Здесь очень пригодилась катана, которую я взял с собой. Точнее, не взял. Когда я забежал к себе в комнату, то увидел лишь один меч вместо трех, а понял, что схватил подделку, только когда уже бежал к Конго. Не то чтобы это меня расстроило тогда, и уж точно не расстраивало сейчас, потому что моя поддельная турнирная катана, её «лезвие», было выполнено из прекрасного упругого диэлектрика, ничем не уступая полицейской дубинке.

Это позволяло бить… не бить, а «хлестать» обычных японских людей так, что они орали во весь голос. Все, правда, орали. Кто-то от злобы, кто-то от боевого мандража, кто-то вроде Тануки Ойи орал от слезоточивого газа, а я молчал и дрался, стараясь вывести из строя как можно больше народу, продолжающего прибывать один за другим в тумане, вызванном новыми гранатами. Ах да, эти вопли? Это местное население ощущает тонкий аромат в воздухе, от которого так хочется зарыдать!

Разобравшись с противником, который не сколько пытался ударить меня током, сколько сорвать трофейную маску, я содрал с поверженных еще две, которые и напялил на плачущих навзрыд Тануки и Хариму, а затем поволок их дальше, уже не обращая внимания на значки. Надо было спутать противнику карты. Путь к станции — самый предсказуемый, похоже, я сам загнал нас в ловушку. Или, по крайней мере, навлек погоню.

…или же нас отслеживают.

— Исключено! — хрипит Тануки Ойя, тащущий повисшую на нем девицу, захлебывающуюся слезами и кашлем, — Мы чистые! Кирью! Надо валить! Они будут в тебя стрелять!

— Бежим!

Я бы даже утащил их на себе, если бы не лабиринт, в котором мы находимся, и плачевное, в буквальном смысле, состояние наших глаз. Мне было чуть легче, схватил не так много газа, да и мог буквально заставить себя смотреть вперед, но это же не поле, а подземные ходы, в которых маркировки проходов выполнены как можно менее заметно… Тем не менее, мы перли вперед как три буйвола, оставляя за спиной многоголосое эхо несчастных бездомных, чьи жилища в данный момент заполнялись газом. И еще, почему-то, у меня за спиной негромко, но вполне отчетливо слышался рык какого-то крупного зверя. Всё бы ничего, только он приближается…

Через пару минут, посреди помещенной под землю котельной, меня сбила с ног крупная разъяренная панда, бешено вращающая красными глазами, из которых капали крупные слезы.

— Пангао! — крик Тануки Ойи заставил животное, собирающееся подмять меня под себя, отпрянуть, а меня — затормозить создание «иглы», которая, в общем-то, не успевала, — Пангао! Стой! Это же я, Тануки!

Панда, сопя и потирая морду с капающими с неё слюнями лапой, развернулась к снявшему маску Ойе, начав ворчать и реветь. В её голосе определенно слышались нецензурные интонации, на которых так беден японский язык. Тануки, за чьей спиной пряталась Харима, начал объяснять животному по имени Пангао, прямо как человеку, что тут происходит, а я, заметив в этой котельной слегка покосившуюся, но вполне рабочую раковину, отправился промыть свое лицо. Панда? Я её знаю, видели разок с Ленкой в портняжной мастерской, она сидела в очереди. Зачем панде портняжная мастерская?

…у меня не так много времени, чтобы размышлять на столь отстраненные темы.

Злая панда, наглотавшаяся газа, помахала на подпольного организатора передними лапами, а затем, подойдя ко мне, так выразительно уставилась слезящимися глазами, что я сам не понял, как принялся мыть ей морду и глаза. Тануки продолжал уговаривать животное хоть как-нибудь нам помочь, и добился того, что Пангао с рыком ткнул несколько раз лапой в потолок, на котором мы увидели люк и закрепленную к нему раздвижную лестницу, которую можно было опустить с помощью веревки. Бросив взгляд на потолок, я заметил, что освещение в этой котельной было кустарным образом изменено так, чтобы люк оказывался в тени. Однако, местные умеют устраиваться.

Оставив панду внизу, мы поднялись на уровень выше, оказавшись в тесном коротком туннеле, который за два поворота вывел нас к полуподвалу со старым подслеповатым японцем в заношенной одежде, пьющим чай. Небрежно кивнув нам, он снял крючок с двери, открывая выход в тупичок, который вывел нас на улицы Токио. До станции было около двухсот метров. Сунув в руки Хариме куртку от спортивного костюма, в которую я завернул фальшивую катану-дубинку, я возглавил наш небольшой отряд, тут же принявшийся толкаться среди спешащих на работу японцев.

Забившись в переполненную электричку, мы стали держать совет о дальнейших действиях. Я ратовал за то, чтобы выехать за город, тем самым полностью исчезнув из зон поиска, а затем дождаться, пока знакомые Тануки Ойи окончательно продавят Соцуюки, прекратив этот фарс. Сам Ойя был убежден, что куда лучше совершить пересадку, выйти на Ариаке и добраться до порта, где есть…

— … неважно что, но мы будем в полной безопасности, — убежденно говорил низкорослый человек, — Поверь, Кирью, за городом у них руки будут развязаны полностью, если что.

— Они предсказали наш маршрут под землей, думаете, на Ариаке не будут ждать? — сомневался я.

— Операция нелегальна, парень, а сейчас всюду просто кучи народа! На каждой станции давка! В порту мы быстрее всего окажемся в полной безопасности!

— Только полная непредсказуемость обеспечит нам безопасность, Тануки-сан.

— Послушай, что тебе говорит более опытный человек!

— Этот человек мне недавно сказал, что я больше них всех рискую жизнью.

Без телефонов, которые лет пять назад были привилегией единиц, Тануки Ойя и его помощница чувствуют себя беспомощными, и, одновременно, подспудно винят в этом меня. К тому же, моё знание значков над проходами в Акихабаре не принесло желаемого успеха, нас, всё-таки, нашли. То есть, я скомпрометировал себя рядом неудач. Тануки желает взять ситуацию в свои руки, поэтому мы пересаживаемся на электричку, идущую на станцию Ариаке.

Прикрыв глаза и перестав обращать внимание на толпящихся вокруг сограждан, стремящихся на любимую и единственную работу, я начинаю медитировать.

Нужно подготовиться.

Интерлюдия

— А? — сонно удивился еще не продравший глаза Такао, открывая входную дверь, — Что…?

Стоящий на их пороге в шесть часов утра Рио Коджима, тоже пребывающий отнюдь не в восторге от этой жизни, положил младшему брату своего лучшего друга ладонь на лицо, а затем принялся вдавливать Такао в дом, что у него успешно и получилось. Тот, в общем-то, не слишком сопротивлялся, так как сквозь щель между пальцами в шоке смотрел на тех, кто быстро входил вслед за Рио в их дом.

А входили взрослые люди, придерживающие под полами пиджаков компактные пистолеты-пулеметы. Четверо, если уж на то пошло. Пятым в дверной проем еле втиснулся огромный мужик зловещего вида, сжимающий в лапе рацию, которую он держал у рта. И в эту рацию он что-то бормотал.

— Братик! Кто там⁈ — недовольный голос Эны раздался сверху.

— Кто дома? — тихо спросил Рио на ухо отвесившему челюсть Такао, — Тихоня? Сестра? Бегом их успокой. Натрави Ману на сестру, пусть они из её комнаты не выползают час или два, понял?

— Что…

— Ничего особого не случилось, пока что, — Рио был хмур и серьезен, — Просто твоего брата вляпали в серьезное дело, мы с Хигу пришли удостовериться, что у вас все будет в полном порядке. Понял? Действуй!

— А…

— Не беси меня, Татакао. Бегом защищать наши нежные нервы от сестры. Она сейчас выскочит!

Кто бы что не говорил и во что бы не верил, но с мозгами у младшей дочери семейства Кирью было все в порядке. С инстинктом самосохранения? Нет, тут хуже. Девочка выросла в самых тепличных условиях, под защитой родственников, так что страх как таковой успела лишь ощутить, когда кулаки брата разровняли лица нескольких бандиток, но это было лишь один раз. Рио, при всех своих талантах, еще не успел приступить к вдалбливанию в голову гиперактивной балбески элементарных принципов реальности этого мира, поэтому Такао буквально внёс сестру к ней в комнату, сильно потряс за плечи, а затем зашипел прямо в лицо, чтобы сидела тихо.