Я невольно до скрежета сжал зубы. Точно такое же я видел на кадрах кинохроники, когда показывали освобождённых из фашистских концлагерей детей. Видимо, мои эмоции отпечатались на моём лице, потому что девочка невольно попятилась назад.

– Извини, я тебя напугал. – Я взял свои эмоции под контроль и улыбнулся как можно более по-доброму. – Просто я не люблю тех людей, кто делает с другими вот такое. – Я кивнул на ручонку малышки. – Вот, возьми. Это вкусно.

Батончик буквально испарился у меня с ладони и исчез в складках лохмотьев, в которые была одета новая знакомая.

– А почему ты не кушаешь?

– Я с мамой поделюсь. – Девочка невольно сглотнула слюну. – Она тоже уже давно не ела.

– Нет, давай сделаем по-другому. – Я попытался воспользоваться одной из своих джедайско-псионских примочек, типа, это не те дроиды, которых вы ищете, но ничего не вышло. Девочка даже не отреагировала на воздействие. Оп-па, вот это номер.

– Давай ты этот батончик сейчас скушаешь сама, а маме мы отнесём другой. У меня ещё есть.

– А ты не обманешь, дяденька?

– Нет, не обману. – Я достал ещё пять батончиков и показал девочке. – И называй меня дядя Вик.

– Хорошо, дядя Вик, – с серьёзным видом кивнула Кейта. – Только там тебе будет плохо пролазить. Ты очень большой и можешь застрять.

– Я постараюсь, – всё так же с улыбкой ответил я.

Малышка улыбнулась в ответ и, аккуратно сняв обёртку с батончика, откусила от него кусочек.

– М-м-м, фкуфно. – Кейта зажмурилась от удовольствия и запихнула в рот остатки лакомства.

– Э, мужик! Ты долго будешь здесь рассиживаться, или, может, освободишь дорогу?! – злобно заорал какой-то торгаш, толкая перед собой здоровенный ящик на колёсах.

Я встал и посторонился, освобождая проход. Кейта испуганно спряталась за мной. Когда злой дядька проехал, она потянула меня за собой в сторону ближайшего закутка, где шустро нырнула в какой-то лаз.

Ползти пришлось метров сто пятьдесят. Было реально тесно и в паре мест, где были повороты, я действительно едва не застрял. Наконец я буквально вывалился в какое-то крошечное помещение. Впрочем, помещением это назвать было трудно. Скорее это было расширение того технического канала, по которому мы сюда добрались, освещённое тусклым светильником, одна из сторон которого была закрыта кусками пластика. Здесь высота потолка позволяла мне стоять, правда, изрядно скрючившись. Кейта метнулась к куче тряпья, из-под которого был едва слышен стон. Ну и запашок стоял тоже соответствующий.

– Мамочка! Я дядю Вика привела. Он хороший. Он дал мне вкусную еду. Он и тебе тоже принёс. Мамочка! Мама!

Девочка едва не плакала, тормоша лежащую под тряпьём женщину. Та, видимо, попыталась встать, но у неё ничего не получилось, и из вороха тряпок бессильно вывалилась тонкая рука. Буквально скелет, обтянутый кожей. Кожей голубоватого цвета. И с едва заметной под слоем грязи буквенно-цифровой татуировкой. Это же явно аграфка! В таком виде? Здесь? И девочка зовёт её мамой? Что-то я ничего не понимаю.

Я протянул руку и откинул в сторону кучу тряпок. В нос шибанул резкий кислый запах застарелого пота и испражнений. Похоже, всю нужду женщина справляла, не вставая уже несколько дней. Саму её я едва смог разглядеть. На грязном измождённом худом лице выделялись лишь глаза. И столько в них было ужаса и отчаяния, что я невольно отпрянул.

Женщина каким-то чудом смогла найти в себе силы и, схватив девочку, прикрыла её собой. Вероятно, в это она вложила все свои оставшиеся резервы, потому что голова её без сил упала на грязное вонючее ложе. При этом она что-то едва слышно шептала. И лишь мой практически нечеловеческий слух смог уловить её слова:

– Господин, молю, не трогайте дочь. Умоляю, пощадите её. Делайте со мной всё, что пожелаете. Молю, господин.

Я от неожиданности даже отпрянул. Даже представить себе не могу, что она имела в виду, говоря, что с ней можно делать всё, что пожелаю. Единственное, что хотелось сделать, глядя на неё и на девочку, так это отмыть их хорошенько и накормить как следует. Кстати, Кейта свернулась калачиком в объятиях матери и затихла, словно испуганный котёнок. В её понимании она находилась в самом безопасном месте во Вселенной, в объятиях своей мамы.

Так, стоп! Что-то я упускаю. Что-то, что промелькнуло в сознании лишь на мгновение. Я задумчиво посмотрел на лежащую у моих ног аграфку, чуть заметно сотрясающуюся от беззвучных рыданий, и тут меня осенило. Глаза! Её глаза! Нет, то что они практически один в один как у девочки, это понятно, но непонятно другое. У неё абсолютно человеческие глаза. А этого у аграфов быть попросту не может. Один из главных отличительных признаков их расы после удлинённых кверху и заострённых ушей – это как раз глаза. Большие, как я их назвал, анимешные глаза. Кстати, благодаря им аграфы довольно неплохо видят в темноте, да и угол обзора у них гораздо больший, чем у людей. На ум опять пришли слова небезызвестной Алисы о странностях.

– Элька, сможешь взломать у неё нейросеть?

– Нет, не смогу, – через пару секунд ответила моя помощница.

Странно. Элька очень редко признаётся, что чего-то не может. Похоже, я думал слишком громко, потому что Элька ответила:

– Дело не в этом. Просто у неё нет нейросети. И по всем признакам, никогда и не было.

Тэк-с! Как говаривал вождь мирового пролетариата, мы пойдём другим путём. Я опять склонился над вонючим ложем и положил ладонь на голову этой странной аграфки. Однако моя попытка просканировать её память с помощью моих способностей не увенчалась успехом. У неё явно стоял какой-то ментальный блок, обойти который я, конечно, смогу, но вот какие последствия будут для неё, это большой вопрос, особенно учитывая состояние здоровья. Более того, она вдруг мелко-мелко задрожала и потеряла сознание. Вот, блин!

Я быстро вытащил из кармана на груди атланскую кибераптечку и положил себе на ладонь. Дождавшись, когда выпуклый диск шести сантиметров в диаметре «отрастит» себе ножки, превратившись в механического паучка, я протянул руку, позволив ему перебраться на женщину. И только тут увидел, что из-под её руки за всем происходящим с любопытством наблюдает Кейта.

– Всё будет хорошо, – подмигнул я девочке, – не бойся.

– А я не боюсь. – Она аккуратно высвободилась из объятий матери. – Ты добрый и маме поможешь.

Аптечка тем временем переползла с головы женщины ей под лохмотья. Было слышно её недовольное попискивание, и то там, то здесь наблюдалось шевеление под, так скажем, одеждой. Наконец механический паучок выполз наружу и несколько раз тревожно пискнул.

– Состояние пациента критическое, – перевела писк Элька. – Множественные ушибы, пара переломов, внутреннее кровоизлияние и всё это на фоне сильного истощения. Пациент введён в медикаментозную кому. Рекомендуется немедленно поместить пациента в медкапсулу класса А1.

Пока я слушал Эльку, Кейта решила потрогать забавного паучка и протянула к нему руку. Кибер недовольно пискнул и чуть отодвинулся. Кейта отдёрнула руку, но не удержалась и повторила попытку. На этот раз кибер решил посмотреть, чего от него хочет этот маленький человек. Девочка дотронулась пальчиком до спины механизма. Ответной реакции не последовало, Тогда она осмелела и слегка погладила ладошкой. Кибер вдруг решил изобразить кошку и издал звук, похожий на мурлыканье, чем привёл девочку в полный восторг. В голове хохотнула Элька. Это она перехватила управление аптечкой и решила поиграть с девочкой.

А я развернул виртуальный план этого уровня станции. Моё местонахождение тут же обозначилось красной точкой. Получалось, что нам надо по прямой преодолеть почти 20 метров переборок и коммуникаций, чтобы выбраться наружу. И другого пути просто не было. Я не смогу протащить по той трубе, по которой дополз сюда, ещё и эту аграфку. Да и выбираться на многолюдную площадь у всех на виду тоже не самая лучшая идея.

– Элька, связь с крейсером! – скомандовал я. – Имп, боевая тревога! Приготовиться к экстренному старту! По указанным координатам выслать два звена десанта в полной боевой! Пусть захватят с собой одного из техников с плазменным резаком и Велийю с мобильной медкапсулой. Задача сделать проход и эвакуировать меня и двоих разумных, один из которых тяжело ранен. По возвращении нас на крейсер сразу стартуем к Шиву в систему кронов.