— Точнее и не скажешь, — согласилась Анна. — Самая ценная и хрупкая вещь! Не разбейте окончательно, Павел. Иначе осколков души моей сестры уже не собрать…

Подъезжаем к ресторану. Я выползаю из салона такси, достаю торт, поддерживая снизу за коробку. Не спеша иду ко входу, чтобы не споткнуться.

Я так и не ответила однозначно Павлу, когда прощались накануне. Он просил дать шанс.

Хорошо, решила про себя, пусть будет конфетно-букетный. У меня таких отношений, по сути, и не было. Узнаю его получше, а там уже и роды не за горами. Будет ли у меня время на свидания? Конечно же, нет! Все внимание займет сын, а Павел…

Открываю дверь ресторана, предварительно сообщив о прибытие Ольге, которая заказывала торт для мужа. Вхожу в роскошный вестибюль.

Умеют же люди отдыхать, отмечая день рождения в элитных ресторанах. Но вот торт заказали у меня! Даже улыбку не скрываю, чувствуя собственную значимость.

Заказчица пояснила, что меня посоветовали ей подруги, уже не однократно попробовав десерты и получив массу удовольствия. Ольга надеялась удивить своего мужа. Правда, имя его на торте мы не писали. А жаль…

Я стою и глазам не верю. Из банкетного зала, откуда слышны веселые голоса гостей, звон бокалов и музыка, выходит мой Данила, на ходу бросая через плечо:

— Любимая, я сам заберу свой подарок! Тебе нельзя носить тяжести. А ведь ты говорила…

И замолкает, увидев меня…

А я стою и шагу ступить не могу навстречу. Скорее, желание бросить в него тортом и бежать без оглядки.

«Любимая» и «Тяжести носить нельзя» — это сказано не обо мне, а о жене, которая была всегда, а я так, от случая к случаю.

Думала, что уже отболело и прошло. Но едкое чувство горечи поднимается снизу, отчего прикладываю ладонь к губам и замираю, не сводя с Данилы глаз.

— Маша⁈ Вот так сюрприз, — а сам на живот мой указывает, а я в догадках теряюсь, что именно его удивляет: мое появление или беременность. — А ты не долго горевала обо мне, как вижу.

— Какая же ты скотина, Трофимов! — обретаю я дар речи. — Еще смеешь меня упрекать, после того как бросил, постыдно сбежав? Даже смелости не хватило сказать правду в глаза!

— Ну да, я женат. Что с того?

— Действительно, — усмехаюсь и как-то даже успокаиваюсь, словно разрозненные кусочки наконец-то сложились в единую картину: все предельно ясно и понятно.

Но только не для него: мой живот покоя не дает. Ревность взыграла? Да неужели!

— Ты реально так быстро меня забыла?

А я не вижу смысла продолжать разговор. Неопределенно пожимаю плечами. Ставлю коробку с тортом на маленький столик в фойе ресторана. Деньги за него уже получила. Пусть кушает именинник! Надеюсь, не подавится, а может, наоборот. Как уж судьба распорядится. Ей-то, голубушке, уже все известно заранее.

— Какое твое дело, Трофимов? Это мой сын! Остальное тебя не касается!

— Сын⁈ — брови Данилы взлетают под корни волос.

Он делает шаг навстречу. Я машинально два назад, к выходу из ресторана.

— Да, Трофимов: сын! А тебе спасибо, что лгал мне и открыл глаза. Впредь умнее буду. Прощай навсегда!

— Маша, — бросается ко мне, но голос из зала останавливает на полпути:

— Любимый, ты торт без нас лопаешь? Неужели, настолько вкусный?

Не дожидаюсь, чтобы увидеть ту самую жену. Усмехнувшись, я открываю дверь и переступаю порог не ресторана, а своей прошлой жизни. Уже окончательно и бесповоротно.

Дверь мягко закрывается, отрезая меня от бывшего. Хотя, и не было его, Трофимова. Это иллюзия. Жалкий обман.

Быстрым шагом, насколько позволяет беременность, удаляюсь от ресторана. Заворачиваю за угол и впадаю в ступор от увиденного.

— Отпустите! Что вы делаете? На помощь!

Двое мужланов подхватывают женщину, чтобы впихнуть в салон минивэна. А я с ужасом узнаю в ней мать Павла…

А мне уже все равно: чья это мать. Я вижу перед собой испуганную женщину, взывающую на помощь.

И как водится в таких случаях: улица пустеет. Еще минуту назад множество прохожих. Но стоит только упасть или еще какое бедствие, как рядом ни души.

Антонина Петровна стопроцентно не желает садиться в минивэн. Упирается. Брыкается. От стильной прически одно название, настолько взъерошена. Пиджак распахнут, являя взору выбившуюся из брюк блузку.

Оба амбала, правда в деловых костюмах, под руки ее, волоком запихивают в машину, когда в моем мозгу тумблер переключается, переводя из состояния ступора в движение.

Я спускаю с плеча дамскую сумочку, берусь за нее удобнее, устремляясь к нападавшим.

— А ну-ка, отпусти ее! — и со всей силы прикладываю сумкой по голове ближе стоящему.

Удар приходится металлической пряжкой, отчего тот голову наклоняет и в удивление оборачивается.

— Не понял, — гора мускулов активизируется.

А я с разинутым ртом смотрю на стремительно приближающуюся руку с растопыренными короткими пальцами. Как бросок кобры, ей-богу!

— А ну, иди сюда!

И хватает меня за грудки. Одним махом перетаскивает к машине и толкает в салон.

А я даже уследить не успеваю, как и Антонина Петровна уже там, на полу минивэна. Сидит у стеночки, поджав под себя ноги.

Для удобства транспортировки сиденья в тачке убрали, освободив место для груза. В данном случае, для нас. Точнее, для матери Павла, а я так, довеском пошла, по собственной инициативе.

Оба амбала запрыгивают следом, занимая единственные два кресла в салоне. Дверь с грохотом закрывается. А бандюган рычит:

— Гони, Шумахер!

Взвизгнув шинами по асфальту, минивэн срывается с места. Я невольно заваливаюсь на бок, но вовремя охватываю живот рукой, ударившись локтем о жестяной пол тачки. Черт возьми, что они в ней перевозят, лишив естественного покрытия?

— А полегче нельзя? Она же беременная! — неожиданно для меня, Антонина Петровна бросается ко мне, насколько это позволяет движение машины, помогая подняться и занять сидячее положение у стеночки.

— А ну захлопнули пасть обе! — рявкнул второй амбал, и тут же выдал люлей напарнику: — Какого хрена ты и эту в машину закинул?

— На раздумье времени не было, — огрызается. — Она нас видела! Описать сможет и сдать. После разберемся с ней.

— Идиот! Босс сказал, тихо сработать.

— Ну, как есть! Бабу взяли, дело сделали.

— Одну бабу, дебилоид! А тут две!

— Зато красивая, — гогочет тот, кого я сумочкой огрела.

А ко мне здравый смысл возвращается. Осознаю всю степень своего бессмысленного поступка. Нет, чтобы спрятаться за угол, запомнить номера машины, позвонить в полицию и все рассказать.

Я же действовала импульсивно, на эмоциях. Как говорится, по-бабски.

— Зачем ты, а? — шепчет Антонина Петровна. — А родишь сейчас! Больно ударилась?

— Да вроде цела, — так же шепотом отвечаю. Прикладываю ладонь к животу, но малыш не шевелится. Затаился. — А кто это? За что они так вас?

— Понятия не имею, Маша. Впервые вижу.

— А предположительно?

— А ну цыц, я сказал! — амбал рукой замахивается.

Я интуитивно руку вскидываю, голову закрывая. А сумочка падает на пол. Я так до сих пор и не выпустила ее из рук. А вот сейчас…

Один из похитителей поднимает ее. Открывает.

— Не смейте рыться! — кричу.

— А то что? В полицию заявишь?

— Меня искать будут.

— И найдут, прикинь! Мертвую, в лесочке. А не хрень было под руку лезть. Шла бы своей дорогой. Теперь сиди и не вякай! Жди своей участи.

— А я? — мать Павла голос подает. — Что вам от меня надо? Выкуп?

— А с тобой босс разберется. Мы свое задание выполнили.

Ясно. Шестерки криминального авторитета. Нервно по губам языком провожу, а сама с сумочки глаз не свожу. Там мобильник! Позвонить тайком, смс написать, в экстренную службу сообщить. А как теперь?

Поковырявшись лапой в узком пространстве сумочки, амбал закрывает ее, но так и держит в руках.

Я скашиваю глаза на Антонину Петровну в поисках ее личных вещей. Но их нет: то ли обронила на месте похищения, то ли отобрали раньше.