Хромцова расхохоталась — безумно и торжествующе, будто только что уничтожила и не убила своих соотечественников и в недавнем прошлом боевых товарищей, а каких-нибудь «янки» или османов. Впрочем, вся трагедия Гражданской войны и заключалась в том, что брат шел на брата, ненавидя друг друга иногда гораздо больше, чем простого врага. Ликование опьяняло сейчас вице-адмирала не хуже крепчайшего деметрийского вина. Линкор Зубова был уже совсем близко — казалось, протяни руку и коснешься его обшивки. Агриппина Ивановна вскинула кулак, словно готовясь раздавить ненавистного цареубийцу в своей стальной длани…
В то же самое время контр-адмирал Зубов, с непроницаемым выражением на резко очерченном лице, хладнокровно ожидал приближения своего заклятого врага, удерживая флагманский линкор «Москва» в центре боевых порядков гвардейской эскадры. И лишь в самый последний момент, когда стал понятен рисунок маневра флагмана вице-адмирала Хромцовой, «Москва» двинулась ему навстречу. Казалось, даже невообразимый хаос начавшейся космической битвы не в силах поколебать абсолютного самообладания Демида.
По «Палладе» в ответ били палубные орудия «Москвы». Корабль сближались неумолимо, грациозно и плавно, словно исполняя некий завораживающий танец на фоне диковинных декораций из сияющих звезд и мерцающих стен «вагенбурга». Расстояние между ними стремительно таяло. С каждой секундой все явственнее проступали мельчайшие детали корпусов и надстроек — клепаные стыки брони, зияющие провалы шлюзов, частокол антенн дальней связи и стволы импульсных пушек, словно гигантские копья нацеленные на противника.
Это не был стремительный маневренный бой, свойственный кораблям малого и среднего класса. Нет, сейчас разворачивалось эпическое противостояние двух сверхлинкоров — чудовищных, неповоротливых исполинов, чья судьба решалась не в угаре лихих виражей и головокружительных разворотов, а в чудовищном напряжении силовых полей и бронированной обшивки.
Агриппина Хромцова и Демид Зубов, будто сговорившись, чуть замедлили ход своих левиафанов. Могло показаться, что эти двое желают растянуть смертельное удовольствие схватки, насладиться ею сполна. Однако этот обманчивый, почти царственный ритм движения никоим образом не сказывался на чудовищной интенсивности огневого противоборства. Напротив, с каждой секундой перестрелка лишь набирала ярость и ожесточение. Невидимые фронтальные защитные поля, укрывающие корпуса исполинов подобно коконам, буквально плавились и переливались всеми оттенками электромагнитного спектра — от мертвенно-фиолетового до ослепительного белого. На глазах они истончались, мерцали и рябили от бесконечных попаданий сгустков плазмы.
Казалось, само пространство трепетало от немыслимого жара. Энергетические сферы защитных экранов, некогда незримые и эфемерные, сейчас отчетливо вырисовывались на фоне космической тьмы и были видны даже невооруженным взглядом. Несмотря на новейшие технологии перераспределения и генерации силовых полей, инженерным командам двух линкоров с каждым мгновением становилось все тяжелее бороться за поддержание целостности защитных контуров. Автоматика просто не успевала залатывать «бреши» в этом коконе, прогрызаемые и истончаемые в ноль чудовищными залпами орудий «Паллады» и «Москвы»…
— Ну что, цареубийца, каково тебе там, на капитанском мостике? — саркастически расхохоталась Агриппина Ивановна, на миг оторвавшись от тактического монитора и переведя взгляд на экран. Хромцова просто не могла упустить возможности поддеть и унизить ненавистного ей врага. — Жарковато стало, да? Можешь сколько угодно корчить из себя грозного адмирала. Но для всех нас ты так и останешься лишь никчемным офицеришкой среднего звена, выскочившим из штурмовой пехоты!
Демид Зубов стиснул зубы, чувствуя, как в груди закипает ослепительная ярость и он начинает терять хладнокровие. Слова Хромцовой достигли своей цели. Тем не менее, контр-адмирал пока держался.
— Жарковато? Вы называете это жарой⁈ — произнес он ровным, невозмутимым голосом, хотя внутри у него бушевал ураган. — Знаете, вице-адмирал, поначалу я планировал просто расстрелять ваше корыто с дальней дистанции. Одним мощным залпом вскрыть обшивку, словно консервную банку, и полюбоваться, как внутренности «Паллады» разлетаются по космосу вперемешку с дымом и телами его экипажа. Но сейчас, после всех ваших грязных выпадов, я передумал. Такой легкой смерти вы не заслужили. Видимо, действительно пришла пора вспомнить славные денечки, проведенные в рядах штурмовой пехоты… Вспомним, так сказать, старое ремесло!
Лицо контр-адмирала исказилось в жуткой гримасе, в тусклом свете мониторов ставшее похожим на маску потустороннего демона.
— Слушайте внимательно свой приговор! — прошипел он. — Сейчас я пойду на абордаж. Да-да, не удивляйтесь. Мы подойдем к вашему дредноуту вплотную и высадим на его палубы десант. А дальше… Дальше лучшие бойцы императорской гвардии вырежут всех на вашем прославленном линкоре. Всех, кто не успеет сам вышибить себе мозги до того, как мои штурмовики не ступят на палубы вашего флагмана. Пощады не ждите — умрут все! Вот только вас, Хромцова, я убью последней. У вас будет уникальный шанс насладиться плодами собственного высокомерия в полной мере! Вы встретите свою смерть только после того, как на «Палладе» не останется ни одного члена ее экипажа и будете выть от боли и ужаса, наблюдая за тем, как корчатся в мучениях ваши верные космоморяки…
Агриппина Хромцова, чье лицо исказила гримаса неистовой ярости и возмущения, в бешенстве ударила кулаком по подлокотнику командирского кресла. Ее глаза метали молнии, а из горла вырвался полный ненависти вопль:
— Ах ты, чертов подонок, предатель! Уже привык, значит, убивать своих, русских⁈ По вкусу пришлось, мерзавец, да⁈ Упиваешься кровью соотечественников, наслаждаешься их предсмертными криками⁈ Что ж, я жду тебя на своем флагмане. Посмотрим, хватит ли у тебя духу явиться ко мне на свидание и выполнить все свои обещания. Или струсишь, спрячешься за спинами своих головорезов⁈
Демид Зубов, слушая исступленные вопли Хромцовой, лишь злорадно ухмылялся. О, как же упоительна ненависть, как сладостно осознавать, что скоро он собственными руками разделается с этой бешеной фурией! Не скрывая мрачного торжества, контр-адмирал процедил:
— Ожидайте вице-адмирал. Совсем скоро я нанесу вам визит. И мы закончим наше маленькое дельце — раз и навсегда! Готовьте парадный мундир. Я желаю, чтобы перед смертью вы выглядели достойно вашего звания и должности, которыми вы так кичитесь!
И с этими словами Зубов оборвал связь. Агриппина Ивановна застыла, сверля немигающим взглядом опустевший экран. Несколько мгновений она сидела неподвижно, словно оглушенная хладнокровием и откровенным садизмом, прозвучавшими в голосе врага. Затем ее подбородок вздернулся, а в помутневших глазах вспыхнула расчетливая решимость. Хромцова усмехнулась и вскочила с командирского кресла.
— Что ж, пора вспомнить молодость! — нарочито весело воскликнула она, поворачиваясь к своим офицерам на мостике. — Ну, а если нам все-таки суждено погибнуть — так сделаем это с музыкой, утащив с собой в преисподнюю и мерзавца Зубова и его ребят в золоченой броне. Так ребята⁈
Между тем Демид Зубов, облаченный в Ратник-500 и оскалившись подобно голодному волку, уже отдавал распоряжения своим «преображенцам». Лучшие из лучших, элита штурмовой пехоты, вымуштрованные до автоматизма солдаты, коих на лейб-флагмане контр-адмирал собрал почти с батальон, застыли перед главным экраном, ловя каждое слово командира. Их глаза горели предвкушением скорой схватки, желанием утопить клинки своих плазменных штык-ножей в плоти врагов и залить палубы «Паллады» кровью ее экипажа.
— Братья! — прорычал Зубов, взирая на своих воинов. — Я обещал этой гордячке Хромцовой и ее людям, которые до сих пор не понимают, кому бросили вызов, устроить жаркую встречу. Вперед, на абордаж! В атаку! Режьте, колите и убивайте всех, кого встретите на этом линкоре ибо все они до единого — предатели Российской Империи, желающие захватить столичную систему и убить вашего императора! Даешь «Палладу»!
