Что же касается продовольствия, то огромные его запасы вывозились со всей Европы. Выкачивали все съестное и у нас. Вездесущие пацаны наблюдали, как тюки, коробки и ящики сгружались с телег в подвалы 21-й школы. Там было все, что полагалось воевавшей армии: отличные лезвия для бритья, мыло, вакса, чтобы немецкий солдат всегда был «при параде».

– Я не раз наблюдал быт оккупантов, – вспоминает Валентин Евгеньевич. – Они никогда не воевали натощак. Вся жизнь их была построена по расписанию, где царил немецкий порядок. Уже после того, как немцы были выбиты из города, мы лазали с друзьями по блиндажам и окопам, русским и немецким. У наших-то все было попроще. Землянки, где по колено вода, неглубокие. Морская наша пехота не любила копать окопы, морской престиж не позволял. А вот немец на Колдун-горе сидел основательно: здесь окопы рылись глубокие, капитальные. И все обустройство в них свидетельствовало о комфорте. Там находили шерстяные одеяла, приличную посуду, сотни бутылок из-под лучших советских вин, шампанского, рома, коньяка.

Регулярно у немцев – баня и отдых. У них был заведен такой порядок: десять дней на фронте, то есть участие в боевых действиях, десять дней в доме отдыха, который был организован в Новороссийске в двухэтажном доме на пересечении улиц Свободы и Профсоюзной. Это здание и сейчас стоит. Сюда доставляли литературу, а из Германии приезжали артисты, чтобы поднять дух немецких солдат.

Уже после окончания военных действий в районе Станички пацаны, да и более предприимчивые взрослые, рискуя подорваться на минах, собирали все, что могло пригодиться для жизни. Очень ценными трофеями были колючая проволока, тесаные бревна, которые использовались при строительстве блиндажей. Кусок колючей проволоки стоил 200 рублей, это были большие деньги, если учесть, что булка хлеба в 1945 году стоила 90 копеек. Пацаны собирали и патроны, порох, свинец из винтовочных пуль, потом продавали охотникам. Не менее ценными были латунные гильзы от снарядов, это был очень дорогой материал. Годилось и оставшееся немецкое добро. Из немецких шерстяных одеял шили пальто.

Как-то не очень было принято писать о быте наших бойцов на Малой земле. Но и здесь на самом деле под непрекращающимися разрывами снарядов кипела жизнь.

Продовольствие для десантных соединений доставляли малыми судами из Геленджика. Долгое время не удавалось сохранять доставленное продовольствие и грузы от уничтожения противником. Имущество прятали под обрывом, а с моря закрывали стенками из ящиков из-под боеприпасов, наполненных морской галькой и песком. Сверху это все прикрывали брезентом и палатками. И только во второй половине лета появилась возможность пробивать штольни в отвесных обрывах.

Наших бойцов старались хорошо кормить. Дважды в день им доставляли горячую пищу – рано утром, пока солнце не взошло, и поздно ночью. Для этого были задействованы гужевые роты. Лошадей не было, а вот ослики оказались самыми подходящими для этой работы. Маленькие трудяги незаметно продвигались вдоль траншей, их всегда с восторгом встречали бойцы, стараясь защитить от немецких пуль и снарядов.

Осликов нагружали ящиками с боеприпасами или мешками с продуктами и пускали их вдоль траншей, ведущих на передовую, с одним вьюковожатым на несколько осликов. А грузчики, кладовщики ежедневно под прицельным огнем разгружали суда, обеспечивая прием продовольствия. Доставалось и вожатым, многие из них были ранены, убиты.

Обычно запас продовольствия имелся на 3-4 суток, а сухой паек на 7-8. Летом во многих частях для приготовления пищи использовали зелень, виноградный лист. Для бойцов в качестве лечебного настоя против куриной слепоты и авитаминоза готовили хвойный экстракт. А в 255-й бригаде морской пехоты даже организовали выпечку хлеба своими силами.

В дневниках участницы боев на Малой земле Марии Педенко, которые нашли друзья-однополчане уже после ее смерти, есть очень интересные описания жизни на осажденной земле. Мария была корреспондентом газеты «Полундра», выпускавшейся для наших бойцов.

Вот как она описывает один из эпизодов:

«Мы все время находимся под огнем. Как к нему ни привыкай, привыкнуть все же трудно. Но теперь, когда ослепительное южное солнце стало сильнее пригревать землю, казалось, что ни грохот, ни стрельба тебя словно не касаются.

В один из таких дней наши бойцы занялись ловлей рыбы. Вместо снастей прихватили гранаты. «Порыбачили» полчаса, зато потом притащили целый мешок рыбы. Мы стали варить уху. Повесили на рогаче ведро с водой, разожгли на полу политотдельского кубрика маленький костер, насыпали в ведро крупы и соли. Уха получилась необыкновенно вкусной. Открою секрет – это потому, что я добавила кусочек лука. Трудно, просто невозможно словами рассказать, что означал тогда этот кусочек свежего лука на Малой земле».

Удавалось попробовать бойцам и первые созревшие виноградины на плантациях Мысхако. Но особо трудно было с питьевой водой. Вспоминает бывшая санитарка М. Мрыкина: «Мы приходили в отчаяние от того, что не было питьевой воды. Тяжело было смотреть на раненых, страдавших от жажды. Иные умирали, а я в голос ревела от жалости. Два бойца, Головин и Дмитриев, приносили воду в котелках. Вода бурого цвета, с кровью вперемешку. Они собирали талую воду в лужицах на территории рыбзавода. Мы обезвреживали ее хлорными таблетками. А один раз Ваня Семищенко принес в котелке вовсе красную воду. «Пейте, кровные братки, – говорит. – Живы останетесь – вспомните Малую землю».

После изгнания фашистов из Новороссийска в подвалах разрушенных зданий кинотеатра «Москва», холодильника находили многочисленные жертвы: расстрелянные советские бойцы, мирное население. Об этом писали газеты 1943 года. Они же писали по горячим следам, что Новороссийск по степени разрушения похож на Сталинград.

Но и немцы поплатились за свое высокомерие. Учительница Алла Григорьевна Матякина, оказавшаяся в оккупированном городе, тогда была еще совсем девчонкой. Она часто бродила по городу и навсегда запомнила страшную картину. Зимой, в мороз, у ограды Ленинского парка лежала целая гора замерзших трупов фашистов, их свозили туда с поля боя для захоронения. И особенно запомнилось тело совсем молодого немца. Его светлые волосы шевелились на ветру, казалось, что он живой.

Валентин Свидерский передал для этой публикации совершенно уникальные фотографии, они нигде не публиковались. Фото распечатаны с трофейного немецкого фотоаппарата, найденного среди городских руин. Очевидно, эти фото сделаны в районе Новороссийска, аналогичные скалы есть на старых фотографиях, и, возможно, в Абрау-Дюрсо, у входа в подвалы винзавода. Симпатичный немец смотрит в объектив камеры с улыбкой победителя…

И вот еще одна находка, открывшаяся уже в наши дни. Это страница из немецкого издания для ветеранов вермахта. Прислали ее немцы, воевавшие под Новороссийском. Присланный фрагмент дает представление о печальной судьбе лейтенанта Хельмута Рабуса, погибшего в боях на «Голубой линии». Его письма, написанные в наших краях, почта доставляла матери в Германию.

«Дорогая мама! Последний вечер в Обераммергау (городок в баварских Альпах – прим. ред.) Надеюсь, что это письмо будет вскрыто не раньше, чем я хотел бы. На этот раз я охотно ухожу на фронт (не за фюрера! Но и не против него – будь спокойна). Я знаю, что моя разбитая и расстроенная волею судьбы творческая дорога не будет долгой. Но я вижу свою жизнь совершенно не «внезапно оборвавшейся», как ее можно было б назвать. Важно не то, сколько ты проживешь, а как. Осмелюсь предположить, что у меня была прекрасная – хоть и не всегда легкая – жизнь. И разве этого не достаточно? Я думаю, как раз в последнее время внешне и внутренне во мне родился свободный человек. Я вижу свою жизнь клонящейся к концу. Господь уже отзывает меня к себе…».