– Послушайте, девочки, момент, – она подняла руку, смертельно надоела их болтовня. – Можно, скажу? Давайте так. Пока ты, Марин, взвешиваешь все за и против, я загляну в свою жизнь, на огонек зайду, так сказать. Ок? На минутку. А то меня на форуме ждут, домой ехать пора.

И радостная помчалась в комнату занимать место в уютном кресле. Катерина кивнула и пошла за ней, сморщившись и яростно начесывая обрубок мизинца.

Из комнаты после завершения сеанса Жанна вышла на цыпочках. Медленно, точно боялась расплескать увиденное. Тонкие побелевшие губы плотно сомкнуты, пустой невидящий взгляд уткнулся в пол. Радость, бившая через край десять минут назад, будто пролилась на сторону. Не говоря ни слова, не замечая вопросительного взгляда Марины, Жанна прошла в коридор, механически натянула высокие – до бедра – сапоги, аккуратно сняла с вешалки кожанку и не прощаясь вышла.

– Ты куда, сестра? – крикнула вслед опомнившаяся Мара, сорвавшись с места в попытке догнать. – Подожди, господи, что у тебя, что стряслось? Да постой же.

Катерина с тяжелым сердцем опустилась в кресло. Только что на ее глазах оборвалась жизнь веселой, жизнерадостной Жанны.

– Блин, Катюх, куда рыжая побежала? Что произошло? – Мара с телефоном в руке внесла в пространство энергию драйва, ей хотелось знать все и сейчас.

Каре ее, густого шоколадного цвета, растрепалось, расстегнулась блузка, зрачки исторгали холод.

– Что ты ей наколдовала?

Катерина ждала, что сейчас выдаст ведьма, и поделом.

«Имею ли я право, разбивать людям жизни, не помогая пока ничем, или это и есть помощь: подать виденье, как сигнал к изменению себя, а значит, и будущего. Эх, бабуля, знала бы я, как тяжело будет на сердце».

– Вернется, просто ей надо побыть одной.

Катерина знала: подруга вернется – после шага вперед человеку всегда нужно немного времени, как говорила, Меликки.

– Вернется? Когда? Что она там увидала такого, что унеслась быстрее ветра? – не унималась Мара.

– Не то, что ожидала, – сказала Катерина. – Ну вот совсем не то, чего хотелось.

Пока Мара задумчиво ковырялась в собственных тревогах и размышлениях, Катерина приоткрыла форточку, брызнула по четырем углам комнаты распылителя из зеленой бутыли. Живой аромат лаванды, что оставила на первые опыты бабуля, растекся в воздухе, очищая пространство, раскуривать более действенную полынь не было времени. Задышалось и впрямь несравнимо легче. Мара выплыла из тумана своих размышлений:

– Совсем все плохо? – побелели костяшки сжатых в кулаки пальцев, заострились скулы. – Ты посмотри, Катюх, чума у меня в будущем, у рыжей. Может, нас сглазили, а? Да говори уже, что там, мое-то будущее она знает.

– Не могу, Марин, про себя ты сама рассказала, про других – как тайна исповеди, только хозяйка способна открыть.

«Как я красиво выразилась, – удивилась Катерина, – прям психолог».

Ну вот как передать на словах описание роскошного пляжа на пышущем зеленью острове посреди океана. Солнце, раскаленный белый песок, потертые деревянные шезлонги под вереницей тенистых пальм. Беззаботные загорелые тела туристов в воде. Крики радости, смех и визги детей. Она видела Максима – вот и фотки не надо, действительно симпатяга.

Щурясь, он впился взглядом в Жанну, которая блаженно плескалась в волнах в стороне от счастливой толпы туристов. Махнул жене, она ему, перевел взгляд на электронную книгу. Почему они поехали именно туда, ведь она обожает горы?

Все случилось стремительно. Зашуршала волна, и рыжая голова, захваченная бурлящим течением, понеслась прочь от берега. Крик отчаяния звенел в воздухе. Максим растерянно бегал по мелководью. Спасателей нет: райское место, но не для всех, черт его побери. И Макс, видимо, не умеющий плавать.

Жанну не спасли. Вот и переживи такое.

Мара тронула за плечо закисшую Катерину.

– Катюх, ну, встряхнись уже, что зависла, – она растерла сухие ладони. – Нет так нет, сама потом допытаюсь, не вопрос. Давай, со мной делом займись.

Мара одернула бежевый костюм в белую клетку из твида. Катерина с начала встречи обратила на него внимание. «Шанель» и куплен, вероятно, за сумасшедшие деньги, но вещь элегантная, Маре очень идет.

– Давай, Катюх, еще раз бросим взгляд сквозь столетия. Шутка, – Мара натянуто улыбнулась, и тут же скривилась, будто ее замутило. – Ну, на пару лет от предыдущей истории.

– Может, не стоит? – сказала Катерина, взглянув на часы, – время почти одиннадцать.

– Мне это надо, Катюх, пойми, где такой шанс найдешь, бесплатно увидеть все косяки судьбы. Чтобы потом, как сама говорила, исправлять ошибки. Так про них желательно знать заранее.

– Давай завтра или в воскресенье?

– Стоп, чего откладывать, когда все на мази. Короче, лет на десять вперед заглянем, а? И вся жизнь как на ладони.

– Не, это много, я только учусь, на три шага, не более. Первый раз же, считай, сегодня. И вообще не факт, что получится. Устала.

– Ну, ОК. Давай на четыре. А позже – не сегодня, понятное дело – может, и на десятку прыгнем. И это, Катюх, если что не получится, предупреди.

– Думаю, ты и сама поймешь, – Катерина уступила ей кресло.

Мара долго усаживалась, ерзала, подбирала юбку, поправляла подушку, сняла пиджак, решив остаться в тонкой блузке. Катерина сложила травки со столика на дно ковшика, зажгла свечи, сдернула с зеркала белое покрывало и коснулась волос подруги. И услышала свой внутренний голос стилиста.

«Мара – брюнетка, стихия – воздух (а любит, вот странно – воду), направление – восток. Это тип ярких женщин. Независимые в высказываниях и решениях, с Марой вывод совпадал на все сто. Любит быть в центре внимания и блистать умом, – Катерина улыбнулась. – Да прям в точку, и магии не нужно, чтобы определить характер не хуже психолога, только про невоздержанность в мужиках волосы не говорят, и про бешеный нрав не скажут».

– Поправить бы тебе прическу, Марин, растрепалась. Смотри, волос посекся.

Катерина приподняла прядь, но подруга мотнула головой по-лошадиному.

– Да потом, зажигай дурман-траву на четыре года, как и договаривались. А кстати, – Мара развернулась, – травы столько держишь, может, и курнем чего интересного?

Катерина вопрос не поняла:

– Ты же только курила, а… блин, Марин, ну ты чего, это из другой оперы, как сама говоришь, это к Надежде. Сейчас смотри вперед, кино там начнется.

И тут Катерина кое о чем вспомнила:

– Подожди минутку.

– Передумала, или все-таки есть чуток травки?

– Не, не. Какая травка, о чем ты, – засуетилась Катерина, капая в стакан жидкости из круглых флаконов: четыре капли масла чертополоха, так, вроде три капли выжимки из крапивы.

Лайфхак от бабули. Сверилась с тетрадкой:

– Да, верно – три. Из лопуха, что прикольно, бабуля масло выгнала, а я всегда его репейником называла. Меликки говорит, лопух цепкость добавляет шагу в будущее, а в целом создается эффект. Знаешь, как бы я его назвала – эффект присутственного погружении, круто звучит, да? Прям, как у Лема в «Солярисе», помнишь? Там, правда, про океан, но неважно, тоже виденья были. Я подобное без капель прочувствовала, крутая вещица, тебе должно понравиться.

– Катюх, вот это твое присутственное видение, не опасно для мозгов, например?

– Не боись, рекомендации ведуньи северных окраин. Было бы опасно, Меликки бы не разрешила и не показала, что и как делать. А тут видишь.

Катерина потрясла толстой тетрадью:

– Все ходы наперед записаны. Пей, – Катерина протянула стаканчик. – Ну или не пей.

Мара опорожнила стакан залпом и поморщилась, прижав ладонь к губам:

– Бляха-муха. Какая гадость эта ваша заливная рыба.

Катерина чиркнула спичкой, подпалила траву.

Первое, что разглядела Мара, открыв глаза, были белые стены и свет. Солнце рвалось сквозь жалюзи, рассыпалось полосками по голубой ткани узкого диванчика. В широкое окно влетал птичий гомон, шум листвы на ветру, запах хвои, морского бриза.