Кирилл улыбнулся. Наглый толстяк за маской наигранной доброжелательности прячет мстительность, но кто платит – тот и заказывает музыку, и никак иначе. А платил Кирилл весьма прилично, и Годзи знал это. Кирилл включил телефон, нашел фото таблички с названием улицы и номером дома Катерины.

– Есть одно дельце на горизонте. Запоминай адрес, снимешь квартиру во втором подъезде. Этаж желательно с шестого по девятый. Ну или какой попадется.

Кирилл уже представил, как непринужденно сбегает по лестнице и натыкается на Катерину, выходящую из квартиры.

– О! Доброе утро, солнышко! Как я рад встрече! А я вот тут затусил неподалеку. Разреши подвезти.

Он даже увидел ее изогнутые в удивлении брови, вопросительный взгляд и лоб, вдруг покрывшийся испариной.

Толстяк качнул круглой башкой, цыкнул сквозь зубы:

– Интересный ты чел, братуха. А если никто не сдает? И что? В соседнем подъезде тебе кайфовать впадлу?

– Сделай так, чтоб сдали именно в этом. Не мне методы подсказывать, – Кирилл глотнул пива и отер губы, не обращая внимания на собеседника.

В голове всплывали попеременно то Чансуд в ярком бикини, то Катерина в расстегнутом халате. Первая была ближе по духу, и зачем только он в тот день поплыл на рыбалку?

Волну-убийцу в океане они с капитаном практически не заметили, очень уж далеко ушли от берега. Качнуло их, перекатилась волна под кормой, стукнуло в борт, а берег разнесло к чертовой матери. Поломало пальмы, разворотило напрочь отель в шаге от их бунгало, не оставило камня на камне от кафешки, где поедали креветок и любовались закатом. От бунгало – тень на мокром песке.

Кирилл изодрал руки в кровь, разбирая завалы. Надорвал спину, переворачивая забитые песком лодки. Находил посиневших, перебитых и без признаков жизни женщин, покалеченные и раздавленные тела мужчин, порванных, словно тряпичные куклы, детей.

Чансуд среди них не было.

Трупы укладывали на песок плотными рядами, мешков не хватало, опознавать было некому.

На острове паника обвенчалась со страхом. С фонариком, ночью, он заглянул в лицо каждому мертвецу на том пляже. Никогда так остро он не чувствовал запах смерти.

Почти неделю он ходил по срочно возведенным госпиталям, пунктам эвакуации, лагерям временной помощи. Искал свою филиппинку среди сотен стонущих, рыдающих и обезумивших от горя людей. Местный аэропорт размыло. Вертолеты садились на расчищенные от обломков площадки, забирали тяжелораненых. Оставшихся в живых иностранных туристов грузовиками и автобусами отправляли в Бангкок.

Надежды найти Чансуд живой не оставалось, вокруг царила неразбериха, и воспользовавшись ситуацией, Кирилл вернулся в Москву. Опустошенный. Без нее, без любви и надежды.

Был уверен – жизнь кончена.

И вот нашел Катерину. И не может позволить потерять и ее.

– Але! Ты уснул, братуха Кирилл? Короче, аренда эта – игра вдолгую. Но я зацеп понял. Не кипишуйся, за день не решим, за пару недель – попробую.

Кирилл задумался, как-то уж очень долго:

– Даю подсказку. Если поиск затянется, используй план «B» – купи. Сообщи сумму, когда подыщешь вариант, желательно не выше рынка. Я пришлю юриста, поможет с оформлением.

– Что еще?

– Мелочь. У тебя остались контакты в СЭС? Надо отработать один вопрос. Вот адрес. Салон красоты на Московском.

– Закрыть к ебеням?

Кирилл усмехнулся:

– Ну ты гонишь! Скорее, не дать открыться.

С утра Надежда застряла в ванной. Шипела, изливаясь в раковину, вода, а она все подсушивала волосы феном. Потом собрала в хвост светлые локоны и укоризненно взглянула в зеркало. Показала изображению язык. Нос ее расстраивал, какая-то картофелина, а не нос. Тьфу. Она облизнула губы и отложила помаду. Мотя в отъезде, и получается, краситься не для кого.

Химию и прочие мази-пудры она не любила, мама с детства вдолбила: красота должна быть естественной. Въелось. А вот муж данную теорию не поддерживал.

Надя надула пухлые щеки и выдохнула, копируя парижский прононс:

– Je vous adore bébé [5].

Звучание фразы понравилось, мягко и «р-р-р» такая протяжная. Сегодня последний семинар по французскому, и надо поторопиться. Она закрыла воду и переместилась на крохотную кухню, где плескались еще запахи бекона и подгоревших тостов. В запасе пять минут на кружку зеленого чая.

«А вот Мотя, – подумалось ей, – попросил бы кофе».

И она бы ему в сотый раз повторила, что кофеин вреден для сосудов. Хотя капучино, чего уж греха таить, и она себе иногда позволяет.

Мотя бы усмехнулся и сказал, что она не права и не стоит уподобляется матери и устанавливать рамки. И они бы снова поругались и не разговаривали, и возможно, что пару дней.

Пропиликал будильник, Надежда ойкнула, достала телефон и отключила режим полета. Вот ведь заучилась, все выходные просидела, обложившись русско-французскими словарями, и не желала никого слышать. Даже Мотю. Сегодня зачет.

На экран вывалилась куча сообщений.

Муж выставил в сети Facebook[6] фото заснеженных горных пиков, лыжи крест-накрест, небритое лицо, застывшее в счастливой улыбке. Вот селфи на подъемнике, какая-то мымра рядом в желтом комбезе. Зубы белее снега, улыбка сейчас рот порвет, руки раскинула в стороны, как летучая мышь. Мышь, так и есть. Хотя, возможно, клиентка.

На последующих десяти фотографиях все те же горы, и солнце, и снег. Снега много. И Матвей с лыжами и этой девахой.

Черт. Ладно. Она им гордится. Рассказывает маман, какой ее Мотя крутой спортсмен, как лихо входит на склоне в вираж, как умеет прыгать с выкатов и трамплинов, закручиваясь на триста шестьдесят градусов, и ловко, с хлопком приземляться.

Маман ничего не понимает в горнолыжном спорте, морщится и отводит взгляд. И Мотю едва терпит, ворчит, что мужу неплохо бы научиться зарабатывать так же красиво. Но это грустная песня. Такие дела.

Надя вздохнула: это маман не знает, что Матвей уже не в сборной Украины, а гоняет исключительно для поддержки формы, пытаясь продать свое мастерство горнолыжным школам Евросоюза. А ведь когда-то она мечтала, что Матвей выиграет «Европу», а может, и Олимпийские. И тогда она бы утерла нос маман тем, что выбрала крутого парня. И ослепила его славой своих подружек, особенно стерву Мару с ее Пусиком.

Ха, надо же так называть мужа – Пусик, как собачку какую.

Вот только Мотя – мудак, сломался. Вылетел из сборной, переругавшись со всеми, с кем можно и с кем абсолютно нельзя. И даже на тренерскую не взяли. Мотается теперь неприкаянный, гордый и злой. Обиженный на весь мир. В последний раз обещал пристроиться инструктором в Шамони, и она бы поехала к нему во Францию.

Да! Скорее всего, так бы и случилось.

Она улыбнулась, представила себя идущей по центральной улице городка, мимо закрытых еще пабов и баров, справа и слева – горы, снег. Она улыбается солнцу и вежливо раскланивается с туристами, спешащими на подъемник. Она могла бы давать на курорте уроки танцев, ведь три года усердных до пота занятий сальсой не прошли даром.

Да! И у нее есть диплом.

«Который нафиг никому не нужен», – шепнул Мотя с экрана смартфона. Его фотка стояла у нее на заставке. Она показала ему «фак» и перевернула телефон с довольной рожей Матвея.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.