«Что? Как?..»

Мерзкие глубоко посаженные глазки чудовища смотрели на нее с издевкой. Демон всем своим телом подался вперед, наслаждаясь той паникой и смятением, которые охватили госпожу И.

Она думала, ничто на свете уже не способно испугать ее больше. Она ошибалась.

Ее затрясло, она вообще перестало хоть что либо соображать, в голове отчаянно билась только одна мысль: «Нет-нет-нет-нет-нет». Она заметалась-забилась и сама не заметила, как очутилась на ногах. Боль резанула — но даже она казалась сейчас далекой и ненастоящей.

«Только не это… я не могу… не могу-не могу-не могу»…

Демон ударил ее по ногам древком копья — и она снова рухнула на землю, даже не вскрикнув.

Успела только заметить, как напряглись плечи обоих мужчин, но демоны навалились на них сильнее, не позволяя вскочить на ноги.

— Эй, девка, ты меня слышишь?

Она не слышала, не желала слышать.

«Нет-нет-нет, я не буду выбирать, не буду… уж лучше смерть»

И она почти с надеждой посмотрела на оружие в лапах демона.

Теперь у нее появилась цель — глупая, но все же — и она почти перестала чувствовать страх.

Демон же начал злиться, он еще раз ударил ее палкой, а потом подошел ближе и попытался пнуть ее сапогом. Она ухватилась за его ногу изо всех сил, не обращая внимание на боль и попыталась подняться, держась за демона, как держится за опору упрямый вьюн.

Тот закричал возмущенно, запрыгал на одной ноге и стряхнул «эту бесполезную дурищу» подальше от себя — почти к самому краю обрыва.

— Скинуть этих двух вниз! — закричал демон-крот и госпожа И с ужасом смотрела, как толпа демонов с улюлюканьем и визгами подняла обоих пленников и, раскачав, швырнула в пустоту.

Можно ли оглохнуть от собственного крика? Оказалось, можно…

Она кричала, она точно кричала до кровавого привкуса в горле… Она звала, она называла чье-то имя… Но в голове ее окончательно помутилось — и она не слышала и почти не понимала того, что кричит. Ползком, боком она добралась до края пропасти — и когда перевалилась через него, когда тело ее вдруг стало почти невесомым, не испытала ничего, кроме чувства огромного облегчения.

— Госпожа! Прекрасная госпожа! Пора вставать! Утро! Утро! — верещали тонкие голоса прислужников.

Госпожа И открыла глаза и села в своей постели, озираясь по сторонам.

— Воды! Воды! Прекрасная госпожа желает привести себя в порядок!

«Сон? — думала она. — Неужели это был всего лишь сон?»

Сердце ее стучало так часто, словно она не спала, а бежала и только что остановилась.

Она бежала вперед и вперед, не разбирая дороги, и злилась… Злилась до мелких жгучих слез в уголках глаз на этого неотесанного мужлана: ну что ему стоило просто помолчать? Неужели его рот от этого слипся бы, или кому-то стало бы хуже?

Ведь у нее почти получилось. Она почти смогла: не смотря на свое волнение и чувство неловкости, которое всегда испытывала среди этих людей, она взяла себя в руки, вышла на середину зала и начала играть. Она сумела настроиться и сделать самое сложное — передать свои чувства флейте и взять первые несколько нот. Это могло стать ее первой маленькой победой. Она могла уже не так остро чувствовать себя самозванкой и чужачкой в этой компании. Но он все испортил: отпустил очередное непристойное замечание — и она тут же сбилась.

Госпожа Гуй едва не зарычала от обиды.

А сама-то она хороша! Зачем столько внимания уделять его словам? Он ими разбрасывается направо и налево, словно расточительный вельможа связками медных монет. Могла бы притвориться, что не услышала, так нет же… Теперь и он, и все вокруг подумают, что его слова что-то для нее значат. А это совсем не так. Просто… просто все это было совершенно не вовремя.

Ладно, что толку думать про это. Надо найти тихое место, где никто не будет ее искать, и где она может спокойно побыть в одиночестве.

Госпожа Гуй сошла с дорожки на траву, тенью проскользнула между двух кустов жасмина и собралась было укрыться в одной из небольших беседок, находящихся сейчас в тени, когда чья-то рука грубо зажала ей рот.

Она задергалась, пытаясь вырваться, выкрутиться, но держали ее крепко.

— Двое, — поняла она с ужасом.

Пока один злоумышленник заламывал ей руки, второй быстро обшаривал ее одежду, выворачивая карманы.

— Два браслета, кинжал и серьги, — произнес тот, что ее обыскивал, — не густо… зато ты посмотри, какая — молодая да крепкая… хоть потешимся перед тем, как того…

И она с ужасом почувствовала, как с нее сдирают штаны.

Тот мерзавец, что держал ее, загоготал тихо и мерзко и засунул одну руку ей за пазуху, до боли сжимая грудь. Разило от него тошнотворно: застарелым потом, луком и подлой, гнусной похотью.

В голове у нее совсем помутилось от страха, отвращения, от бессильной ярости — и она снова забилась-закрутилась в их руках. Должно быть, тело ее было умнее головы, потому что оно смогло ударить одного из них ногою в пах и выскользнуть из слегка ослабшего захвата второго.

Девушка закричала, а потом перед глазами поплыл туман, но когда она пришла в себя, рука ее сжимала кинжал, а эти двое валялись на траве с перерезанным горлом.

— Эй, барышня, опусти-ка клинок пока не порезалась…

Она крутанулась, поворачиваясь на голос и предупреждающе выставила кинжал вперед.

— Еще шаг — и отправишься вслед за своими дружками, тварь, — прошипела она.

Рука ее дрожала, и острие клинка от этого покачивалось ивовым листком на ветру.

Силуэт врага виделся ей смутно — тоже в черном, как и те двое, что никому уже не причинят вреда.

— Госпожа Гуй, вы узнаете меня?

— Узнаю! — едва не взвизгнула она, — Еще один похотливый ублюдок…

— Э-э-э, если вы о том неосторожном замечании… — в голосе «ублюдка» почудилась ей неуверенность, — я сожалею, что оно так вас расстроило, и полон раскаяния…

Да он просто издевается над ней!

Она все-таки зарычала и бросилась на него, крепче сжимая рукоять кинжала.

Он оказался проворен. Ушел от ее удара. Раз, другой. Нет, так ей его не достать — слишком высок, руки и ноги длинные, а она едва до плеча ему достает. Остается только…

Она попробовала проскочить под его рукой, чтобы нанести удар сзади, под колени… Но он разгадал ее уловку, поймал, будто зарвавшегося мальчишку, едва не за шкирку и быстро заломил руку, выкручивая из пальцев единственное ее оружие.

— Барышня, вы совсем озверели?

Она со злостью уставилась в его глаза — неожиданно светлые, голубые — и будто пелена спала перед ней. Расплывающийся силуэт в черном приобрел очень четкие знакомые очертания.

Она сначала зажмурилась, потом замотала головой, пытаясь осмотреться.

— Вы? — выдохнула она в лицо разозленному варвару. От облегчения внезапная слабость навалилась на девушку, и она едва не повисла в его руках. — Я думала, это третий…

— Третий? Кроме вас мы с господином Ву здесь никого не заметили.

Только теперь госпожа Гуй увидела дедушку — он стоял неподалеку и смотрел на нее с таким беспокойством, что ей стало неловко.

— Двое напали на меня, — заговорила она быстро-быстро, будто оправдываясь, — хотели… ограбить, — рука ее непроизвольно дернулась, поправляя одежду на груди, и этот жест не укрылся от внимательных глаз насмешника. Лицо его помрачнело.

— Удалось этим… грабителям сделать то, за чем они пришли? — очень спокойно произнес он.

— Нет, — ответила она, — я смогла вырваться, а потом я их… убила. Вон там.

И она показала рукой чуть дальше, в тень, где лежали тела.

Господин Рэн не медля прошел туда, а она так и осталась стоять, обхватив плечи руками. Старый господин Ву подошел ближе и, словно внучку, погладил ее по голове, стараясь утешить. От этого она едва не расплакалась.

— И что это за шутки? — послышался голос варвара. — Тут никого нет.

«Как это?» Она сразу забыла о слезах, посмотрела испуганно на старика — и бросилась к красноволосому.