На удивление ночь не принесла сюрпризов и друзья прекрасно выспались.

Наутро бирюзовое море приветствовало путешественников лёгким бризом. Экипаж, несмотря на свою подозрительность, оказался вполне доброжелательным. Моряки пригласили Лёху и Кузьмича позавтракать. Разносолов конечно не было, но Лёха с Кузьмичом, наелись от пуза.

Горячая похлебка из фасоли на завтрак была не привычна, но очень вкусна.

' Музыкальная', — как пошутил Кузьмич,

Хлеб, оливковое масло, сардины из огромной банки, — все было просто, но вкусно.

А затем по указанию старпома и к полному изумлению Лёхи, пара чернокожих кочегаров натянула над ними тент, чтобы те не изжарились под жарким солнцем. Кузьмич вскоре исчез в рубке со старпомом, где они обсуждали старую, изрядно потрёпанную карту. Лёха же весь день дремал на палубе, наслаждаясь моментами спокойствия.

С наступлением вечера жара спала, и Лёха почувствовал прилив энергии. Около девяти часов вечера Кузьмич подошёл к нему:

— Лёша, похоже, я был чересчур оптимистичен. До Менорки доберёмся не раньше полуночи. Надо спать по очереди, мало ли что. Ты ложись, а я посторожу, днем выспался — сказал Кузьмич Лёхе.

31 августа 1936, пожар в публичном доме во время наводнения.

Лёхе снилась Мишель. Он уже почти приблизился к ней, когда вдруг она закурила огромную сигару и начала бить его по лицу, приговаривая: «Не время сейчас, Кобелино, Родина в опасности!» В этот момент Лёха вынырнул из сна и открыл глаза, увидев усы Кузьмича, который тряс его за плечо и тихо шептал:

— Лёша, просыпайся! Слышишь, машина сбросила обороты, работает на холостых, и этот лысый хер с железными зубами фонарём в темноту мигает.

— Где мы? — спросил Лёха, ещё не совсем проснувшись.

— Где, где! В Средиземном море! — подколол его Кузьмич, — Смотри там Пальма, там Барселона — Кузьмич уверенно ткнул пальцем куда то в кромешную тьму, — а мы болтаемся где то не доходя до Пальмы, между Майоркой, Меноркой и материком.

— Может они в море с кем ни встречаются и груз сдают? — спросонья Лёха был сам капитан очевидность.

— Да все может, пойду, попробую поговорить со старпомом, — сказал Кузьмич.

Минут через пять он появился опять.

— Да похоже просто послал меня… — сплюнул он, — Ва ты ферфут говорит, сука!

— Да, да, — подтвердил ухмыляясь Лёха, — ферфут, ферфут! Именно туда.

Лёха помотал головой прогоняя остатки сна и аккуратно выглянул из-за тюков. Над будкой капитана мигал в темноту тусклый прожектор — длинная вспышка, длинная, короткая, длинная, пауза.

Машина корабля встала и стал отчетливо слышен плес волн за бортом. Минут через пять из темноты послышалось работа двигателя и шлепанье винта.

Показался небольшой кораблик, сильно меньше их «Звезды Бомбея», даже скорее катер. Однако он был узких и стремительных обводов, что намекало о его службе во флоте.

— Катер разъездной что ли, — прошептал Кузьмич, — или торпедный, не поймешь.

Товарищи спрятались за тюками. Лёха толкнул Кузьмича и достал свой надёжный Браунинг и передернул затвор. Кузьмич засуетился и достал откуда то из штанов Вальтер, протёр его полой куртки и сжал в руке.

— Кузьмич, а сколько народу на катере может быть? — спросил Лёха.

— Да человек восемь — десять, вряд ли больше.

Капитан стоял у рубки, прислушиваясь к скрипу верёвок и наблюдая за креплением швартовых, которые матросы с катера быстро закрепили, пришвартовав его к «Звезде Бомбея».

Подошедший катер был небольшим, около двадцати метров в длину, покрашенный в тёмно-синий цвет и видно что ухоженный, резко контрастируя с обшарпанной «Звездой Бомбея». На его носу виднелся установленный пулемёт на круговом станке, у которого встал матрос, по-испански расслабленно наблюдая за происходящим и закурив сигарету.

С катера ловко спрыгнул молодой человек в чёрном свитере, с лихо заломленным на бок чёрным беретом, его движения были быстрыми и уверенными. Он подошёл к капитану, и те сразу заговорили, обмениваясь дружескими хлопками по плечам, словно давно знакомые. Их разговор был оживлённым: слышались слова о «партии груза» и «надёжных людях», а иногда проскальзывали названия испанских портов. Молодой человек выглядел как, привыкший командовать, а его выправка выдавала в нём офицера. Леха плохо понимал беглую испанском речь, хотя эти двое громко кричали совершенно не скрываясь.

Гость передал капитану какой то сверток, капитан махнул рукой. Четверо чернокожих жителей кочегарки развернули стрелу, сняли с кормового трюма закрывающий его брезент и начали поднимать первый ящик. Достав из трюма ящик они стрелой перенесли его через борт «Звезды» и опустили на катер.

На катере началась суета, ящик принайтовили прямо на палубе и приготовились закрыть его брезентом.

Капитан достал бутылку и несколько стаканов, и вскоре было слышно, как уже трое — капитан, старпом и молодой человек в берете — обсуждали что-то, весело переговариваясь и звеня стаканами. Звуки их разговоров и смеха долетали до Лёхи, смешиваясь с шумом волн и приглушенными звуками работы на катере. Похоже, переговоры шли успешно, и атмосфера становилась всё более расслабленной, в то время как кочегары продолжали суетиться, пытаясь поднять второй ящик, палубная команда катера уложила тот первый ящик и закрепляла его на палубе.

Лёха сполз вниз, ему показалось, что офицер смотрел на нос парохода и прямо на него.

Вдруг второй ящик, который поднимали из трюма, внезапно выскользнул из обвязки и повис, раскачиваясь на высоте около трёх метров над палубой «Звезды Бомбея». Капитан начал кричать на матросов, а чернокожие кочегары забегали, пытаясь схватить болтающийся ящик и остановить его бешенный пляс. Молодой офицер с катера тоже подключился, выкрикивая слова команды своим палубным матросам.

Старпом, выскочив из рубки, направился к суетившимся матросам и стал раздавать указания. Четверо человек с катера перелезли на корму парохода и скопились вокруг стрелы, чтобы помочь. Напряжение нарастало, разговоры между капитаном и старпомом становились всё громче и перешли в крик. Один из чернокожих тружеников кочегарки неловко дернул рычаг стрелы, пытаясь аккуратно опустить ящик, и в этот момент несчастливый ящик дернулся, сорвался и с грохотом врезался в палубу…

Раздался оглушительный взрыв. Грохнуло так, что Лёху швырнуло на палубу, а уши заложило, словно от удара по ним. Кузьмича придавило одним из тюков. Лёха, мотая головой, попытался подняться на четвереньки и, со второй попытки, наконец сумел встать. Он подполз к Кузьмичу и, напрягая силы, помог тому выбраться из-под тюка.

— Как ты, жив? — проорал Лёха, слыша свой собственный голос, как будто сквозь вату.

Кузьмич, всё ещё ошеломлённый, показал жестами, что мол вроде бы жив.

Лёха приподнялся, оглядел корму «Звезды Бомбея» и понял, что от неё практически ничего не осталось. Всё, что находилось на корме, исчезло: людей либо сбросило в море, либо буквально испарило. Капитана впечатало в рулевую рубку, которую затем полностью сорвало за борт. На месте рубки осталось лишь нагромождение искривлённых металлических прутьев и реек.

На корме активно разгорался пожар, а потерявшего задний швартов катер, отбросило к носу «Звезды», прямо под укрытие наших героев. Теперь он держался лишь на одном носовом канате. Матроса у пулемёта скорее всего просто сдуло в воду, и сам катер выглядел так, словно его потрепало ураганом.

Лёха сунул «Браунинг» в кобуру, схватил Кузьмича за шиворот и толкнул его в сторону катера. Кузьмич, действуя на автомате, перепрыгнул на борт, всё ещё сжимая в руке пистолет. Сам Лёха подхватил оба чемодана и аккордеон, превратившись в гружёного ослика.

— Кузьмич, лови чемоданы! — перекрикивал он огонь и треск горящего судна…

— Кузьмич, рули на Хуебон, сам понимаешь, два таких перца как доны Херров и Кузмаччо не могут пройти мимо порта с таким названием, если человек в опасности! — скомандовал Лёха.