Она умерла в больнице, и ему пришлось звонить ее родителем, чтобы забрали тело.

Кирилл не мог понять, как молодая, полная сил и энергии двадцатичетырехлетняя девушка сгорела на его глазах буквально за пару недель.

– Рак? – спросил он пучеглазого доктора в ослепительно белом халате.

Они вышли для разговора на улицу. Тот чесал в недоумении переносицу, перебирал влажными губами сигаретку, точно корова, жующая сено, и выпускал едкий дым.

– Острый панкреатит с переходом в стадию панкреонекроза. Короче. Сгорела поджелудочная железа, чтобы вы понимали. Нет ее там, пусто.

И Кирилл все равно не въезжал. Слезы текли, и он не пытался их утирать. Каким образом? Олеся не курила, не употребляла наркотики, алкоголь пила в меру, ну любила сладкий чай, сдобу та, – так не майонез же в чистом виде! Практически – ангел. Какой панкреатит, откуда?

– Энергетики. Напитки в смысле. Burn, Red Bull, который окрыляет, – врач грустно усмехнулся, – на тот свет. Пила, небось, лошадиными дозами?

Черт. Кирилл только тогда и вспомнил кучу помятых жестяных баночек, которые выбрасывал через день в черных пакетах. Как вообще представить, что безалкогольный тоник способен убить? Он и подумать не мог, что Олесенька, его солнышко, восполняет энергию жизни этой гадостью.

«Хотя, – Кирилл задумчиво глотнул пива, – да если бы и знал, все одно бы ничего не сделал».

Сообщением звякнул телефон. На секунду он отстранился, бегло взглянул на экран:

«Автоплатеж „Фонд помощи пострадавшим от наводнения“ проведен успешно. Следующий платеж – 10 сентября. Ваш Сбербанк».

«Ну и чудно», – он удалил сообщение.

Вот пришло бы СМС от Катюшки, он бы кинул еще десятку в пожертвования. Совершенно точно бы кинул. Но сообщений от Катерины не поступило. И она восполнялась не энергетиками, он лично проверил шкафчики, холодильник и другие места, и ничего криминального не нашел. Источник расшифровать так и не смог. Хотел поставить скрытую камеру, размером со спичку, да передумал. Сейчас Кирилл пожалел, зря не поставил. Вспомнил головокружительные ее поцелуи, такие волнительно-затяжные. Облизнул губы, в паху заволновалось, когда вспомнил сладость ее языка, появление «сиропа-энергии» входящего в глотку. Кирилл не знал, как физически происходит наполнение, но ощущал это именно так.

Энергия от Катерины выходила нежно-густая, словно теплое коровье молоко, которое он не единожды пробовал в детстве. Ради такого глотка счастья можно пойти на все. Хотелось больше, но за раз он много не брал, боялся чтобы не получилось, как с Олесей.

Он даже присмирел в последние месяцы, убрал из рациона пиво по рекомендации новой подруги, курил меньше пачки в день, а до того было за две. Прочел пять страниц Бекмана – книжка лежала на ее ночном столике – и, подумать страшно, стирал собственные носки. Дело шло к свадьбе. Так хорошо ему давно не было. И вот внезапный разрыв, что раздражал, бесил до судорог, до рези в глазах. С какого перепуга? У него и костюм заказан, он даже «придумал» себе пару друзей. Не Годзи же звать на свадьбу?

«А вообще, – Кирилл почесал переносицу, – была бы здесь Чансуд, он женился бы на ней не раздумывая».

Но не сложилось, и он будет помнить о филиппинке всю жизнь. Как и она о нем, навещая во снах. Первый раз она пришла как раз в тот день, когда он ударил Олесю.

Шептала ласково, колыхаясь тенью: «Алкоголь смачивает дорогу, прикрытую покровом ночи, вернуться в полосу света уже невозможно. Когда ты станешь Фи Ка, я буду ждать тебя у ворот».

Обидно, что не успела рассказать, у каких именно – наверно, у ворот Рая.

Источающая нежный запах сандала, стройная филиппинка Чансуд с пляжа Антоси, что в провинции Краби, научила его питаться астральной энергией – праной. Научила мастерству оставаться всегда молодым. В Таиланде Кирилл очутился отнюдь не случайно. Налаженная жизнь в один миг дала трещину: развалился бизнес, оставив долги и недовольных партнеров, пришлось экстренно эвакуироваться, затаиться в чужих землях, в продуваемом ветрами бунгало на берегу Андаманского моря.

Они познакомились поздним вечером. Он возвращался из поселка, где до неприличия накачался пивом, петлял по каменистой тропе. Впереди колыхались тени, кто-то торопился, грубо хрустел песком. Кирилл таращился на паутину звезд в темном небе, вдыхал ночной бриз и вдруг услышал шорохи, сдавленный крик. Пьяный гражданин – скорее всего, англичанин, коих до черта ошивалось в то время на острове в ожидании праздника полумесяца и черной луны – приставал к женщине.

Кирилл поспешил на помощь, в голове вскипал праведный гнев, ноги слегка заплетались. Долговязый потомок пиратов с расцарапанным в кровь лицом в ответ на резкий окрик Кирилла бросился в драку. И оказался проворней. Кирилл пропустил мощный удар и укатился в кусты. Правда, и англичанин ретировался, бормоча ругательства. Чансуд помогла Кириллу прийти в себя, довела до своей хижины, вытерла кровь, напоила чаем. Они подружились. Его бунгало находилось на расстоянии двух песен «Битлов», он каждый день наведывался к ней в гости.

Ее сложно было назвать красивой, Кирилл предпочитал европейский типаж женщин, но симпатичной – да. Широкое, немного плоское лицо, пухлые щеки, раскосые глаза и черные, до пояса волосы. На вид ей можно было дать двадцать, а может, и тридцать, истинный возраст таек определить сложно. И удивился, услышал, что родом она с Филиппин. Прозвал ее «Филиппок»: больше за малый рост, метр с кепкой.

Массаж Чансуд делала фантастический – Кириллу казалось, что тело рождается заново, настолько глубоко и тщательно прорабатывала мышцы, проминала область шеи, бедра и ягодицы. Дыхание после сеанса становилось глубже, а воздух как будто чище. Но действительное обновление он почувствовал несколько сеансов спустя: закипел энергией, похудел, ночами спал как младенец, проваливаясь в царство Морфея мгновенно – а ведь раньше мог полночи глазеть на звездное небо.

В один из сеансов благостного массажа она зашла глубже, чем требовалось, а он давно пребывал в готовности. То был День затмения, слияние Луны и Марса. В благоухающем ароматными свечами бунгало знак Марса отвечал за его эмоции, знак Луны – за ее действия. Состояние эйфории перебросило его сознание в просторы космоса. Она солировала, он подчинялся своей госпоже и летел, чувственно следуя указаниям. Никогда в жизни он не был так близко к звездам.

Она перебралась в его домик на второй линии, в своем Чансуд работала с клиентами.

В свободное от ее работы время они садились на байк и мчались по вьющейся среди гор дороге на знаменитый пляж Рейли. Заглядывали с головокружительной высоты в лагуну Принцессы. Замирая от восторга, целовались, словно подростки. Загорали, запивая жгучее солнце ледяной колой, смотрели футбол в кафешке на берегу.

Один момент его удручал, Чансуд не переносила воды. Вообще не купалась. За пару метров до океана словно что-то ее тормозило, лицо морщилось, как переспелое яблоко, она безвольно валилась на песок и застывала, словно не было сил.

Ему это казалось забавным. Он обожал заплывать далеко, пока пляж не превращался в тонкую, едва видимую полоску. Вода его не пугала, как и акулы, которых он не встретил ни разу. Он наслаждался прозрачностью глубин и открывающимися просторами. Жалел, что ее нет рядом.

Чансуд бормотала что-то про мать, семью, проблемы и сложный путь к морю. Или по морю. Короче, он понял только, что кто-то из родственников, возможно, утонул, а она уцелела, и теперь вода ее табу. Да и ладно, хватало других развлечений.

Никто не удивлялся их паре: смуглая тайка (за филиппинку ее не принимали) и бородатый белый, иметь вторую семью в Тае считается нормой для европейцев.

На английском Чансуд ворковала куда лучше Кирилла. Знала французский. На жгучей смеси двух языков, с жестикуляцией, рассказывала, как работала массажисткой у главы Провинции Донхой во французской колонии. Он смеялся и всерьез думал, что девочка пересидела на солнцепеке, просил надевать платок.