Холод и отрешенность оказались сейчас даже кстати: в нынешнем состоянии госпожа Гуй могла спокойно вспомнить все события этого дня, каждую услышанную фразу и обдумать их обстоятельно и почти бесстрастно.

Выходит, она и раньше была знакома с господином Рэн. Он даже учил ее смотреть глазами мертвых.

Ей это не нравилось, очень не нравилось, почему же тогда она слушала его? Кем он был для нее? Да и стоит ли вспоминать? Отчего-то ей казалось, что хорошего в ее прошлом немного.

Движение мыслей замедлилось, словно и они тоже замерзли.

Почему она так испугалась, когда другие бросились к ней? Сейчас это казалось ей странным. Она могла просто бросить им табличку, и пусть бы выясняли сами, кому она принадлежит. Ее они бы не тронули, ведь без таблички она не представляет для них никакой ценности.

С другой стороны, с чего бы ей отдавать то, что им не принадлежит? Даже сейчас все внутри нее противилось этому, а воспоминания о подступающих к ней с разных сторон людях отзывались страхом и злостью. Нет уж, она сама принесет табличку Повелителю Ада и сама получит ту, что сможет открыть одну из дорог. А уж потом подумает, что с ней делать: воспользоваться самой, отдать или, может, швырнуть так же кому-нибудь под ноги?.. Пусть знает, что она ловка и умела. И не жеманна, как некоторые потаскухи… А это тут причем? Она что, снова сердится? Почему?…

Слова и образы все больше путались, и госпожу Гуй начало клонить в сон.

Вот и прекрасно, она поспит здесь до вечера, а к ночи вернется во дворец.

Веки налились тяжестью, голова упала на руки, ощущение холода слегка отступило и сменилось странным обволакивающим теплом. Тени обступили ее со всех сторон, но она едва ли это замечала.

Как не замечала ни поскрипывания дверей, ни звуков приближающихся шагов, ни приглушенной ругани.

Зато когда тяжелая рука опустилась ей на плечо и хорошенько встряхнула, она сжалась, а потом замахала руками и ногами, пытаясь достать противника, но голова еще плохо соображала, поэтому удары не достигали цели.

— Нет, ты не колючка, ты — гвоздь в моем глазу! — она узнала голос и притихла. — Как уходить в Тень, она вспомнила, а вот понять, что долго находиться там нельзя, на это ее ума уже не хватило… Уснуть в Тени… Надо же додуматься до такого, а?

Варвар совсем уж бесцеремонно схватил ее за руку и принялся стирать с нее багровые иероглифы, пока они совсем не потеряли своих очертаний. Чуть кожу с нее не снял, грубиян!

Она выдернула ладонь из его лап и отодвинулась в самый угол, вжалась в стену, готовясь, если понадобится, сражаться или бежать.

— К… как ты меня нашел? — спросила госпожа Гуй, оглядываясь по сторонам. Призраки отступили, тусклый свет неожиданно резанул глаза. Внешняя стынь развеялась, но ее затрясло, и она только сейчас поняла, как сильно замерзла…

— Да вот проходил мимо. Дай, думаю, зайду, посмотрю, кто это так неосторожно с Тенью балуется, — с издевкой начал он.

Но она только моргнула озадаченно.

— Т-ты тоже можешь уходит-ть в Т-тень?..

— Один не могу, — ответил, садясь рядом. — Но тебя, бестолковую, и с Небес достану. Что ты обо мне помнишь? — спросил он, немного помолчав.

Девчонка нахохлилась недовольным воробьем: его присутствие явно ее стесняло, но откровенно дичиться, по-крайней, она мере перестала.

— Я тебя знала, — начала она, смешно наморщив лоб. — Ты уже объяснял мне про цветы… и про Тень, выходит, тоже. И… это все, — она пренебрежительно передернула плечами, хотя совершенно точно хотела сказать еще что-то.

— Н-да, негусто, — Рэн склонил голову вниз и набок и устало растер рукой шею. — Узы, связывающие ученика и мастера, сильны, Колючка. А уж заклинателя и мастера…

— Я что, заклинатель? — удивилась она. Последнее слово она произнесла медленно, будто пробуя его на вкус. Вряд ли оно о многом ей сказало. Э-э-х.

— Ты могла бы им стать, — ответил он, — но…

«Как бы ей так объяснить, чтоб и не соврать, и не перепугать совсем?»

— Я была плохой ученицей? — вдруг произнесла она. Жалобно, будто всхлипнула.

Не разревелась бы еще чего доброго. Хотя когда такое было?

— Ну, мы друг друга стоили, — ухмыльнулся он. — Да и времени у нас было слишком мало, так что…

— Мне это не нравится, — мотнула она головой, — мертвяки, холод… И вспоминать я ничего не хочу.

Огромные черные глаза девчонки смотрели сейчас упрямо. Не барышня, а ершистый звереныш.

— Дело твое. Можешь прикрыть листом глаза и радоваться, что тебя не видно, — пожал он плечами, а потом все-таки усмехнулся: — Но ты и раньше восторгов не выказывала.

— Зачем ты пришел? — снова насупилась она и вдруг встрепенулась. — За табличкой, да?

«Да тебя, дуру, вытащить!». Но вслух такое говорить точно не стоит.

— Можешь оставить ее себе. Только имей ввиду, что у дворца тебя будут встречать: красная птица луань отчаянно желает вернуть свое, госпожа Дзи тоже не упустит такую возможность. Может и еще кто-нибудь к ним присоединится.

Она опять нахмурилась и помолчала.

— Не знаю, — сказала она наконец то ли зло, то ли расстроенно. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Хочу убраться поскорее отсюда. Вот и все.

— И что будет там, куда ты уберешься? — поинтересовался он. Она покосилась на него хмуро. — Пока ты не примешь себя, Колючка, везде, куда бы ни отправилась, тебе будет плохо. У тебя есть цель?

— Будто нельзя без цели, — пожала она плечами.

— Можно, — усмехнулся он. — Капля воды не имеет цели. Она просачивается в почву, попадает в подземные воды, и они несут ее к реке. Там, под лучами Великого Ян она взмывает вверх, становится облаком и снова падает на землю дождем. Но она знает, что она — вода, а не мнит себя камнем. Ты же не понимаешь себя и оттого страшишься других.

— Если бы ты не пришел, и я уснула в Тени, что бы со мной стало?

Этот вопрос немного его удивил, но он все же ответил.

— Кто знает. Может, умерла бы, если бы Владыка Желтого источника тебе позволил. А может, лишилась бы рассудка.

— Выходит, ты спас меня, — она снова подумала, бросила на него странный взгляд, быстро облизала пересохшие губы, а потом достала из-за пазухи и протянула ему на раскрытой ладошке гладкую золотую табличку. — На вот, не желаю оставаться у тебя в должниках.

Он помедлил немного, но дар ее принял.

— Раз так, мне потребуется твоя помощь, — он склонился к ней и улыбнулся, но она еще больше помрачнела, — чтобы отвлечь остальных.

— Но потом ты оставишь меня в покое, — потребовала она.

— Конечно, — честно глядя ей в глаза, соврал он.

Она приняла его ответ и какое-то время сидела тихо, смотря перед собой. О чем она думает, северянин даже предположить бы не взялся, а вот он еле сдерживал в себе желание встряхнуть ее еще раз и напомнить кое-о-чем, может хоть так голова на место встанет? Но нет, нельзя, он уже напугал ее однажды, и вот к чему это привело.

Сидит, хмурится снова. И явно его сторонится, но вот серьги из всех возможных выбрала именно эти. Девчонка и есть девчонка…

— Что надо делать? — она встала, растирая руками плечи.

Замерзла, но ни за что не пожалуется. Была и осталась в ней вот эта болезненная диковатая гордость, свойственная тем, у кого кроме этой самой гордости и нет ничего.

Они поговорили немного. Точнее говорил он, Колючка сосредоточенно кивала. Предстоящая вылазка радости у нее не вызывала, и она внутренне готовилась к ней, как воин к сражению.

Они вышли из флигеля, когда пламя тысячи факелов, освещающих дворец, стало вполовину не таким ярким. Шли порознь: он сам впереди, спокойно и открыто, девчонка отставала на несколько чжанов и кралась, предпочитая затененные тропки, где могла быть почти невидима в своих черных одеждах.

Когда же он вышел во двор, что перед Главным Дворцом, и вовсе затаилась, слившись со стеной одной из построек.

Во дворе уже прогуливались, то и дело поглядывая друг на друга, прекрасные дамы. А на ступенях, скрестив ноги, невозмутимо сидел Бин и наблюдал за ними. Что ж, ожидаемо. А вот на присутствие старика Ву он не рассчитывал. А он тут был — стоял, привалившись спиной к постаменту, на котором стоял Пи Яо — один из двух драконоподобных псов, бронзовых охранников входа.