Соня улыбнулась в ответ, продолжая сжимать детскую руку.

― Уверена, папа это делает не просто так.

― Конечно, тетя Соня, ведь мы впервые идем есть мороженное с кем‐то новым. Обычно с нами только Нана ходит, или мы вдвоем.

― Нана ― это няня, ― пояснил я, протягивая Соне руку, ― поехали?

― Да, только я бы хотела заглянуть к Насте, ― она посмотрела мне в глаза пытаясь понять не буду ли я против, но я не понимал почему должен отказать.

― Конечно зайдем, ― улыбнулся ей и подхватил на руки дочь.

― Отлично. Кстати, Юляш, у тебя очень красивое платье.

― Спасибо. Это мне папа подарил. Без меня выбирал и так удачно, представляете тетя Соня?

Я не мог не улыбаться в присутствии дочери. Она всегда так мило беседовала, что‐то рассказывала и при этом выглядела очень взрослой. А ей на секунду всего четыре года, оттого и мило выглядит.

― У твоего папы прекрасный вкус.

― Согласна. А кто такая Настя?

― Это моя приемная дочка.

― Ух ты, у вас есть дочка! Значит у меня появится новая подружка? ― не без надежды уточнила Юля, обхватывая меня за шею.

― Возможно, только она старше тебя. Ей почти двенадцать.

Мы шли по коридору в кардиологическое отделение, и я впервые заметил на себе любопытные взгляды сотрудников клиники.

― Ого. Ей, наверное, со мной будет не интересно.

Юля заметно погрустнела, а Соня поспешила ее подбодрить.

― Не торопись расстраиваться, Настя хорошая девочка и ты ей понравишься. К тому же, и я могу стать твоей подругой. Если папа не будет против.

― Ура! ― закричала Юля, поднимая ручки, сжатые в кулачки вверх. ― Папа не будет против.

― Но папа будет ругать, если ты будешь кричать в клинике, дочь.

― Прости, папуль.

― Доброе утро, Максим Семенович.

Возле нас остановилась Наташа. Она бросила короткий взгляд на Софию и тут же перевела его на меня.

― Доброе утро, Наташа.

― А вы сегодня работаете? Я думала у вас выходной.

Она неумело улыбнулась Юле и снова посмотрела на меня.

― Я выходной. У тебя ко мне вопросы какие‐то?

― Нет, я…

― Мы с папой приехали за тетей Соней и сейчас поедем есть мороженное. Хотите с нами?

― Юль, Наташа на работе, она не может поехать с нами, ― пояснил я ребенку, вежливо улыбаясь медсестре.

― Да. Спасибо за приглашение. Я, пожалуй, пойду. Хорошего дня вам.

Она развернулась и одарив Соню недовольным взглядом, пошла в сторону ординаторской.

― До свидания, ― пропела Юля, закатывая глаза и склонившись к Соне, тихо произнесла: ― я и не хотела, чтобы она с нами шла. Мне она сразу не понравилась.

― Зачем тогда приглашала? ― спросил я, ставя дочь на ноги.

― Из вежливости.

Юля подошла к Соне и взяв ее за руку, пошла рядом с ней.

Я покачал головой и глядя на девушку мысленно извинился.

― Юляш, а почему тебе не понравилась Наташа?

Дочка пожала плечами и задрав голову, посмотрела на Соню.

― Тетя Соня, а вы не видели, как она смотрела на папу и на вас? Вы явно ее соперница.

― Чего? ― чуть не подавился от ее слов. ― Вы что там с Наной без меня телевизор смотрите?

― Нет, пап. Но это же очевидно. Она не любит тетю Соню. Ой ладно, у вас у взрослых все так сложно.

Теперь я закатил глаза и улыбнулся Соне, которая разделяла мое настроение. Юля ребенок и то, что она порой говорит подобные вещи, пусть и искренне, без прикрас, не означало что она плохо поступает. Ребенок в силу возраста говорит необдуманно и главное понимать это и не ругать ее. Можно объяснить, но только не кричать за то, что она еще в принципе не может контролировать. А значит смолчать там, где это необходимо.

― Мороженное хочу. Давайте уже знакомиться с Настей. Кстати, а ей можно мороженное?

― Нет, малышка, пока что у нее диета. Но как только она выздоровеет мы вчетвером поедем в кафе. Согласна?

― Еще как согласна! Мы пришли?

― Угу, ― кивнула Соня, а затем постучав открыла дверь в палату, ― Настя, мы к тебе… Настя? Настя!

Соня рванула в палату, а я, сообразив, что к чему, переставил дочку в сторону. Подбежал к аппаратуре и заметив на экране ужасные показатели, плотно сжал кулаки. Девочка была на грани смерти. И это твою мать не сбой приборов!

Нажал кнопку вызова врачей, зная, что сегодня дежурит Николай Дмитриевич. И если я узнаю, что он что‐то накосячил… да нет же черт возьми, он опытный кардиолог, он не мог!

― Что… Максим Семенович? Что произошло?

Уже через полминуты мужчина был в палате и бросился к Насте. Я тут же перехватил плачущую Соню, сжимая ее плечи и поглаживая по голове. Я понимал, насколько ей больно сейчас, ведь это ее ребенок. Пусть и не кровный.

― Она на грани, ― не смог выдавить из себя, что девочка умирает. Только не при Соне говорить подобные слова, ― а прибор какого‐то… отключен от ребенка!

― Черт!

― Настя… ― выдохнула Соня, и резко обмякла в моих руках.

― Соня, Соня…

Максим.

― Папочка, а тетя Соня не умрет?

Мы сидели в палате Софии. Мне удалось ее привести в чувства, после чего я вколол ей успокоительное, чтобы она могла немного поспать. Иначе нервный срыв ей был обеспечен. А этого мне не хотелось. Она в последнее время и так слишком много нервничает, а здесь еще один стресс. Словно кто‐то испытывает Соню на прочность.

― Не умрет, Юляш. Все с ней будет хорошо.

― А Настя не умрет?

Я смотрел на Соню. В этот момент она открыла глаза и смотрела на меня затуманенным взглядом. ей было больно. И мне вдруг захотелось забрать ее боль себе.

― И Настя будет жить.

― Это хорошо. Я бы расстроилась, если что‐то плохое случилось.

Я поцеловал дочку в макушку при этом продолжая смотреть на Соню. Я знал, что она ждет объяснений, а мне не хотелось говорить. Не так сразу. Ей нужен был покой. Но я понимал, что она не станет молча ждать ведь дело касалось ее дочери. Я бы тоже не смог жить в неведении.

― Как ты себя чувствуешь? ― не мог не спросить и дело не в оттягивании разговора.

― Ой, тетя Соня, вы проснулись, ― восторженно, но при этом шепотом произнесла Юля.

― Я не могла не проснуться, Юленька. Мне уже легче. Голова немного побаливает. Максим, как Настя? Что произошло?

― Ей уже легче. Мы вовремя пришли. А что произошло скажу сразу, как только получу доступ к видеозаписи.

― Ты о чем?

Юля спрыгнула с моих колен и присела на кровать, рядом с Соней. Та протянула ей руку, и дочка принялась поглаживать пальцы девушки.

― Аппарат не исправно работал. И я говорю не о его поломке.

Соня прикрыла глаза и громко вздохнула. Ей было больно и это нормально. Если бы не Юля, я бы сейчас ее обнял. Видел, как ей нужна поддержка и я мог ее дать.

― Кто это мог сделать?

Я бы очень хотел это узнать.

― Пока не знаю. Но обещаю, что найду этого человека.

― Не понимаю, кому мог помешать ребенок? Это что, месть мне? Но за что?

― Соня, я выясню это.

― Можно мне к ней?

― Уверена, что уже можешь встать? Голова не кружится?

― Уверена. Я себя нормально чувствую. Просто хочу к своему ребенку.

Я кивнул. Спорить не видел смысла. Соне нужно было лично убедиться, что с ее девочкой все в порядке. Она и так за нее переживала с учетом болезни Насти, а тут еще и такая ситуация. Кто‐то намерено переключил датчики. И хоть Настя могла сама нормально дышать, ее необходимо было подпитывать. Мы начали проводить ей процедуры. И сегодня для лучшего обеспечения жизнедеятельности ее сердечка мы подключили аппарат. Мне нужно было посмотреть показатели, и я черт возьми даже думал о том, чтобы на время выписать девочку домой. Если бы все анализы были в норме насколько это возможно в ее положении, то уже через неделю она могла быть поехать домой. А теперь я вообще не понимал, где ей будет лучше, и кто может угрожать ее жизнь. Настоящий сюр, решать проблемы через детей. Да еще и каким способом! Ну не мог же это быть ее муженек? Не мог?!