Для молодого пастыря особенно важно, что Бог привел его в то место, где ничего не было, а значит, есть возможность для созидания.

И ведь не так все просто дается. Отец Дмитрий сам бы не поверил, если бы не исходил всю Стрелку вдоль и поперек, из двора в двор, когда искал для себя и для матушки пристанище, кров над головой. С недоверием и опаской поглядывали на пришельца, ведь здесь никогда не было церкви, а значит, не было соответствующих традиций, так, проезжее место…

Квартира нашлась только в хуторе Белом, и теперь с матушкой, специалистом в области геронтологии, они живут своим миром, преодолевая посланные им трудности. Ныне они ждут младенца, и батюшку не испугала перспектива поселиться в глуши, подальше от всех привычных благ. Да он за ними и не гонится. Свою задачу настоятель видит в том, чтобы открывать духовные залежи, очищать их от наросших заблуждений, инертности, будить таланты, которыми Господь нас наградил. А потом вовремя отойти в тень, потому что дальше те благодатные дары, которые даны людям, сами будут приносить плоды.

Среди населения Стрелки батюшке удалось найти духовно близких людей, и среди них немало молодежи. Именно они, полагает пастырь, и должны стать здесь авторитетами.

– Ты мыслишь с ними и смотришь на поставленные задачи одинаково, а прежде всего – трезво, – говорит о своем окружении батюшка.

А трезвость мысли состоит еще и в рациональном расчете будущего строительства прихода. Строительства в самом широком смысле этого слова. Да, это красивая мечта о великолепном храме с золочеными куполами, но приход беден, и пожертвований практически нет, нет ни крупных благотворителей, ни средних, словом, все больше со словом «нет». И даже для той синицы, что есть у прихода в руках, образно обрисовал ситуацию отец Дмитрий, нет клетки.

Вагончик в качестве церкви оказался непродуманной идеей, под его тяжестью стал оседать грунт, где близко стоят подпочвенные воды. Поэтому решили-таки на площади построить небольшой молитвенный дом человек на тридцать, что на сегодняшний день наиболее реально. И нашлись помощники – местная агрофирма, готовая бесплатно дать технику и строительные материалы, хоть и бэушные, но вполне пригодные. И планы построить храм стали вполне реальными. Если приход встанет на ноги, то осуществится и главная мечта отца Дмитрия – стать людям их помощником и опорой во всех делах. Ведь ситуация в поселке на сегодняшний день не из легких, многие люди живут скудно, нет работы. Наводнения, заморозки, другие неблагоприятные факторы дали о себе знать, и сегодня люди особо нуждаются в поддержке. Но для этого самим нужно крепко стать на ноги, и здесь уже вступают в силу законы экономики, от которых никуда не деться. Вот почему реально воплощенный проект строительства – это испытание, через которое должен пройти со своими немногочисленными прихожанами и отец Дмитрий.

– Я считаю, мы, покуда не реализовали то, что уже есть, не имеем права идти и просить чего-то большего. Некрасиво, если имеешь свой, даже если и несвежий, ломоть хлебушка, выпрашивать свежий кулич, посыпанный маком и пряностями. Я хочу создать приход по принципу, который заповедовал нам в Евангелии Христос. Не научившись довольствоваться малым, не сможешь уберечь большее. И более того: тому, кому вверено малое, если он и это не мог сохранить, не только большее не дается, но и заберется то, что имеет. И вот поэтому, раз жизнь ставит нас перед такими задачами, надо трезво и реально, с благодарением Богу, осуществлять свое служение. Родителей не выбирают. Сделай дело, и люди поймут, кто ты и что ты. Поэтому, сделав малое, я обращусь и в вашу редакцию, мол, все, о чем мы говорили, выполнили. Мы не отдаляемся от жизни. Нам не чужды проблемы ближние и не совсем ближние. И если получится, то можно будет говорить о глобальном – строительстве настоящего храма в честь святителя Николая. Но эти притязания надо еще подтвердить. Пока живу, надеюсь. Пока силы есть, ножки есть, нужно все делать самому.

Потому отец Дмитрий пришел не лычки себе цеплять, карьеры ради, а души спасать, с верой, что потихонечку и здесь наладится жизнь по Божьим заповедям.

В канун Крещения Господня отец Дмитрий попросил всех православных в разных уголках края разделить духовную радость его маленького прихода, поддержать в нынешнем скромном существовании и вере в будущее.

С ощущением умиротворения и тепла, в тихом раздумье возвращались мы в Новороссийск. За окном морозец разрисовал доселе унылые пейзажи в светлые краски. До самого горизонта торжествовало в розовом закате подснеженное, неяркое солнце. Один из острых лучиков неожиданно ударил в глаза и пронзил нечаянной радостью уставшее сердце.

Новороссийский рабочий, 28.11.1990

Автор: Людмила Курова

Ангелину Александровну Полоз некоторые считают женщиной со странностями. Отчего? Может быть, чрезмерно она, не по-нашенски, полна сострадания к людям. Копали солдаты траншею на улице, зазвала их к себе на обед и от души угостила: борща хорошего сварила, пирожков напекла. А потом ехала из города, привезла им мороженого. Что хорошего видят солдатики у себя в столовке? Жаль их, мальчишек. А вот другим этого как будто и не понять.

У нее в доме вечно кто-нибудь живет. Почтальон и тот так просто письма не бросит в почтовый ящик, а обязательно зайдет в дом, словом перекинется с хозяйкой. Не дом, а клуб какой-то. Впрочем, это из совсем другой жизни – клуб. Скорее, это просто традиционно русский дом, и тоже как будто из другой жизни, прошлой.

Ангелина Александровна всегда в хлопотах, явно отразившихся на ее быте – и ремонт с кафелем в ванной (это в поселке Мысхако), уход за садом, печенье пирогов (гостинцев для старушек из дома-интерната, Нади без обеих ног, Лиды слепой и их соседок). В ее доме беспрерывно звонит телефон, каждый раз отрывая хозяйку очень не вовремя: от плиты, разговора или расклейки маленьких иконок – опять же для стариков.

А может, он и должен быть именно таким, этот русский дом. Где место есть всему и всем: и непонятным странникам, и гостям, музицирующим вечерами за отменным чаем с накрахмаленными салфетками, и, наконец, совсем невесть как оказавшимся здесь девушкам-австралийкам, потомкам русских эмигрантов. Они – опять же предмет забот Ангелины Александровны. В долгой переписке с ними и хлопотах по поводу их устройства в московский институт Ангелина Александровна добралась до самого декана, поразив его напористостью. Она заставила его смотреть в глаза ей, немолодой женщине, вырвавшейся из провинции с требованием хотя бы ответить этим австралийкам. Добилась-таки, приняли. Зачем? Чтобы знали русскую культуру и не теряли духовной связи с нашей горемычной родиной. Чтобы русские чувствовали себя русскими везде, куда бы их ни забросила судьба. Так считает хозяйка русского дома.

Смотрю на глянцевитую фотографию оттуда, из Австралии – этой по виду совсем не русской уже семьи, и вот странность, узнаю в ней что-то очень близкое, полузабытое, из «той жизни». То ли в самой расстановке перед фотокамерой, то ли в фигуре русского священника в традиционном облачении… Дело было под Новый год, пусть жаркий, австралийский. Но все-таки что-то угадывается. Из другой жизни. А что было в ней?

Ангелина Александровна выносит и выносит мне свой архив: фотографии, письма, документы. Это целый дождь, или ветер, ураган, который порывом выбрасывает из общей кипы какую-нибудь фотографию, – а ты берешь ее в руки и удивляешься: откуда такое может быть?