Максим Степанович проводил следователя и вернулся ко мне в палату.

― Извини, что из‐за меня ты задержался. Время позднее, тебя, наверное, ждут дома.

― Ждут, ты права. А ты еще долго будешь молчать?

Я непонимающе посмотрела на мужчину.

― Ты о чем?

― Твой желудок уже дано все за тебя сказал.

Виновато поджала губы.

― Мне неудобно снова тебя просить. Ты за один день столько для меня сделал.

― Ну если больше некому тебе помочь, бросать тебя что ли?

Я прикусила губу и опустила взгляд. Мне действительно было неудобно перед ним. Максим совершенно чужой человек, возможно его дома ждет жена или девушка, а тут я со своими нуждам. Глупо и неприятно. И стыдно.

― Я заказал ужин, скоро должны привезти.

― Спасибо. Скажешь сколько я должна тебе, и как только выпишусь, вес верну.

Максим Семенович как‐то криво улыбнулся, но ничего не ответил.

По палате раздался звонок телефона. Мужчина достал мобильный и на ходу ответил на звонок.

― Да, малышка…

И вышел из палаты.

Я лишь вздохнула и прикусив губу, с грустью улыбнулась. Хорошо, когда дома ждет любимый человек. Наверное, это здорово. Прикусила губу, чтобы прогнать непрошенные слезы, и вздрогнула, когда дверь неожиданно открылась и в палату вернулся доктор с бумажным пакетом.

― Наш ужин, ― улыбнулся он, проходя к столу и оставляя на нем пакет, ― ты же не против, если я составлю тебе компанию?

Не знаю почему, но я расплылась в улыбке. Кивнула и вытерла покусанные губы тыльной стороной ладони.

― Спасибо.

А утром притащился Виктор. Почему нужно было являться в такую рань, я не понимала. Да еще и настроение портить на весь день.

― Как ты? ― спросил он без всяких нежностей, присаживаясь на стул рядом с кроватью.

― Жить буду, к твоему сожалению. Ты был у Насти? ― главный вопрос, который меня волновал больше всего.

― Нет, сегодня заеду.

Я крепко сжала челюсть злясь на его равнодушие.

― Ты не думаешь о том, что она ребенок и ей страшно?

― София, у меня есть свой ребенок, о котором я думаю, и которая нуждается в лечении. Ты думаешь, у меня есть время ездить ко всем по больницам? Я вообще ждал тебя дома, но ты осталась здесь. Мне что прикажешь делать?

Я рвано выдохнула, сдерживаясь, чтобы не послать его.

― Понимаю, что тебе все равно на мое здоровье. Врач решил, что мне еще нужно полежать, чтобы я не травмировала ногу сильнее и не навредила себе еще больше. Ты мог не приезжать, к тому же твои визиты абсолютно бесполезные.

― Что не так, Соня?

Я выгнула бровь и усмехнулась.

― Ты подумал о том, что мне нечего есть? О том, что у меня нет с собой денег. Кстати, куда делась моя сумка, телефон? Я даже позвонить никому не могу.

Он недовольно свел брови на переносице и достав несколько купюр из портмоне, оставил их на тумбочке.

― Надеюсь этого достаточно? Закажешь себе еду, а телефон я привезу в следующий раз. Не могу постоянно ездить к тебе.

Он поднялся и поцеловал меня в лоб. Я понимала, что ему больше нет дела до меня и от этого было обидно.

― Я тебе больше не нужна, да?

Виктор резко обернулся и в два шага преодолев расстояние, оказался около меня. Схватил за горло и нависая надо мной зло прошипел:

― Я люблю тебя, Соня, люблю, как и раньше, но на одном сексе далеко не уедешь. Мне семья нужна, понимаешь? Дети! Чтобы был смысл ради кого жить, чтобы был смысл работать, чтобы потом это кому‐то оставить. А что с тобой у меня? Ты даже не любишь меня. Что мне от твоей дружеской любви?

― Ты же знал, что я не полюблю тебя, как мужчину. Говорил, что твоей любви хватит на двоих.

― Говорил, но понял, как ошибался. И развода я не требую только ради любви к тебе. Мне твоя Настя вот здесь уже сидит, ― он указал свободной рукой на горло, а я от душевной боли устало прикрыла глаза.

― Не любил ты меня по‐настоящему, все это слова, Витя. Мужчина, любящий женщину, будет любить и ее ребенка тоже.

― Настя не твой ребенок, ты все лишь опекун.

Я посмотрела в его глаза ненавистным взглядом.

― Но я люблю ее как свою дочку, которой у меня никогда не будет. А ты этого не замечаешь.

Он отпустил меня, выпрямился и бросил короткий взгляд в окно.

― Выздоравливай. Заеду завтра.

И вышел из палаты, оставляя меня наконец‐то одну.

И что мне теперь делать? Несмотря на его слова, рано или поздно Виктор захочет развода, и он его легко получит без моего согласия. Что тогда делать мне, одной, с несовершеннолетним ребенком, опекуном которого я являюсь. У меня же заберут девочку. А я не хочу ее никому отдавать. Как же это глупо, когда у ребенка есть родной человек, но наша социальная опека может его отнять.

Устало выдохнув, я откинула одеяло и медленно опустила ноги на пол. Мне нужен свежий воздух.

Палату постучали, и я резко обернулась.

― Доброе утро, София, ― в палату вошел Максим Семенович, я тут же по инерции принялась поправлять волосы, представляя свой растрепанный вид.

― Доброе утро. Поможете? Я хочу прогуляться на улицу. Только прошу вас, давайте безо всяких колясок, ладно?

Он усмехнулся и подошел ко мне. Взял с края кровати халат и помог мне одеться.

― Ты без настроения. Что случилось?

Максим бросил короткий взгляд на тумбочку и нахмурился.

― Все нормально. Просто муж приходил, а каждое его появление теперь это нервы и плохое настроение.

― Поделишься?

Я поднялась с кровати с помощью врача и скривилась от боли в бедре. Все же Максим Семенович был прав, что оставил меня в больнице. Дома бы я не лежала, а сквозь боль занималась бы делами.

― Вы были в больнице у Насти?

― Кстати, да. С утра заехал. Она очень волновалась, что ты не приходишь к ней, но я заверил, что ты не бросила ее.

― Ты сказал ей, что я в больнице?

― Да, лучше правда. Но я сказал, что у тебя ушиб на ноге и ей не о чем волноваться. И еще, я оставил ей своей старый телефон, ты сможешь позвонить племяннице с моего.

Я посмотрела в его глаза и улыбнулась.

― Спасибо. Этот идиот даже не позаботился о моей связи с Настей. Только о любви говорить может, а на деле плевать ему на меня.

― Вы в плохих отношениях?

Мы обошли кровать и под руку с Максимом шли к двери.

― Мы на грани развода. Надеюсь, этого не случится, ― выдохнула я и кивнула, когда врач открыл двери и придерживая, пропустил вперед.

― Максим Семенович? ― услышала строгий женский голос и подняла голову, встречая со злыми глазами главного врача отделения.

Ого, да таким не лечить надо, а убивать.

― Слушаю вас, Марта Борисовна, ― спокойно отреагировал Максим.

― Для малоподвижных у нас имеются медсестры, которые помогают передвигаться пациентам. У врачей же другая обязанность. Зайдите ко мне в кабинет, Зарецкий! Немедленно!

Максим.

Я недовольно стиснул зубы чтобы не сорваться и не посла нахер эту идиотку. Я ненавидел, когда старшие по должности ведут себя так, будто они пуп земли. Вседозволенность убивает в людях человека. Так происходит и с этой дамой. А еще больше я ненавидел, когда женщина отчитывает мужика, тем более в присутствии других. И хоть я относился к женщинам как к самостоятельным личностям, но считал невозможным унижения с любых из сторон.

― Максим Семенович, я могу сама прогуляться, а вы идите.

Заметил на лице девушки волнение, и взяв ее под локоть, подвел к стулу.

― Присаживайся, я сейчас узнаю, что от меня хочет главврач и вернусь. Сама не иди, побереги ногу.

Она растеряно кивнула, а я сжал кулаки злясь на ее мужа. Девочку нужна поддержка, а он так равнодушно отнесся к тому, что она попала в больницу. Да и племянница ее, Настя, чем ему не угодила? Разве ты по умолчанию не принимаешь все и всех относящихся к твоей любимой женщине? Для меня это странно.

― Я быстро, ― произнес, глядя ей в глаза и ушел на ковер к стерве.