В знак сочувствия имаму Аржанова покачала головой. Но гораздо большее впечатление на нее произвел следующий рассказ Темир-аги. Хан, понимая, что его положение становится все более шатким, решился на превентивные меры. Он издал фирман, или указ, о сборе оружия, имеющегося у его подданных, в ханские арсеналы для лучшей сохранности и надежности, обещая в случае военных действий немедленно раздать оное обратно.

Рациональное зерно в этом, безусловно, было. Но надо знать традиции крымско-татарского народа. Потомки кочевников, с молоком матери впитавшие любовь к двум предметам: лошадям и холодному оружию – обиделись. Правда, далеко не все воины имели вожделенные для них булатные сабли – «шамшир», изделие персидских мастеров, и «килидж», и «пала», производимые в Турции. Но с какой стати отдавать хану семейные реликвии, пусть это кинжалы, копья. сабли, даже изготовленные здешними ремесленниками, или увезенные при последнем набеге из Польши, Венгрии, Валахии?…

Мусульмане были очень любезны с ней.

Крымский дипломат преподнес госпоже Аржановой подарок – турецкий кинжал «бебут», приглянувшийся ей ранее. Хитро блеснули при этом серые, совсем не татарские, глаза Темир-аги, и она прочитала в них надежду: может быть, теперь в секретной канцелярии светлейшего князя Потемкина осознают, что восстание в Крыму против Шахин-Гирея, а следовательно – против русских, близко, как никогда.

Владелец ювелирного магазина «Волшебная лампа Аладдина» открыл перед знатной покупательницей оба шкафа с женскими украшениями, чтобы она могла выбрать что-нибудь подходящее для себя. Но Анастасия решила пока воздержаться от покупок, хотя купец особенно расхваливал серьги с изумрудами. Тогда он выразил надежду, что госпожа Аржанова порекомендует его торговое заведение своим знакомым, и положил в ее берестяную корзину символический презент – расписную фанерную коробочку с рахат-лукумом.

Приказчик по распоряжению хозяина проводил молодую женщину до Невского проспекта. Он освещал дорогу большим фонарем и развлекал спутницу чтением стихов восточного поэта Низами, жившего в XII веке в городе Гяндже. Турок, с восхищением поглядывая на Аржанову, цитировал поэму Низами «Хосров и Ширин». Почему-то он выбрал отрывок, где описывалось купание красавицы Ширин в реке и ее нечаянная встреча с царевичем Хосровом Парвизом:

Метель продолжалась, но без прежнего остервенения. На пересечении улицы Караванной с главной магистралью столицы Анастасия остановилась. Она сказала, что дальше пойдет одна, так как дом ее уже виден. Не хотелось, чтобы они знали точно место ее жительства. Турок только почтительно поклонился. Скоро его фигура растворилась в снежной замяти.

Кинжал, главное ее сегодняшнее приобретение, лежал на дне берестяной корзины, которую Анастасия держала в правой руке. Медленно шагая по каменным плитам тротуара, она думала о том, удастся ли когда-нибудь применить это холодное оружие против Казы-Гирея, нанесшего ей рану не тяжелую, но памятную, как клеймо, выжженное на плече преступника палачом. Однако, чтобы увидеть двоюродного брата хана и резидента турецкой разведки в Крыму, придется снова ехать на полуостров.

Она почти дошла до особняка архитектора Земцова, когда некто в меховой шапке, закутанный в плащ с ног до головы, выступил из тени подъезда большого соседнего дома и двинулся за Аржановой. Свист ветра скрадывал звук его шагов. Снег, размывал очертания фигуры. Незнакомец, быстро догнав Анастасию, теперь шел след в след за ней и совсем не скрывался. Похоже, он даже хотел, чтобы молодая женщина обернулась и увидела его.

Аржанова сразу почувствовала преследование. Конечно, она не испугалась. Она обрадовалась. При подготовке операции «ПЕРЕБЕЖЧИК», когда они примерно месяц жили в Варшаве, Антон и Рудольф неоднократно отрабатывали с ней данную ситуацию. Они учили Анастасию не оглядываться и не выдавать себя, а сосредоточенно готовиться к нападению и осуществить его неожиданно для противника. В Вене навык не пригодился: операция прошла быстро, и в поле зрения австрийской разведки они не попали.

Но сейчас Анастасия внутренне собралась, как рысь перед прыжком. Она наклонила голову и ускорила шаги, перехватив ручку корзины удобнее для удара. До особняка оставалось уже немного. Но, видимо, и незнакомец знал, где находится ее жилище. Буквально в трех метрах от двери он схватил ее за левую руку и, не открывая лица, глухо скомандовал:

– Стоит на мест, каспажа Аржаноф!

В ту же секунду, резко повернувшись на каблуках, она нанесла ему удар берестяной корзиной по голове, метя в верхнюю ее часть, то есть в глаза и лоб. Незнакомец отшатнулся к стене дома и, пытаясь удержаться на ногах, оперся о нее рукой. Но это ему не помогло. По стене он сполз на тротуар. Круглые очки в металлической оправе слетели с его носа и разбились вдребезги, а на лбу образовалась обширнейшая ссадина с глубокими царапинами и кровоподтеком.

Дело в том, что в корзине Анастасия уже третий день носила довольно-таки тяжелую вещь – толстую рукописную книгу в кожаном переплете «Краткий лексикон тюркско-татарских слов с толкованием на русский и некоторые правила грамматики». Эту книгу она получила в отделе переводов секретной канцелярии светлейшего князя Потемкина в ноябре 1780 года. Теперь «Краткий лексикон» ей привезли аржановцы в Санкт-Петербург. Анастасия понемногу читала его, во время ясной, солнечной погоды устраиваясь в очищенной от снега и льда беседке Летнего сада.

Книга превратила легкую корзину в снаряд, вполне подходящий для обороны. Но и этого показалось Анастасии мало. Из корзины она выхватила турецкий кинжал с кривым клинком. Теперь она была вооружена по-настоящему и хотела ударить преследователя. Пусть не смертельно, коротким и прямым движением руки, а скорее демонстративно – длинным и скользящим ударом. Решительно склонилась она к незнакомцу, все еще сидевшему на тротуаре, и услышала знакомым голос:

– Oh, mein Gott! – воскликнул Отто Дорфштаттер, напуганный ее выражением лица. – Was hast du, teuerer Freund Amalie?

– Einigermaßen! – ответила Анастасия, схватила его за руку, помогла встать на ноги и подтолкнула к своей двери. – Jetzt fix!

– Nein, das kann ich nicht finden… – начал было доктор математических наук, тут же сослепу споткнувшись о порог и с трудом отыскивая дверную ручку.

– Schweiaden, Otto![90] – приказала Аржанова.

Открыв им двери, Глафира с самым невозмутимым видом осмотрела странного визитера. Она взяла из его рук меховую шапку, помогла снять плащ, стряхнула с этих вещей снег и разместила их на вешалке. Молодой математик стал беспомощно озираться в полутемной прихожей. Анастасия, раздевшись, молча взяла его за руку, привела в гостиную и усадила на диван. Только сейчас ощутил он боль от удара и потрогал ссадину на лбу. Она распухала прямо на глазах, наливалась синим цветом, кровоточила. Анастасия своим платком вытерла кровь.

– Никогда больше так не делайте! – спокойно сказала она с отменным южно-баварским акцентом.