Тонкий извивающийся лиловый язык коснулся щеки госпожи, и она вздрогнула от омерзения.

Демон же только ухмыльнулся.

Госпожа Дзи обратила свой взгляд на Дин-эр. Та играла, перебирая струны пальцами так самозобвенно, прикрыв глаза, будто и не замечала того, что творилось вокруг. Ее слушатели вели себя ничуть не лучше куртизанок — рассевшись у ее ног гладили колени девушки, запускали пальцы в вырез ее одежд, нашептывали что-то на ухо. Длинные змеиные языки их то и дело скользили вверх и вниз по тонкой шее, и на красивых нежных губах госпожи расцветала томная улыбка.

«Очнитесь! Вы, оба!» — хотелось закричать женщине, но ладонь демона зажала ей рот.

— Ну-ну, — издевательски ласково произнес он, прижимая ее голову к плечу. — Неужели не интересно, что будет дальше?

Она вовсе не хотела смотреть, но теперь даже глаз закрыть не получалось, и ей пришлось наблюдать: за тем, как мальчишка с огромным напряжением, будто из последних сил сражаясь с собой, обхватил свою голову и сдавил, сжимая виски. Как моргнул, скидывая тяжелую пелену дурмана и крикнул громко и пронзительно, называя госпожу Дин по имени. Как проснулась та от наведенного сна, испугалась, найдя себя, полуголую, в объятиях демонов, схватила сицзюнь за короткий гриф и попыталась отбиться им от стремительно теряющих человеческое обличие тварей.

Синь-лан вскочил было на ноги, скидывая с себя навалившихся на него девиц. Те хохотали и рвали когтями в клочья белые одежды. Три резких движения ладонью — каждое в основание шеи заставили их замереть ненадолго — и разразиться визгливым хохотом.

— Ишь какой, — обступили они его снова. — Не выйдет, сладенький. Не хочешь быть нашим по-хорошему, станешь по-плохому.

— Это могло сработать, — зашептал демон снова, — но не с Раскрашенной кожей.

И госпожа Дзи с нарастающим ужасом смотрела, как взбугрилась розовая кожа девиц, будто что-то большое и отвратительно-верткое зашевелилось под ней — и сползла кожаным разрисованным мешком, обнажив темные склизкие, лишь отдаленно похожие на человеческие, тела. Лягушачьи губы приоткрылись, обнажая острые треугольные зубы. Черные когти на руках удлинились и вошли в человеческое тело, легко разрывая его. Глаза господина Синь остекленели, из уголка рта заструилась темная кровь — и он рухнул в объятия неиствующих демониц, желающих скорей получить свою долю человеческой плоти.

Закричала госпожа Дин: настигшие ее твари вонзили зубы кто в ногу, кто в шею девушки и, урча от удовольствия пили горячую кровь.

Только когда крики стихли, женщина смогла закрыть глаза и отрешиться от увиденного.

«Невозможно, — думала она, все еще дрожа, — невозможно спустить негодяям смерть этих детей». Сейчас она ничего не может сделать. Значит, нужно выждать, нужно затаиться…

Рука ее с такой силой сжала веер, что тот протестующе скрипнул.

— Ты так трясешься, тебе страшно? — спросил ненавистный голос. — Н-е-ет, это не страх, правда же? Как странно… Где же твой страх, дорогая госпожа, что не дает ему проявиться?

Острый коготь пощекотал ей горло.

«Месть, — успела понять она. — Это месть, тварь… Я не боюсь, я думаю о том, с каким наслаждением я расквитаюсь со всеми вами».

А потом ей стало так больно, что она не могла думать ни о чем. В глазах потемнело, тело забилось в судорогах и перестало дышать.

Проснулась она от собственного крика. Села, пытаясь унять дрожь в руках и озираясь по сторонам. Всхлипнула, словно девчонка, и повалилась в подушки, позволив излиться злым жгучим слезам. А потом снова села, откинув с лица волосы, и твердым голосом приказала жоу-чжи:

— Принесите воды, принадлежности для умывания и пудру.

— Как скажете, почтенная госпожа! Быстрей! Быстрей! Воды, госпожа желает умыться!

Он разгуливал по саду в надежде встретить здесь барышню И. И дело было вовсе не в романтическом интересе. Ну ладно, что себя обманывать, не только в нем. Он просто желал узнать, все ли в порядке с девушкой, а еще — выяснить, что же, все-таки, произошло вчера вечером.

Проснувшись, он подумал: «Приснится же такое», перевернулся на другой бок и собрался было снова уснуть, но помешали крикливые прислужники. Оказывается, пришла пора вставать, и они явились будить господина своими воплями.

Это само по себе было странным: ни разу на все эти дни он не спал так долго. Второй странностью стало то, как себя ощущало его тело — уставшим, даже разбитым, словно накануне он тренировался много часов подряд. Болела рука — и молодой человек вдруг вспомнил, что во сне своем как раз в этом месте и получил ранение. Никаких повреждений он у себя не нашел, но мышцы болели так, словно рана и вправду была — но когда-то давно.

Но была и третья странность — как ни старался господин Бин, не мог вспомнить, чем же закончился вчерашний вечер. Никаких, абсолютно никаких воспоминаний. А вот сон, напротив, был таким ярким, что мужчина мог воссоздать его во всех подробностях.

«А сон ли это?», — наконец пришло ему в голову.

Вот потому он и вглядывался вдаль так пристально. И когда на очередном изгибе садовой дорожки из-за цветущих гранатовых деревьев показалась хрупкая фигурка в светло-зеленых одеждах, поспешил навстречу.

— Приятной прогулки, барышня, — поклонился он, и когда девушка, заметив его, сначала вздрогнула от неожиданности, а потом, разглядев получше, залилась густым румянцем, обругал себя мысленно недотепой и болваном: если, и вправду, все пережитое не было сном, то вот так неожиданно выскакивать совершенно не стоило — мало того, что испугать можно, так еще и воспоминания о некоторых моментах сна вполне могли вызвать у нее чувство неловкости. Он вот, например, очень даже помнил ощущение женских ножек, охватывающих его талию, хотя и не до того было, конечно.

— Вы снова меня напугали, Бин-лан, — улыбнулась она смущенно, когда молчание грозило стать невежливым.

— Кажется, это входит у меня в привычку, простите недостойного грубияна, — повинился мужчина. — Я искал вас, чтобы спросить, как вы себя сегодня чувствуете.

Будь он барышней, непременно покраснел бы на этом самом месте: его слова прозвучали так, будто влюбленный мальчишка искал достойный повод увидеть предмет своих воздыханий да так и не нашел.

Но девушка и не подумала ни смеяться.

— Я чувствую себя так, будто всю ночь от кого-то убегала, — ответила она серьезно. — А… вы?

— И у меня похожий случай, — признался он. — Всю ночь мне снились сны о бегстве и сражениях.

Девушка сделала несколько медленных шагов, жестом приглашая его последовать за ней.

— Господин Гэн прислал мне записку с тем же самым вопросом, — проговорила госпожа И через некоторое время.

При упоминании этого имени молодой человек ощутил глухую досаду.

«Заносчивый выскочка Гэн и здесь успел, — отметил он про себя. — Хотя сражается достойно, этого не отнять. Зато из нас двоих красавица И явно отдает предпочтение мне».

Последняя мысль так понравилась мужчине, что на губах его сама собой проступила весьма самодовольная улыбка.

— Выходит, это был не просто сон, — произнес он вслух.

— Да… не просто, — на краткий миг лицо госпожи исказила гримаса страдания, она тут же отвернулась, будто заметив что-то интересное в глубине сада.

— Вы сражались не хуже легендарных дев-воительниц, барышня, — он хотел подбодрить ее и старался сказать это как можно мягче, но, кажется, только хуже сделал: раздался тихий всхлип и плечи девушки дрогнули.

Наверное не стоило напоминать ей лишний раз об их злоключениях.

— Не будем пока об этом, Бин-лан, — произнесла она чуть позже с бледной тенью улыбки. — Лучше скажите, как вам понравилась игра госпожи Дин, не правда ли, она чудесна?

Он ухватился за эту тему и быстро согласился, что да — игра превосходна и красавица Дин, действительно, хороша собой. Что свежестью и красотой она, действительно похожа на цветок жасмина, господин Гэн очень верно это подметил (на этом месте молодой человек злорадно пожелал одному красноречивому гордецу провалиться ко всем демонам Нижнего мира) и понадеялся, что с их «феей шелковых струн и жасмина» все сейчас хорошо.