― Чего не едешь домой? ― услышала чуть хрипловатый голос и подняв голову в полумраке вечера натолкнулась на взгляд уставших глаз.

― Не хочу, ― ответила негромко и снова опустила голову глядя в серый асфальт.

Марат присел рядом на скамейку и расставив ноги, локтями уперся в колени.

Я запрокинула голову, уставившись практически в темное небо. Еще минут десять и совсем стемнеет.

― У тебя проблемы с мужем, ― не спрашивал, констатировал.

― Не помню, чтобы ты был ясновидящим.

― Память тебя не подвела. Но разве любящий муж не должен быть рядом с женой, когда ей плохо?

Я на миг прикрыла глаза и прикусив губу, покачала головой.

― И это мне говоришь ты, Холодов? ― я повернулась и посмотрела на него с недоверием. ― Который бросил меня, когда нужна была поддержка?

― Ты ли в ней нуждалась?

Я хапнула воздуха и на миг застыла от шока, а потом громко выдохнув, поднялась со скамьи.

― Знаешь что? Пошел ты к черту!

― Софья!

― Я ненавижу тебя.

― Ты повторяешься.

― Мне плевать, ― выдохнула я, размахивая руками, ― мне плевать.

Я начала ощупывать карманы и только сейчас осознала, что забыла свою сумку в кабинете Марата. А там мой телефон и деньги.

― Пойдем, переночуешь в кабинете, а завтра со свежими мыслями подумаешь, что дальше делать.

Неожиданное предложение не казалось мне плохим, если бы не одно «но», остаться с Холодовым наедине на ночь. Это не соблазнительно ― это больно.

― Я не трону тебя, если ты об этом задумалась.

― И мысли не было. А ты чего в восемь вечера на работе тусуешься? Жена дома не ждет?

― Я не женат. И я сегодня дежурный, поэтому буду всю ночь в больнице.

Я кивнула и осмотревшись по сторонам, повела головой. Домой действительно не хочется ехать, но и оставаться с Холодовым тоже не лучший вариант. Этот человек чем лучше Виктора? Разве тем, что не дал потратить на него годы моей жизни? В остальном же такой же предатель. Да, пусть его предательство заключается в другом, но он… он причинил мне боль, после которой я долго не могла прийти в себя.

― Соня, я же вижу, что тебе плохо.

― И ты решил проявить человечность? Не стоит, Марат, я не нуждаюсь ни в чьей заботе. Только Настя в ней нуждается. Так лучше позаботься о моей племяннице. Конечно, на медицинском уровне. Большего я не прошу.

― Ты упрямая.

― Хорошие учителя были. Открой пожалуйста кабинет, я заберу свою сумку.

― Значит, все же поедешь домой?

― Да.

Он поднялся со скамейки и подойдя ко мне заглянул в глаза. Меня словно током прошибло, и я резко обошла его, поднимаясь по ступеням ко входу.

От его взгляда словно ледяной водой из ведра окатили. Слишком знакомый взгляд несмотря на прошедшие годы. Время идет и ни черта оно не лечит. Притупляет, пока жизнь тебя не сталкивает лбом с твоим прошлым. Прошлое, которое я пронесла через года и которое несмотря ни на что задевает струны моей израненной души.

Схватилась за ручку на двери, как мужская рука накрыла мою ладонь. Я повернула голову и оказалась лицом к лицу с Маратом. Его губы были настолько близко, что я могла ощущать на своих губах его горячее дыхание.

― Я провожу тебя. Не отпущу так поздно одну.

― Ты на работе, ― напомнила я.

― Попрошу медсестру присмотреть. Это не обсуждается.

Я отвернулась. Спорить не хотела, пусть делает что хочет, только бы поскорее оставил меня в покое.

Марат открыл для меня дверь, пропуская вперед. Я прошла по коридору и застыла, увидев около одной из палат Виктора все с той же любимой Леночкой. Он обнимал ее и что‐то шептал на ухо. И это в то время, когда мне так сильно нужна поддержка. Он здесь, с ней, убаюкивает ее в своих объятиях и абсолютно не волнуется о моей девочке.

Эта картина причиняет мне боль.

― Простите, а что вы здесь делаете так поздно? Больница давно закрыта для посещений.

Я не ожидала что Марат обратится к присутствующим и абсолютно не была готова к тому, что сейчас встречусь с Виктором. Возможно, я бы сбежала? Дождалась пока он уйдет? Но точно не хотела обнаруживать свое присутствие. И то, что Холодов задал вполне себе разумный вопрос, говорило лишь о его ответственности. Ведь он прав, время позднее и ни о каких посещениях речи идти не может.

Виктор оборачивается и застывает на мне взглядом. А мне даже смотреть на него не хочется. Я отворачиваюсь и медленно качаю головой. Только слышу всхлип этой Лены и то, как мой муж начинает ее успокаивать.

― Простите, мы не хотели оставлять нашу дочь.

Удар в спину.

― Мы едва уговорили медсестру остаться возле палаты.

― Она еще маленькая, ― произнесла негромко Лена, отчего я крепко сцепила зубы, ― ей всего четыре.

Всего, мать вашу? То есть, он изменяет мне минимум пять лет?

Я сжала кулаки до такой степени, что ногти впиваются в нежную кожу и причиняют боль.

― Я понимаю вас, но это больница. К тому же девочка в реанимации. Езжайте домой, отдохните, а утром приедете, ― попросил Холодов, подходя ближе.

Я же стояла поодаль не желая смотреть этой мрази в глаза. Мало того что он столько лет изменял мне, так еще и сделал вид будто мы не знакомы.

Господи, девять лет я жила под одной крышей с этой сволочью.

― Мы волнуемся, ― сообщил Виктор и я видела в его взгляде страх.

Удивительно. Ничего подобного за ним раньше не замечала. Но это и понятно, ведь Настя для него чужой человек.

― Я сегодня дежурный, заведующий кардиологическим отделением, ― ничего себе новость, ― я здесь для того, чтобы следить за пациентами и их состоянием. Пожалуйста, езжайте. Утром с десяти часов можете прийти и проведать дочь. К тому же будут готовы результаты анализов.

― Леночка, доктор прав, нам лучше поехать домой. Мы все равно не сможем ничем помочь нашей малышке.

Они поднялись из кресел и Виктор, придерживая свою девицу за талию, повел ее к выходу. Я отошла, не желая сталкиваться с ними, а он даже не посмотрел в мою сторону, молча прошел мимо, делая вид что мы друг другу никто.

― Ты останешься у меня сегодня? ― недоверчиво спросила Лена дрожащим голосом.

― Останусь, ― произнес он, заставляя меня зажмуриться от боли, что мне причиняют его слова.

― А как же твоя жена?

Сердце пропустило удар. Значит, она в курсе?

Я прикусила губу до боли, сдерживая себя, чтобы не броситься на Леночку и не выдрать ей все волосы. Нет, милый, ты мне еще нужен и потому придется поберечь эту…

― Жена уехала к родителям на дачу.

Я резко обернулась и тут же захлопнула рот.

― Соня, все нормально? Можем идти в мой кабинет? ― меня отвлек голос Марата.

Я обернулась и невидящим взглядом посмотрела на мужчину. От непролитых слез пекли глаза, но я не хотела плакать при бывшем. Потрясла головой и обойдя Холодова, направилась в его кабинет.

Внутренности сжимало в узел, разъедало адской болью и сжигало огнем. Все собралось воедино. Иначе я не могла описать то, что сейчас чувствовала.

Ублюдок. Как же я его ненавижу. Он даже историю с родителями придумал! С родителями, которых нет уже много лет.

Какая же он мразь.

Я вошла в кабинет и устало рухнула на кушетку мечтая сейчас только об одном ― выпить успокоительное и поспать. Можно было бы, конечно, поехать домой, ведь у мужа сегодня другие планы, но на дорогу у меня уже не осталось сил. Слишком много потрясений за один день и организм просто не выдерживает. Я буквально клюю носом сидя на кушетке и понимаю, что и успокоительные не нужны. Иначе завтра просплю целый день.

― Соня, может перекусишь? У меня есть бутерброды. Ты же наверняка давно ничего не ела.

Я качаю головой.

― Ничего не хочу.

― Тогда ложись отдыхать. Ты очень устала.

Я кивнула и сбросив кеды, улеглась на кушетку, поджав ноги и положив ладонь под щеку. Марат накрывает меня пледом, а сам проверив лампочки оповещений, устраивается в кресле за столом, потушив верхний свет. И нет, он не спит. Включает настольную лампу и начинает заполнять какой‐то журнал.