— Ну ты и наглец, Антон, — сцепив зубы, произнёс его отец. — Это так просто сойдёт тебе с рук?

— Короче, пап, — оборвал он его, нетерпеливо взмахнув рукой, — давай ближе делу и закончим на этом разговор. Что тебе такого страшного наговорили обо мне?

— Я знаю, что ты нанял людей, которые украли музыкальные инструменты у группы «Зелёное небо».

Наглец расхохотался отцу прямо в лицо.

— Ну и бред! — весело сказал он, вдоволь насмеявшись. — Кто изволил сказать тебе такую чушь? Покажи мне этого чудика и ему живо набью морду, пардон, лицо.

— Этих самых людей задержали. Они уже дают показания против тебя. Антон, говори, ты причастен к этому делу?

— Ни к чему я не причастен! — резко оборвал молодой человек отца. — Я ровным счётом ничего такого не сделал! И не собирался делать! А хоть бы даже и сделал, у полиции на меня совсем ничего нет. Я никаких расписок никому не давал, нигде не оставлял отпечатков пальцев. Я абсолютно никому ничего не должен и ни перед кем не собираюсь отчитываться.

— Тем не менее, Алиса и её гражданский муж Анатолий говорят, что ты как — то отомстил им, но прямо не сказал, как именно. Ты только намекал.

— Мало ли кому кто что сказал. Они врут, а ты им веришь. Кому ты больше веришь: этим прощелыгам или мне, своему родному и единственному сыну? Мне просто захотелось пустить им пыль в глаза. Вот я и ляпнул первое, что пришло мне на ум. Признаю, не подумал. Был не прав. Так тебя устроит?

— Я бы и хотел, чтобы так и было, сын. От всей души хотел бы, можешь поверить мне. Но, зная тебя, я готов поверить во что угодно, если в этом замешан ты.

— Так уж сразу и замешан? — ухмыльнулся мужчина. — Отец, полегче. Выбирай выражения. Не забывай с кем ты разговариваешь. Ты думаешь, что я могу быть замешан в криминале?

— А что, разве нет? — взорвался Кучеренко. — Тебе двадцать семь лет, а у тебя ума ни на грош. Кот наплакал.

— Ой, вот только давай без оскорблений. Кот наплакал, говоришь… Так ты сам виноват, что я у тебя такой. Сам вырастил меня таким, а теперь, видите ли, ещё и недоволен.

— Да, ты прав, Антон, что я вырастил тебя таким. В первую очередь виноват я. Нет, не так так. Только я и точка. Больше никто. Это я сам.

— Какое счастье, что до тебя, наконец, это дошло. Может, уже уйдёшь? Я занят. У меня дела.

— Какие у тебя могут быть дела? Отец пришёл к тебе раз в месяц поговорить по душам, а у тебя дела.

— Не поговорить по душам, а читать морали. Папа, я знаю наперёд всё, что ты скажешь. Ты говорил мне это уже сто раз, в сто первый раз я не собираюсь выслушивать это. Оставь меня, наконец — то, в покое. И тебе, и мне от этого будет только легче. Я прошу запомнить тебя, что твой сын давно взрослый и сумеет прожить как — нибудь без твоих таких скучных и нудных нотаций.

— Какие всё же у тебя дела?

— Не скажу. Это секрет. Помнишь, как пели в мультике? «Большой секрет для маленькой скромной такой компании». Дальше не помню. Так что извини, папа, но давай на выход. Помнишь песню? «До свиданья, мама, до свиданья, мама». Только я это мама с удовольствием заменяю на папа.

— Ох, ты и хам, Антон! Кто всё же придёт к тебе?

— Ладно, скажу. Мои друзья. Только поскольку они совершенно стеснительные люди, им абсолютно ни к чему видеть здесь моего отца. А то они ещё застесняются и разбегутся кто куда. Зачем это мне надо? Представляешь, я тут хотел так культурненько пообщаться с ними, а ты придёшь и всех моих друзей распугаешь? Для чего мне это? А вдруг ты захочешь ещё и их поучить жизни? Папа, не позорься и не лишай меня моих приятелей! Кто же со мной будет общаться, если ты ещё и их будешь воспитывать? Я один ещё как — нибудь это переживу, а вот они, не дай Бог, умрут от разрыва сердца!

Антон картинно стёр несуществующую слезу и приложил руку к своему сердцу.

— Клоун, — процедил отец сквозь зубы. — При чём каких ещё поискать. Тебе надо было идти на артиста, а то такой талант пропадает! Вернее уже, к сожалению, пропал.

Это он добавил с грустью. Вслед за этим он направился на выход.

— Подожди, отец, — раздался сзади голос сына. — Если бы я действительно был замешан в том, о чём ты сегодня говорил, ведь ты не выдал бы меня полиции? Я же твой родной единственный сын.

— Я не знаю. Честное слово не знаю. Хоть ты мне, конечно, сын, ты уже довёл меня своими выходками до белого каления. Иногда я думаю, что лучше быть бездетным.

— Спасибо тебе на добром слове. Хоть дашь денег? А то те, что ты давал мне на прошлой неделе закончились.

— Не дам целый месяц. Это тебе за твоё хамское поведение. Я тебе уже как — то сказал: хочешь денег — иди работай. Пора давно мне поучить тебя уму — разуму. Если не я, то кто же?

— Так что, больше совсем не дашь денег?

— Посмотрим на твоё поведение. Может, повзрослеешь, поумнеешь, тогда дам.

После ухода отца глаза мужчины зло сузились.

— Ты обо этом ещё пожалеешь, — прошипел он ему вслед, дождавшись, чтобы он не слышал его.

Группа «Зелёное небо» сняла ещё два клипа.Теперь их было у неё девятнадцать. Потихоньку стали готовиться к записи четвёртого альбома. Толя был обеими руками за то, чтобы участвовать в его записи.

Как — то вечером к Алисе на работу зашёл Тимур. Она очень удивилась: такого раньше не было, чтобы он заходил к ней.

— Приветик, братик! — поздоровалась девушка. — Ты ко мне? Что — то случилось, раз ты зашёл?

— Приветик. Только я не к тебе, а к Вике. Я пришёл, чтобы проводить её домой.

— Странно! — подняла вверх брови она. — Ты же раньше никогда не хотел проводить её. С чего вдруг это такие жертвы?

— Раньше не хотел. Теперь пожелал. Что в этом плохого?

— Да, пожалуйста. Я что, против, что ли? Я даже обеими руками за. Вика, там к тебе явился ухажёр.

— Кто именно?

— Мой брат. Хочет проводить тебя домой. Ты уж не обижай его, пожалуйста.

— Солдат ребёнка не обидит. Где он там, твой братец?

— Я тут, — выступил Тимур вперёд. — Вика, можно проводить тебя домой? — спросил он застенчиво, переминаясь с ноги на ногу.

— Ладно уж, — пожала плечами она, — провожай. Я не против.

Они пошли вместе домой. Вике было странно такое поведение Алисиного брата. Если ты пришёл провожать, чего стесняться и мяться? Отчего переминаться со ноги на ногу? Сколько она знала Тимура, он всегда был более смелым. Почему же он теперь стал таким?

Но вслух арфистка не решилась спрашивать. Всю дорогу парень развлекал её своей болтовнёй, в основном, рассказывая о компьютерах с компьютерными играми.

«Ах, как это скучно!» думала она. «Что больше не о чем поговорить?»

Но мужественно слушала его из вежливости: всё — таки брат подруги. Девушка никогда не любила компьютерные игры. Сейчас Тимур хоть и рассказывал о них с увлечением, сразу было видно, что в этом он мастак и точно разбирается, но ей хотелось зевать от скуки.

Зато о компьютерах Вика прослушала с большим интересом: в этом хоть что — то понимала. Потом она начала рассказывать ему, как надо играть на арфе, о своих концертах, о впечатлениях от своих гастролей, от выступлений, о фанатах, о том какие они бывают разные: скромные и назойливые, понимающие, чего хочет артист и совсем неадекватные. Зато это юноша выслушал с большим интересом, даже то, как надо играть на арфе, хотя арфистка прекрасно знала, что вряд ли он понимает в этом. Это она сделала в отместку. «Ага!» думала Вика. «Ты развлекал меня тем, что мне совершенно не интересно — компьютерными играми. Вот теперь, будь добр, прослушай то, что вряд ли интересно будет тебе и это у нас арфа. Твои компьютерные игры такая чушь и нигде мне в жизни не пригодятся. Арфа, милок, тебе тоже совсем не нужна, но ничего, послушай, как играть на ней. Авось культурно обогатишься в жизни».

Это она подумала со злорадством. Каково же было разочарование арфистки, когда Тимур всё это добросовестно выслушал, задавал вопросы, проявлял к этому весьма повышенный интерес и такое усердие, что у неё сложилось такое впечатление, что ещё немного и он даже высунет язык от усердия и завилял бы хвостом от восторга, если бы он у него был!