— Чтобы так серьезно, нет. Но угрожали. Было дело! Ты бы все же подумала, Маша, прежде чем…

— Можно спросить? — перебиваю ее.

— Да.

— А первая жена Паши, мать Викуси, она погибла…

— Авария. Не подстроена, если ты об этом. Несчастный случай. Стечение обстоятельств. Называй как хочешь.

— Она вам тоже не нравилась? — рискую задать вопрос, но та уходит от ответа:

— О мертвых либо хорошо, либо никак. Но почему: «Тоже»? Ты нравишься мне, Маша. Сильная, смелая женщина. Не побоялась оставить ребенка, когда мудак тебя бросил. Да, Паша рассказал! Еще и за меня заступилась. Спасибо тебе, Маша!

Руку мне сжимает, а у самой пальцы холодные, а в доме тепло. Смотрю на нее. При всей ухоженности, под глазами Антонины Петровны тени пролегли и глубокая складка между бровями. Так с сыном похожи! Но устала очень, хоть и вида не подает.

— Ну что там? — недовольно на дверь оборачивается, когда на пороге Свят появляется.

— Уже в пути, — он проходит и мне телефон возвращает. — Анне позвонил. Все объяснил. Еще раз прошу прощения. У обеих! Вспылил, да. Не имел права!

Антонина Петровна молчит. Что уж тут добавить. А у меня телефон в руках оживает. Смотрю на номер, а в груди сердце ходуном ходит.

Удалила этого абонента еще полгода назад, но цифры номера телефона настолько в памяти отпечатались, что сразу имя всплывает: Данила…

Удивленно на экран телефона пялюсь. Лихорадочно соображаю, что делать: ответить на звонок или проигнорировать, как он тогда, полгода назад.

Но чертово женское любопытство! Зачем звонит? Еще и номер помнит?

Ах да, выяснил у жены, у кого та торт заказывала и, под прикрытием «Хочу повторить заказ», звонит мне. Воображение рисует множество вариантов.

Глаза невольно поднимаю, встречаясь с вопросительными взглядами Свята и Антонины Петровны.

А дозвон обрывается. Следом смс прилетает. Ловлю первые строки: «Маша, перезвони».

— Зашибись! — не выдерживаю я, восклицая.

— Какие-то проблемы? — спрашивает Свят.

А я в такой нелепой ситуации оказываюсь! Мало того, что сижу неизвестно где, похищенная бывшим моей сестры, так еще рядом потенциальная свекровь, с которой только-только завязываются адекватные отношения. А тут уже мой бывший наяривает. Условия ставить собрался, не иначе. И вот как, в столь милой компании, ответить на звонок, да еще и на заданный вопрос?

— Проблемы только у тебя, Свят, — парирует Антонина Петровна, приходя мне на помощь.

— Для вас Святослав Ильич.

— Серьезно? — с усмешкой произносит. — Возможно, был им когда-то, а теперь как есть. И повторюсь, проблемы у тебя. А ведь мог просто отпустить. Может, и промолчали бы. Никто и не узнал бы, а теперь…

Руками разводит. Плечами пожимает. А я удивляюсь: ну ничего женщина не боится. Неизвестно, что на уме у Орлова, а она так смело с ним в перепалку входит.

— Антонина Петровна, вот сейчас вам лучше помолчать, — сурово брови сдвигает, только что молнии из глаз не бьют.

Нет, как бы ни налажал Орлов, глумиться над собой какой-то бабе он не даст. И пусть правда на стороне матери Павла, но мы до сих пор в шаткой ситуации.

Передумает Свят, плюнет на отношение моей сестры и включит на полную катушку режим авторитета. Вот тогда караул!

Чтобы как-то спасти ситуацию, перевожу внимание на себя и меняю тему:

— Это Трофимов звонит. Вы ведь о нем знаете?

— Тот самый? Аня говорила, что ты не поддерживаешь с ним отношения.

— Так и есть. Случайно сегодня встретились. Я торт на заказ относила. Оказалось, что для него.

— Стоп, стоп, — тормозит мать Павла, — а мне нельзя узнать, о ком речь? А то сижу тут в непонятках.

— Вы уже и на жаргоне начали говорить, — смеюсь непроизвольно. — Атмосфера влияет?

А она только рукой машет и вздыхает, на часы глядя. Удивительно, как в заварушке не потеряла их.

— Трофимов Даниил — отец моего ребенка. Бросил меня полгода назад, а я так и не успела ему рассказать, что беременна, — честно признаюсь, не вижу смысл врать и утаивать. Но дополняю, если вдруг мать Павла не в курсе, — Он официально женат. Потому, я скрыла от него правду. Не стала искать встречи. Уехала к сестре и вот…

— Святослав Ильич, — дверь в спальню отворяется и голова шестерки просовывается в щель.

— Чего тебе?

— Там баба Зина картошечки поджарила с яичницей. Сальцо, огурчики соленые, грибочки маринованные. К столу зовет!

— Маша, ты как? В состояние на кухню или сюда подать? — Свят ко мне оборачивается, прямо сама любезность.

А желудок от ароматов с кухни предательски в трубочку сворачивается. И слюной от одних только слов едва не давлюсь. На Антонину Петровну смотрю в поисках поддержки.

— Давай, Маша! Пусть грехи замаливают: беременную кормят. Сюда несите!

— Нет-нет, я поднимусь! Мне в туалет бы, — с мольбой на Свята смотрю, а он уже руку подает, встать помогает и сопровождает, куда попросилась.

А по дороге все в ухо шепчет:

— Маш, ты прости, что так вышло! Но кто ж знал, что ты появишься?

— А ее зачем? — также тихо в ответ спрашиваю. — Это же подсудное дело: человека украсть и силой удерживать.

— Я когда узнал, что парни мать адвоката в подвал посадили, шею им едва не свернул. Сказал, на дачу привезти и все! Но они по-своему приказ поняли, понимаешь.

— Какая разница, Свят? Дело сделали, человека украли. Я не знаю, на что ты надеялся, — неожиданно для себя уже на «Ты» перехожу.

— Я улажу проблему. Не переживай! Но ты правда с этим Фадеевым?

— Аня не рассказывала?

— Нет.

— Мы в поезде познакомились. Ну, почти так. А потом в городе встретились и общаться начали. Говорит, что усыновит ребенка, потому что нравлюсь ему. Вот зачем я это тебе рассказываю? — спохватываюсь, но уже поздно.

А Свят коротко усмехается, дверь в туалет прикрывая. Бросает напоследок:

— Все правильно, Маша. Это чтобы я уже глупостей не натворил еще больше. Ждем тебя на кухне!

И я остаюсь одна, в маленькой уборной. Но с телефоном в руках. Но сперва включаю воду в раковине и умываюсь. Даже легче становится. А Ярик в утробе перекатывается, будто тоже радуется.

Присаживаюсь на унитаз, на удивление чистый, а сама сообщения быстро просматриваю: от папы, от сестры, от Трофимова.

И только от папы позитив. Все остальное напрягает. Сестра в гневе, почему молчу и не отвечаю. Следом уже новые, когда со Святом поговорила. Обещает закатать его в асфальт.

А вот смс от Данилы вызывает приступ смеха:

— Трофимов, ты серьезно?

Перечитываю вновь, когда из-за двери туалета голоса раздаются и глухой удар…

— Эй, что происходит? — дверь туалета толкаю, а она не поддается: что-то удерживает снаружи.

Переминаюсь на холодном кафеле. Обувь в комнате оставила. Босиком пошла в туалет. От усталости ноги опухли. А вот теперь жалею: пол холодный. Куцего коврика не положили.

— Маша, это ты? — голос Павла из-за двери раздается.

— Да.

— Одну минуту, подожди, — отвечает, а до меня кряхтение доносится.

Что там случилось? Кто упал? Но явно не Паша. У него голос бодрый.

— Ты в порядке? — дверь распахивается, и на пороге Павел возникает.

Я хоть и вся в ожидании, но руки вскидываю. А он мое лицо ладонями охватывает, в глаза смотрит.

— Да, все хорошо, — киваю, как могу. — Что случилось?

Пытаюсь взглядом за спину его заглянуть, шею вытягиваю. Он отпускает, чуть в сторону отходит, меня пропуская:

— Да вот, объяснил одному, как делать не надо.

А я на шестерку святовскую смотрю: нос разбит, кровь течет. Прислонился к стене, голову задрал и полотенце прикладывает.

Тот самый амбал, кстати, который меня в машину затащил. А вот второй смылся, видимо.

Взглядом дальше гуляю по лицам, собравшихся в тесном коридоре. Тишина повисла. Только шмыганье носом шестерки слышно.