— Пойдем-ка сходим на вырубку глянем, — и направился к выходу.

Они молча отошли от дома на некоторое расстояние, хрустя снегом, и только тогда Кайлен сообщил:

— Кто-то из них что-то скрывает. Но я понятия не имею, кто и что именно. И выяснять это разговорами с ними — слишком долго и муторно…

— Собираетесь выяснить это разговорами с деревенскими, которые сюда таскаются, пока среди них еще живые есть? — догадался Фаркаш.

— Верно понимаешь, — кивнул Кайлен, закуривая на ходу. — Ты выяснил, сколько их осталось?

— Само собой, даже список составил. Пятеро.

— Это намного меньше, чем двенадцать. На что я и рассчитывал. Стой! — Кайлен остановился и поднял руку с зажженной сигариллой, а Шандор усмехнулся:

— Я все ждал, когда вы заметите. Они уже с полминуты как смолкли.

Птиц было не слышно, ни единой, даже синиц, без писка которых лес не обходится ни в одно из времен года. Вырубка виднелась впереди, маячила белыми залитыми солнцем просветами между деревьев.

— Ты ночью доходил досюда? — тихо спросил Кайлен.

— Нет, один не полез, — Шандор мотнул головой. — Так что понятия не имею, ходят ли тут звери и летают ли птицы по ночам. Можем, конечно, следы поискать… но, сдается мне, найдем только человеческие, раз так дело повернулось.

— Мне тоже, но по сторонам посмотри все равно, чтобы убедиться. Идем, — Кайлен зашагал вперед, к вырубке. Шандор вскоре нагнал его, уже на четырех ногах. — Значит, никто из лесорубов за нами не идет, — сделал вывод Кайлен.

— Если и собирались, то побоялись, что мы их в зимнем лесу заметим, — ответил Шандор.

Картина была, конечно, не для глаз лесорубов: глухо рычащий здоровенный волк, башка которого Кайлену была почти по плечо и которого он совершенно не боялся. После этого с факелами и барабанами, пожалуй, могли начать охотиться на них обоих.

— Да, прятаться тут не очень… И мы с тобой тоже как на ладони, и количество листьев на деревьях тут ни при чем.

— Само собой, нас почуяли еще когда мы в лес из деревни въехали. И что мы тут увидим, зависит от того, что нам захотят показать…

— Не совсем, — коротко ответил Кайлен. Он тоже кое-что чуял и, еще не выйдя на вырубку, знал почти наверняка, что именно там найдет. И все же, увидев, не сдержался и тихо изумленно выругался под нос: — Пичка ти материна…

— Что там, Неманич?.. — не понял Шандор, который таких вещей не чуял. И, пытаясь разглядеть, в чем дело, аж на задние лапы встал, немедля сделавшись намного выше Кайлена.

— Вон тот большой пень справа видишь?

— Вижу, свежий довольно.

— Так вот, он некротически активен. И сильно.

— Но дерево же не должно… — проговорил Шандор, точнее, изумленно тявкнул.

— Обычное — не должно, али то је вилинско дрво… — Кайлен затушил окурок о снег и решительно зашагал к пню. — Дерево, в котором жил лесной дух. А эти дурни его спилили, не разбираясь. С Пактом вечно одна история: влезут куда-нибудь, знајући са курац од овце…

— Да перестаньте вы по-липовски говорить, Неманич! Я не понимаю!

— Это я от волнения, — пробурчал Кайлен, склонившись над пнем и проведя по спилу пальцами. — В большинстве случаев, если такое дерево свалить, дух просто найдет себе новое подходящее, но здесь что-то и дальше пошло очень сильно не так…

— Я понял. Я не понял только, про что вы так сильно волнуетесь.

— Шандор, если уж ты не чуешь, то подойди сюда поближе и хотя бы годовые кольца посчитай… Хотя бы примерно. — Фаркаш поставил лапы на пень и сосредоточенно на него уставился, склонив морду. — Очень много колец. И очень много некротической энергии. Она, пожалуй, сильнее меня, может быть, даже намного…

— Пойдемте-ка отсюда, Неманич, — Шандор вздыбил шерсть на загривке и настороженно оглянулся по сторонам.

— Не будет она днем нападать, — отмахнулся Кайлен и принялся отковыривать от дерева перочинным ножом щепку, чтобы потом изучить внимательнее остаточную некротическую активность. — Иначе эта Белоснежка уже всю дюжину гномов давно прибила бы прям на вырубке за работой, и топоры им не помогли бы. Они вчера работали еще, только сегодня перед праздником отдыхают. На нас с тобой тем более не будет нападать: ты волк, а на меня и вовсе не положено…

— Думаете, ей сейчас до этого дело есть, учитывая, как ее разозлили?

— До этого всем всегда дело есть, Шандор, — взглянув на него с упреком, ответил Кайлен. — Кроме меня самого. — Он наконец отколупал щепку приличного размера, завернул в платок, как вчерашнюю кору, и сунул в карман. — Вот теперь пойдем обратно.

— Так почему она днем-то не нападает? — поинтересовался Шандор, когда они вернулись к краю вырубки.

— Потому же, почему в холмах сейчас летний двор не правит. И не будет до самого Белтана. Одно колдовство действует в полную силу в одно время, другое — в другое…

— Это не выглядит как ритуальные убийства.

— Потому что это ритуал не в том смысле, в котором его могли бы совершить ты, я или какой-нибудь человеческий колдун. Иначе даже ты заметил бы следы незакрытого ритуала еще на Сорине, а уж я — тем более. Ты утопленника, который свирцам попался, когда-нибудь видел?

— Кому?..

— Русалкам, господи…

— Ну, видал разок.

— А следы ритуала на нем видел? Нет их там. А ритуал — есть.

— Опять штучки-дрючки, притом особо затейливые, — ворчливо прорычал Шандор.

— Они тебе затейливые оттого, что, как ты сам справедливо заметил, Надзор до деревень редко добраться успевает. Сидите все время в городе, где кроме домашних корриганов и моей экономки духов, считай, и нет почти.

— Я в лес на охоту хожу, — немедля возмутился Шандор.

— Так не на работу же! — возразил Кайлен. — Оборотень в лесу может вообще про духов не думать, тебе с ними делить нечего, им с тобой — тоже. Все равно что булочник в лавке: если хлеба купить надо, зайдешь, денег дашь, товар возьмешь и дальше пойдешь. И даже в этом случае тебя не очень волнует ни сколько у него детей, ни стреляет ли ему вечерами в спину после трудного дня, ни даже как именно он печет хлеб, лишь бы вкусный был. А если ты у него ничего покупать не собираешься, так и вовсе…

Кайлен оборвал лекцию на полуслове, одновременно с Фаркашем резко обернувшись вправо, где вдалеке между деревьев мелькнула большая бледная тень. И тут же исчезла, будто не было ее. «А-а-а-ах-х-х!» — пронеслось по макушкам деревьев, качнувшимся под неизвестно откуда взявшимся порывом ветра.

— Ты ее разглядеть успел? — спросил Кайлен.

— Немного. Платье белое длинное, волосы тоже длинные, все развевается, не поймешь, где платье, где волосы… И лицо не разобрал.

— Это все не важно, — Кайлен напряженно нахмурил брови. — Существенно не то, что у нее было, а то, чего у нее не было.

— И чего же у нее не было? — нетерпеливо спросил Шандор.

— Крыльев.

Больше всего Кайлену хотелось ворваться в дом к лесорубам, схватить этого засранца Василя за грудки и хорошенько трясти, пока не перестанет из себя первого скептика на деревне корчить. А может даже приложить его пару раз спиной об стену, как Сорина об дерево. Но заниматься в таком душевном смятении хоть чем-то, связанным с расследованием, было исключительно вредно. Так что Кайлен прошел мимо дома, злобно уселся в самоходку и не менее злобно поехал обратно в деревню, надеясь, что по дороге немного успокоится и с Гораном сможет переговорить уже в более вменяемом состоянии.

— Вы его не сглазьте только, как Мунтяну, — громко, чтобы перекрыть шум мотора, сказал Шандор.

— Мунтяну не врал, он был честный говнюк, от души, — мрачно буркнул Кайлен. — Так что Василя я, пожалуй, не сглажу, а сразу прокляну.

Сержант полиции Кронебурга Мунтяну действительно был совершенно искренним скептиком. И не забывал высказывать свой скептицизм самым хамским образом при всяком удобном случае, за что в конечном счете и поплатился. Если шутишь про ведьмовские подклады при колдунах, тебе вполне могут пожелать таким обзавестись, чтобы на себе понял, про что шутишь. И, поскольку пожелания колдунов имеют силу, у тебя вскоре обнаружится влюбленная в тебя по уши троюродная сестрица, которая приподнесет тебе в подарок цепочку для карманных часов, предварительно сотворив на ней приворот на крови. Кривоватый, но вполне действующий.