— Боже, какой ужас… — прошептала Лена снова на русском.

— Мир «надевших черное», — уронил я, разглядывая, как глубоко дышащий победитель, весь в брызгах крови, поднимается с… ну да, скорее всего, трупа. Даже нельзя сказать, кем был человек раньше, его голова сильно пострадала от мощных ударов маньяка.

— Это не мир, это ад, — хрипло возразила мне девушка, — Акира, не знаю, чем ты здесь занимаешься, но я была бы рада, если бы ты прекратил. Ты не должен… не должен быть среди всей этой грязи.

— А я бы хотел, чтобы ты никогда не попадала в больницу, чтобы не напоминать сейчас гениально зашитую лягушку.

— Эй…!

Получилось её слегка отвлечь, но затем глаза русской снова прикипели к экрану. Там стоял недавний убийца, потрясая кулаками в победной стойке, а к нему аккуратно подходил с микрофоном сам Тануки Ойя. Я нахмурился. В простом бою фигура его величины бы не вышла. Хотя… без разницы. Может, хотят нового «лидера» к нам запустить. Есть дела поважнее.

— Слушай, Лена, давай договоримся так. Я в свободное время попробую узнать, кто притворяется Бадассом, но если это окажется чересчур трудным, то мы замнем это дело. Мне проще помочь тебе поднять репутацию с нового имени, чем возиться с этим. Это может быть ловушкой, понимаешь?

— П-понимаю, — рыжая нехотя отвела взгляд от экрана, — Только, Акира… они, при желании, теперь могут на меня выйти, понимаешь? Не просто же так поддельный хакер нарисовался после того, как я распустила язык?

— Значит, посидишь дома. Я буду приходить к тебе. С Эной.

— А можно не нужно Эны⁈

Ответить я не успел, позади, из динамиков, заорало знакомым голосом Тануки Ойи.

— «Вызов брошен, дамы и господа! Королю брошен второй вызов! Йен Чак Чо, победитель „лидера“ Ойдзё Сатору, бросает вызов! Он готов биться прямо сейчас!»

Как невовремя.

— Не знаю, кто у вас тут Король… — пробормотала вновь уставившаяся на монитор Ленка, — … но очень надеюсь, что он такое же грязное и кровавое животное, которое уроет этого убийцу нахер!

— Какая ты злая, — я встал из-за стола.

— Ну ты видел, что он с человеком сделал⁈ — возмутилась Сахарова, — Видел?

— Видел, — кивнул я, — Поэтому, думаю, что в этом вопросе пойду тебе навстречу.

— Что? — непонимающе и растерянно раздалось у меня за спиной.

— Что? — переспросил я, закрывая за собой дверь.

///

Отвесив челюсть, Ленка пялилась на закрывшуюся за Акирой дверь как овца на новые ворота. Причем такая, очень тупая, овца, хоть и рыжая. Рыжая такая тупая овца.

Надо признать, Сахарова-младшая всегда трезво смотрела на свои возможности и на могучую тень родителей, прикрывающую её от всего на свете. Беда была в том, что и раньше из-под этой тени невозможно было выползти, а после операции, когда отец напряг все свои связи, всюду разослав фотографии и рентгеновские снимки её перемешанного в кашу тела, стать кем-то для Киберсойки стало почти невозможным. Она, живая и здоровая, уже была символом могущества собственных родителей, поэтому даже переезд в Японию особо ничего не изменил. Вернуть себе хотя бы то, что ей принадлежало раньше, хакерскую славу, было для девушки крайне важным.

Но, это всё не значило, что и на окружение она тоже смотрела трезво.

Акира для неё постоянно менялся. Сначала он был жутко умным и хладнокровным японским мальчуганом, затем оказался заносчивым гением, да еще и красавчиком, из-за чего девки вокруг него хороводы водят… затем стал учителем и партнером, оставшись, при этом, надменным умником. Не тем, которые раздражают, а тем, которых хочется пнуть или там, куснуть, чтобы слегка разбронзовели назад.

А затем был эпический лютый мордобой в том задрипанном японском городке. Ленка увидела нечто невероятное! Да, если опустить пыхающую голубым пламенем Хиракаву, (чтоб ей, заразе!) то Кирью тогда тоже показывал супер-мега-класс! Он был резок как понос и неотвратим как «контрол-альт-делит»! Он махался с китаянкой так, что у Ленки всё ёкало от её свежеотреставрированной и ни разу не пользованной вагины до самых подмышек!

Тогда даже у бедной овечки Маны на лице было крупными буквами написано, что ночью она себя будет любить обеими руками, но со светлым образом Акиры в сердце! Возможно, даже с иконой!

Нет, когда парень наотхватывал от сверхъестественной хафу так, что обнять и заплакать, впечатление слегка стёрлось, несмотря на то что пацаны бурчали про то, что дрался он не в полную силу. Но тем не менее!

И вот, товарищ Сахарова, выясняется, что ничего то вы о Акире Кирью не знаете. И что умник сидит в какой-то подпольной норе, где шастают страшные мелкосисечные чувырлы с холодняком лютого размера — это не значит, что он тут помогает дебет с кредитом сводить или оптоволокно прокладывает. Нет, Леночка, он вон, на экранчике, стоит со своей каменной харей напротив этой лютой обезьяны, что поперек себя шире. Напротив убийцы, который расхреначил предыдущего противника. Насмерть!

Об насмерти никто с экрана не пукнул, даже карлик, только у Ленки глаза острые, она деформированный череп видела. Там каюк пациенту, однозначный. А теперь будет каюк Акире. Хотя нет, подождите, что это у него? Меч?!!

Меч — это хорошо! Меч — это классно! Руби его, Кирюша! Руби нахрен!

Она мало что не запрыгала на стуле, хлопая в ладошки. Мочите козла, товарищ Кирью!!

Этот дурак выкинул меч. Выставил его перед собой, прямо в рожу раздувающемуся от злобы убийце, а затем разжал пальцы.

Трибуны взорвались ревом, а Ленка матом. Нервным, дрожащим, срывающимся, но матом. Видимо на него приманилась та самая белокурая страшила из раздевалки, теперь одетая в нечто цивильное. Она вошла в комнату, тут же прикипев взглядом к экрану.

Как раз в этот момент широкоплечий полуголый псих, здоровый, тяжелый, весь в кровище, и рванул на страшной скорости к Акире (школьнику! Шестнадцать лет!!) стоящему в какой-то невинной, почти не боевой, стойке.

У Лены сердце упало, когда они столкну… лись? Нет. Широкий промахнулся! Проскочил мимо! Вон Кирочка стоит весь такой невозмутимый как кошачье говно возле лотка! Медленно так, пафосно оборачивается, но вроде цел, невредим!

Широкоплечий тоже обернулся, аж подскочил, вновь дёрнулся к врагу, но внезапно замер. Его уродливое лицо, искаженное в гримасе гнева, изменило выражение, а одной рукой он начал себя лапать за подбородок и шею. Оттуда текло… что? Слюни, что ли⁈

Сахарова зачарованно пялилась в экран, ругая его за не самое лучшее разрешение. Страшила с мелкими сиськами о чем-то сипела и бубнила себе под нос на каком-то матерном страшильском диалекте, которого рыжая, конечно, не знала, но тут и знать было нечего.

Из-под руки убийцы хлынуло. Это были отнюдь не слюни, это была кровь. Кровища. Кровяка. Много! Очень много.

…что?

Онемевшая девушка, приложившая руку ко рту, наблюдала, как сильный широкоплечий человек отнимает руку от шеи, демонстрируя всем желающим широкую рваную рану, идущую поперек его горла, а затем отчаянно кидается на Акиру, стоящему с всё той же надменной миной. Она видела, как её японский друг, вполне мирный и даже местами добрый парень, которого она надеялась уломать помочь исправить свой косяк, встречает своего врага чудовищным пинком в грудную клетку, одним единственным ударом, после которого широкий, упав, попросту не поднимается, а остается лежать, захлебываясь своей кровью.

«Поэтому, думаю, что в этом вопросе пойду тебе навстречу»

Человек умер, потому что ты захотела, Сахарова. Прими это и пойми. Его походя грохнул тот, кто пятнадцать минут назад разложил тебя на лавке и любовался прямо в вагинессу, оценивая кропотливую работу какой-то там машины. А затем одел как любимого хомячка. Даром что по попе не похлопал.

А потом выпил кофе и грохнул человека голыми руками. На глазах у тысяч зрителей.

Такие дела, Сахарова.

…ты еще хочешь разок попробовать кинуть Акирушку, а, рыжая?