Небрежное движение головы – и на стекле вместо проекции неба вспыхнули изображения с камер видеонаблюдения. Я увидела друзей – Никс, Анхеля, Ракель, Химика и других шейдеров, нервно переминавшихся посреди коридора в окружении нескольких десятков «Хирургов», которые держали отряд на прицеле.

– Это все, что осталось от «Механического солнца»?

– С нами группа, которой удалось вырваться из оккупированного литианами семнадцатого.

– Негусто.

Голограмма усмехнулась. Пальцы дрогнули, командуя невидимым оборудованием. Проекцию одной из стен сменили трансляции особо любопытных моментов последних часов нашего бегства. При виде шиссов, снятых с высоты первого уровня ямы, и крохотных движущихся точек-шейдеров в животе предательски заныло.

Не желая снова переживать падение Шона и Хавьера, я перевела взгляд на Рохаса, почти бессознательно отмечая пальцы манна – пальцы хирурга. Легко было представить, как они порхают над телом пациента, сжимая острый наноскальпель или сверхточные рычаги манипуляторов. Неужели свое прозвище Рохас получил не за педантичную чистоту голографического кабинета и идеально белый удлиненный пиджак, чем-то напоминавший медицинский халат?

– Впрочем, – прервал мои мысли глава «Хирургов», – так даже лучше. Меньше тел отправлять на утилизацию.

Рука Хавьера сжалась на моем плече.

– Ты нарушаешь договоренность.

– Договоренности не было. Предыдущее соглашение остается в силе. Любой боевик «Механического солнца», ступивший в пятнадцатый, не выйдет живым. Единственная из вас, кто может здесь находиться, – это Ракель Вега. – Камера выхватила из толпы бывшую барменшу, склонившуюся над Рамоном. Шейдер шевельнулся – кажется, действие препаратов закончилось, и дядя пришел в сознание. Не слишком вовремя. Даже слишком не слишком. – Ее я готов принимать в пятнадцатом. А полтора десятка маннов, как минимум один из которых тащит на хвосте литиан…

– Рохас…

– Меня не волнуют неприятности семнадцатого. Я уважаю самостоятельность. Вы сами влезли к шиссу в пасть, посчитав это осмысленным, вам и выбираться – с любой стороны, которая покажется привлекательнее. Именно это я и сказал бы тебе, Кессель, если бы ты потрудился ответить на мой вызов.

Хавьер упрямо мотнул головой, рвано выдохнув сквозь стиснутые зубы. Хватка на моем плече усилилась. Он держался… держался из последних сил. Он сделал все, чтобы мы смогли добраться сюда. А шиссов Дамиан Рохас не удостоил нас и взглядом.

Равнодушная тварь.

И тут я поняла, чем же он мне так не понравился. Кабинет, точная копия офиса мэра Абисс-сити, дорогой костюм, манера говорить, чистота речи – предводитель «Хирургов» не был похож на Хавьера, Анхеля или виденных мною в пятом «Кулаков». Он был похож на литианина.

И трудно было представить, что он хоть пальцем шевельнет ради общего дела – не то что Хавьер, который был на все готов, даже броситься к шиссу в пасть.

Кровь вскипела от ярости.

– Шей Рохас! – зло бросила я прямо в равнодушную голографическую спину. – Неужели вы не понимаете, то, что вы с усмешкой называете неприятностями – это проблема всех шейдеров. Не только семнадцатого, не только Хавьера Кесселя. Сейчас в немилость к литианам попало «Механическое солнце», но потом… потом, уничтожив нас, они обратят взгляды на других. И, возможно, это будете вы. Ведь им достаточно любого повода, даже самого абсурдного. Вы же знаете Саула и Хельми Михелей? Уверена, знаете, сообщество трущобных медиков довольно замкнуто, а вы, хоть и хвастаетесь дорогущим коммуникатором последней модели, один из нас. Михелей убили литиане. Полицейские. И за что? Потому что не нашли меня. И потому, что я случайно узнала об их последней разработке. О той дряни, которую они планируют использовать, чтобы подавлять наших шейдов вернее любого блокиратора. И эта шиссова штука уже на финальной стадии разработки. И дальше… будет только хуже.

– Ну-ну… – Острым сарказмом в голосе голографического манна можно было порезаться. – И что же, по-твоему, нужно делать?

– Прекратить это бессмысленное противостояние за трущобные территории. Перестать убивать друг друга. Объединиться. Прямо здесь, прямо сейчас. Шей Рохас, сделайте шаг навстречу, и, может быть, у нас будет будущее. Если же нет… – Я повернулась, утягивая за собой Хавьера. – Дайте нам уйти. Мы найдем союзников в другом месте.

– Ну-ну…

За спиной послышался шорох. Я обернулась, готовая ко всему, и столкнулась с еще одним Дамианом Рохасом. На этот раз – во плоти.

Внешне манн, поведением так похожий на чистокровного литианина, почти не отличался от настоящего шейдера – разве что волосы и щетина были непривычно светлого оттенка. Мощное тело бойца, породистое скуластое лицо с темными узорами татуировки, волевой подбородок. Наверное, некоторые феммы назвали бы его привлекательным – но меня смущали две вещи. Взгляд, пронзительный и острый, как лезвие скальпеля, и неприкрытая насмешка в темных глазах.

Я скрипнула зубами. Реальный Дамиан Рохас неторопливо, словно большой хищник, подошел ко мне и остановился. Неуютно близко.

– Кого-то ты мне напоминаешь… – Рука с идеально чистыми ногтями потянулась к моему подбородку, и я отпрянула, прожигая «Хирурга» злым взглядом. – Ну-ну, не бойся. Знал я одного такого же идеалиста. Бросил обеспеченную жизнь и, как пророк, спустился в трущобы, чтобы открыть глаза униженным и обездоленным. Травил их маленькие умы неосуществимыми мечтами о дивном новом мире вдали от литианской диктатуры. Говорил, что надо лишь сделать шаг – один маленький шаг навстречу друг другу. А потом… – Драматичная пауза. – Счастье снизойдет на всех шейдеров. На всех, кто поддержит безумные идеи Андреса Диаза.

– Вы… – Я задохнулась от возмущения. – Вы совершенно не знали Андреса Диаза!

Губы главаря «Хирургов» изогнулись.

– Ну почему же? Я его прекрасно знал, Шей Солана Диаз. Прекраснейше. Признаться, на одно кратчайшее мгновение я даже поверил в ту сладкую чушь, которую он щедро лил всем в уши.

– А потом вы его предали!

– А потом он умер, – равнодушно произнес Рохас. – И я понял, что противостояние с литианами бессмысленно и несет одни лишь убытки. Строить бизнес в тени Центра гораздо прибыльнее, чем бросать все кредиты в пламя революции.

Литианин, до мозга костей литианин!

Я смерила «Хирурга» презрительным взглядом.

– То есть вы сдались и покорились. Продались за дорогие побрякушки. Но эта тихая жизнь… долго не продлится. И мой отец это понимал.

Наш разговор прервал сдавленный стон. Хавьера повело в сторону, его колени ослабли. Он тяжело привалился к моему плечу. Вцепившись в манна, я с трудом удержала его на ногах.

Шисс!

Не вовремя, как все не вовремя!

– Желудочный секрет шисса, – уведомили Рохасы – настоящий и голографический – со скучающим видом. – Высокотоксичная субстанция с повышенным содержанием нейротоксинов и некротоксинов. Ее воздействие на кожу и слизистые любого живого организма вызывает галлюцинации и шок, а попадание в открытые раны приводит к обширной интоксикации организма. Физико-химические свойства желудочного секрета шиссов позволяют в кратчайшие сроки разъедать и размягчать любые ткани и материалы, подготавливая объект к последующему перевариванию. При поражении более пятидесяти процентов тела вероятность летального исхода каждые десять минут возрастает на семь – девять процентов в зависимости от исходного состояния организма пострадавшего.

Меня прошиб холодный пот.

Забыв о том, что мы с Кесселем были на территории враждебно настроенной банды и в комнате находился еще один шейдер, я развернула манна к себе и принялась как могла счищать едкую слизь с лица и плеч Хавьера. Тот не сопротивлялся. Мутный расфокусированный взгляд был устремлен куда-то в пространство, ноздри раздувались, дыхание, горячее и рваное, выходило со свистом.

Санитайзер, где-то в поясной сумке должен был быть санитайзер!

Рваная рубашка с дырками на месте, где ее прорвали кожистые крылья, полетела на пол. Предводитель «Хирургов» и его голограмма наблюдали за разворачивавшимся зрелищем с насмешливым интересом.