка сумбурная речь.

Я подошел к девушке, обнял её и поцеловал в лоб. Она прижалась ко мне и, роняя слёзы, произнесла:

— Ты правда его спасёшь? Ваню…

— Сделаю всё возможное! Клянусь! — Ни Акулина, ни Глафира не видели, как моя правая рука, скрытая спиной девушки, вновь сверкнула «изумрудом».

Неизвестные мне владыки хаоса вновь среагировали на мою клятву. Честно говоря, странно всё это. Как бы за такое внимание со стороны столь могущественных сущностей расплачиваться не пришлось. Но я и не собирался нарушать своим клятвы. Ради их исполнения я пойду до конца, кто бы ни стоял на моём пути!

Вечер пошел тихо-мирно, как в настоящем семейном кругу, за большим столом под жареную с грибами картошечку. А с утра я, закинув собранный вещмешок за спину, пошагал в сторону леса, наскоро обняв дорогих моему сердцу женщин. Проявившийся рядом со мной Лихорук тоже получил свою долю объятий и поцелуев. За время, проведенное с нами под одной крышей, к злыдню все настолько привыкли, что считали и его членом семьи.

— Ну, всё, красавицы! Долгие проводы — лишние слёзы, — сказал я на прощание, обняв двух женщин, ставших мне родными в этом мире за столь короткое время. — Люблю вас! Берегите себя, мои хорошие!

— Это ты себя береги! — с тщательно спрятанной грустью в глазах ответила мне Глаша. — А мы уж справимся как-никак.

— Возвращайся, Рома! И Ваню попытайся спасти! — уже мне вслед прокричала Акулина, а Лихоруку, всё еще стоявшему рядом с ней, прошептала на ухо:

— Помоги ему, Лишенько! И Ваню спасти, и не сгинуть…

Лихорук понятливо кивнул огромной головой, и косолапо засеменил за мною следом.

— Ждите меня, девчонки, и я вернусь! Вернусь обязательно! — Я обернулся, махнул им рукой и открыл чудесную тропинку лешего, которая должна была вывеси меня в ближайшие окрестности лагеря партизан.

— Мама, ну вы чего? — Когда за моей спиной сомкнулись кусты, произнесла Акулина, заметив слёзы в глазах матери. — Он вернётся, вот увидишь…

— Люблю я его, доча… — неожиданно всхлипнула Глафира Митрофановна. — Больше жизни люблю, дура такая… И… и у меня задержка… уже несколько недель задержка… Значит… было что-то между нами тогда… по крайней мере со мной…

— И ты ему не сказала? — Акулина ошалело посмотрела на мать, догадавшись что она имеет ввиду.

Та лишь качнула головой из стороны в сторону, выдохнув:

— Зачем ему лишние переживания, доча?

— Так это… мам… у меня братик, что ль, будет?

— Или сестричка… — Сквозь слёзы улыбнулась Глафира Митрофановна, обнимая дочь. — От него…

И они вместе заревели в голос, прижавшись друг к другу.

1942 г.

Третий рейх

Берлин

Хорст, недовольно нахмурившись, переглянулся со стариком-магнетизёром.