Мы пробрались сюда, чтобы найти конвейер, производящий убивающую шейдов заразу, но все обернулось иначе. Гораздо хуже, чудовищнее, безумнее. Подпольная лаборатория, проводящая эксперименты на детях… это было совсем, совсем другое.

– Никс…

– Запись идет, детка. Мы с вами.

Здесь следы поспешных сборов оказались заметнее всего. Важная техника была грубо выдернута из гнезд и разъемов, неважная – разбита и брошена. Но даже оставшегося оборудования с лихвой хватало, чтобы получить представление о масштабе и размахе опустевшей подпольной лаборатории «Ли Тек». Холодильные камеры, анализаторы, центрифуги для расщепления жидкостей, несколько перегонных установок и…

Луч фонарика выхватил из мрака длинный ряд огромных сосудов. Больше половины из них были пусты – под капсулами была налажена система сброса жидкости. Но примерно на середине ряда автоматика дала сбой. Один из сосудов, заполненных зеленоватой жидкостью, накренился, – видимо, пострадав от поспешных сборов, – и механизм закоротило, прежде чем он завершил процедуру.

Осторожно и медленно мы подошли ближе. Мутная субстанция мешала рассмотреть, что внутри, но сердце дрогнуло, сжавшись от необъяснимого, чудовищного чувства неправильности. Запах, тяжелый и гнилостный, ударил в ноздри.

Круг света скользнул по толстому стеклу, датчикам и трубкам подачи жидкости – пока не замер, коснувшись едва различимой округлости бледного плеча. Почти бессознательно я подалась ближе, вглядываясь в зеленую муть. И едва подавила желание отскочить прочь.

Шиссова мать и все ее шиссовы…

Кто-то гулко сглотнул.

– Это же…

– Ребенок.

Горло сдавило отвращением. Шейд внутри яростно всколыхнулся.

Я не могла отвести взгляд от щуплой фигурки, плававшей за стеклом, не в силах переварить чудовищную правду. Одно дело – слышать убийственный рассказ Ракель, а другое – видеть все своими глазами.

– Покрути-ка головой, детка, – раздался в наушнике хрипловатый голос Никс. Из-за помех и шока я с трудом разобрала ее слова. – Записываю видео с твоего визора. «Хирурги» держат контакт с общественными и правозащитными организациями – они от этого в восторг придут. Поверь, завтра все новостные программы подхватят сюжет про ужасы на Абиссе, творимые корпорацией «Ли Тек», глава которой, между прочим, занимает кресло мэра. И не только в Литианском секторе – есть у меня фемма с выходом во внешние системы. У роноанцев от такого шкуры иглами встанут. Они очень серьезно относятся к защите прав всех разумных существ галактики. В век прогрессивных технологий тирании не место! Давай, давай, три шага вперед. Ракель, подсвети Солане так, чтобы в кадр попал логотип.

Бывшая барменша «Логова» с зажатым в руке фонарем медленно прошла между разгромленных рядов, бесстрастным голосом рассказывая на камеру обо всем, что помнила со времен своего заключения, и только бледное лицо и скрип сочленений экзоперчатки, сжатой в кулак, выдавали, насколько нелегко давалось ей возвращение к прошлому. Анхель ходил за подругой хвостом, как привязанный, изредка вставляя несколько метких нецензурных слов.

– Здесь хранились запасы реагентов. В холодильных установках держали образцы крови и тканей – по одному агрегату на каждую группу испытуемых. Лаборатория была оснащена всем необходимым оборудованием, чтобы не привлекать сторонних подрядчиков. Все – от производства блокиратора до анализа данных и утилизации трупов – осуществлялось прямо здесь.

– В этом самом шиссовом месте.

– Первой, второй и четвертой группе, – коротко распорядился Хавьер. – Рассредоточьтесь. Проверьте холодильники, анализаторы, перегонные аппараты. Нам нужно все, что может содержать сведения об опытах, проводившихся в лаборатории. Отовсюду соберите пробы и сразу же протестируйте их с помощью портативного сканера. Первый, кто обнаружит следы вещества, используемого для убийства шейдов, немедленно выходит на связь. Анхель, Ракель, со мной.

Дождавшись брата и барменшу, Кессель подвел их к накрененной капсуле.

– На данный момент это единственное, что литиане точно не желали оставлять тем, кто наткнется на лабораторию. Что мы можем извлечь отсюда – помимо тела?

Тела…

Ладонь Ракель несмело легла на стекло, будто фемма отчаянно хотела коснуться заточенного внутри ребенка. Пальцы дрогнули, царапая ногтями толстое стекло.

Кожа под плотной тканью защитного костюма зачесалась, готовая обрасти чешуей шейда. Я стащила перчатку и, переглянувшись с Ракель и Хавьером, со всей силы вонзила в капсулу острые когти. Гладкая поверхность дрогнула, покрывшись сетью трещин.

Кр-рак!

Капсула с треском раскололась на части. Под ноги хлынула мутная зеленая жижа, разливаясь по полу вонючей лужей. В глаза ударил едкий пар – осколок повредил охладитель. А когда туман рассеялся, на руках Анхеля, вовремя подхватившего ценную ношу, остался опутанный проводами и трубками маленький шейдер.

Мертвый.

Горло сдавило.

Ребенок, бледный и истощенный до предела, был абсолютно голым. Тело покрывали многочисленные рубцы и следы от ожогов. Вены на сгибах локтей были одним сплошным месивом из-за регулярных инъекций. Даже сейчас, после смерти, в маленьком теле остались иглы и вживленные в череп чипы. Из горла торчала толстая трубка.

Я аккуратно достала ее, чтобы Анхель смог положить тело.

– Что с ним делали?

Младший Кессель яростно сверкнул глазами, оставив вопрос брата без ответа. Зато откликнулась Ракель. Фемма присела около маленького манна, пробежалась пальцами по трубкам.

– Это датчики физического состояния испытуемого, – глухо и безэмоционально проговорила она. – В основном они считывали импульсы головного мозга, однако иногда через них же подавали ток. Отсюда раздавалась питательная смесь в тех случаях, когда было дано разрешение на кормление. Игла в предплечье отвечала за блокиратор. В позвоночном столбе отверстие для пункций, на ноге катетер для инъекций. Сначала его подсоединяли к локтевому сгибу, потом на запястье, а когда вены рук становились непригодными, переключались на ноги. А это… – Ракель выделила из переплетения трубок одну, мутную и темную. – Не знаю. Раньше литиане утилизировали тела подопытных сразу после смерти, но этот ребенок, кажется, мертв уже несколько месяцев.

– Солана?

– Трубка настроена не на ввод препаратов, – изучив строение катетера, заключила я. – Они собирали что-то.

– Анализы?

– Надо выяснить.

Поморщившись – втыкать в израненное тело еще одну иглу ужасно не хотелось, – я взяла кровь маленького манна. Портативный анализатор впитал бурую каплю. Секунду ничего не происходило, а потом…

Да какого шисса!

Невозможно!

До боли знакомая формула вещества, убивающего шейдов, мигала на виртэкране, бросая на наши лица тревожный красный отсвет. Клетки мертвого манна буквально сочились ей – как и стенки трубки, тянувшейся из маленького тела в недра капсулы.

Осознание придавило бетонной плитой – будто потолок лаборатории рухнул на плечи, погребая под своей тяжестью. Шисс, прямо сейчас я хотела, чтобы так и случилось, – слишком ужасным было открытие. Как же отчаянно, до безумия, хотелось разнести лабораторию на атомы. Похоронить в недрах Абисса все, чтобы не осталось даже воспоминаний об этом месте.

Никакой линии производства в традиционном ее понимании не было. Вещество, отравлявшее шейда, получали… из шейдеров. Шейдеров с мертвым шейдом внутри, искалеченных, перекаченных блокираторами и шисс знает какой еще гадостью.

– Хавьер…

Старший Кессель выдал заковыристую тираду о том, кому, куда и какое количество шиссов следует засунуть и что делать после.

О да…

Как по мне, так он еще мягко сказал. Шейд внутри бесновался, чувствуя близость яда и мертвых соплеменников. Нестерпимо хотелось помыться, а еще – запихнуть литиан в эти капсулы смерти, подключить к аппаратам и посмотреть, как они будут корчиться. Впрочем… зрелище было бы до обидного коротким. Хрупкие литиане не продержались бы и двух минут – что уж говорить о двух годах.