Хатидже была высока ростом и полновата. Эта полнота еще сохраняла некоторые пропорции: пышная грудь, высокая талия, округло выступающие бедра. Вторая жена хана любила косметику. Она сильно чернила брови, обильно накладывала на щеки румяна, красила ярко-красной помадой губы. Слово «чересчур» относилось также к ее убору и одежде. Слишком много самых разных украшений надевала она на себя, слишком заметно различались по цвету детали ее домашнего наряда.
— Селам алейкум! — бодро приветствовала Хатидже иностранку.
— Алейкум селям! [46] — отозвалась Анастасия, понемногу изучавшая тюрко-татарский.
Ответ обрадовал Хатидже. Она решила, что служанка все рассказала ей неправильно и русская знает их язык. Это означало, что Хатидже сможет поговорить с гостьей самостоятельно, без помощи Лейлы.
Потому она немедленно приступила к светской беседе:
— Хош кельдинъиз! Напасынъиз? Саг-селямет синъизми? Бала-чагьа, яхшилармы?..
— Аллагъа шукюр, яхшидырлар… [47] — Анастасия поняла одну фразу из четырех и дала на нее ответ, использовав все свои скромные познания.
Лейла в недоумении переводила взгляд с Хатидже на Анастасию.
Получалось, что русская гостья говорит по-татарски. Но тогда зачем понадобилось ей скрывать свои знания при первой их встрече? Анастасия решила успокоить Лейлу и перешла на французский:
— Qui est cette femmе?
— Elle est deuxteme femme de khane, — ответила Лейла.
— Oh, mon Dieu! En effet je ne parle pas tartan. J’apprends la lauque… Traduire du tartar en francaise, s’il vous plait.
— Вien. D’ accord [48], — кивнула головой Лейла.
От мужа Хатидже слышала рассказы о роскошном дворе русской императрицы и о большом городе Санкт-Петербурге. Но тут Анастасия не могла удовлетворить любопытство Ее Светлости, так как никогда не видела ни Екатерину II, ни северной столицы. Однако для Хатидже это было не важно. Ее занимал сам процесс беседы с иностранкой. Она бесцеремонно разглядывала гостью и, отвлекаясь от важной придворной темы, без конца задавала ей более житейские вопросы, например, насчет ее туалета: а вот это у вас что?.. а для чего оно?.. а почему такое у вас носят?.. Или же, например, о русском обиходе и жизни вообще: а правда ли, что все русские купаются зимой в прорубях?.. пьют только водку?.. ходят в шубах даже летом?.. имеют всего одну жену?.. в своих городах охотятся на медведей, которые там живут?..
Переводя эти и другие, тому подобные глупости, Лейла все больше хмурилась. Но Хатидже не обращала на нее никакого внимания. Она вошла во вкус и весело болтала, не заботясь о впечатлении, которое производит на приезжую из России.
Анастасии было скучно. Она сразу поняла, кто такая Хатидже, и теперь размышляла о том, что вторая жена Его Светлости, видимо, более типичный персонаж для гарема, чем юная художница с берегов Босфора. Полностью зависимые от своего господина, но зато в избытке обеспеченные всем, живущие без забот за огромной каменной стеной, эти добровольные затворницы по уровню своего развития навсегда остаются детьми или, в лучшем случае, — подростками. Им незачем учиться, негде набраться жизненного опыта, не надо укреплять свой ум, характер, волю. Они предназначены для выполнения одной-единственной функции, и этого для восточного мужчины вполне достаточно.
Беседа затягивалась. Каждая ее минута казалась Анастасии вечностью. Согласно правилам этикета, завершить аудиенцию могла только высокая особа. Гостье оставалось одно: либо отвечать на вопросы, либо почтительно слушать, мило улыбаясь при этом. Но Хатидже не собиралась останавливаться. В тот момент, когда она перешла к рассказу о способах приготовления варенья из айвы в восточной части Крыма и подробно описывала процесс разрезания плодов и извлечения из них косточек, Анастасия поймала пристальный взгляд Лейлы.
Черные глаза из-под полуприкрытых век кольнули ее, точно иглы. Может быть, третья жена Шахин-Гирея сочувствовала госпоже Аржановой, а может быть, проверяла ее выдержку и терпение, лицо турчанки было непроницаемым. С серьезным видом она слушала и переводила всю эту ахинею об айвовом варенье и вдруг между фразами подала какой-то знак своей одалиске, заглянувшей в гостиную.
Служанка тотчас принесла поднос, на котором стояли три чайные чашки с блюдцами и металлический чайник, накрытый салфеткой. Из его длинного носика шел пар. Хатидже, не прерывая рассказа, принялась раскладывать варенье по розеткам. Анастасия думала, что чай будет разливать служанка, но Лейла отослала ее прочь. Затем она дала каждой даме по чашке с блюдцем и сняла с чайника салфетку.
Анастасии юная художница налила чай аккуратно, но с Хатидже проделала весьма смелую операцию. Чайник в ее руках как-то странно повернулся и тонкая горячая струйка попала на колени второй жене. Та с воплем вскочила на ноги. Лейла, бросившись к Хатидже, стала поспешно промокать ей платье салфеткой. Обе жены что-то бурно выясняли.
Затем в гостиную вбежали сразу пять служанок. Мешая друг другу, они начали собирать чайные принадлежности, двигать столик. Они тут же опрокинули на пол вазочку с айвовым вареньем, имевшую, кстати говоря, слишком высокую и неустойчивую ножку. Чайник еще раз сыграл свою замечательную роль, будучи уже у толстой одалиски в бордовом одеянии. Повернув в сторону, она наткнулась на курильницу и залила ее всю крепким подслащенным горячим чаем. От этого к потолку комнаты поднялся столб пара и распространился совершенно невероятный запах.
Анастасия, держа чашку с чаем в руках, наблюдала за развитием событий. Служанки бестолково суетились в гостиной. Хатидже, раздавая им пощечины и ругаясь, наводила порядок. Лейла, скрестив руки на груди, стояла поодаль. Усмешка бродила по ее лицу. Анастасия не сомневалась, что она сделала все нарочно. Вероятно, третья жена не видела иного способа воздействовать на свою слишком говорливую старшую родственницу. Эта дерзкая выходка могла также быть ответом на какие-то прежние поступки Хатидже. Но Анастасия мысленно благодарила Ее Светлость за гуманное отношение к иностранным гостям. Варенье из айвы, слава богу, было забыто теперь.
Еще раньше, при их первой встрече и беседе, Анастасия ощутила настороженность Лейлы, слитую, однако, воедино с неподдельным, живым интересом. Словно какая-то заноза сидела в ее душе и мешала доверять словам и действиям русской путешественницы.
Теперь, похоже, все менялось и перестраивалось. Третья жена крымского правителя сначала отвезла ее к мавзолею Диляры Бикеч и «Фонтану слез», который, конечно же, много говорил сердцу юной художницы. Потом она показала Анастасии рисунки и рассказала о своей далекой родине. А в конце весьма своеобразно защитила ее от деревенской женщины Хатидже, совсем не сведущей в тонкостях придворного этикета.
Лейла делала шаг навстречу. Секретная экспедиция Светлейшего князя Потемкина ставила перед Анастасией такую цель. Однако сейчас она решила, что ничего не скажет князю Мещерскому ни о пейзажах, так прекрасно нарисованных на рисовой бумаге, ни об эпизоде с чайником и айвовым вареньем, разлитым на ковре в гостиной.
— Госпожа Аржанова! — раздался голос Лейлы рядом. — Что с вами? Вы не слушаете меня… Вторая жена приглашает вас продолжить чаепитие в ее апартаментах…
— Только вместе с вами, Ваша Светлость!
— Разумеется. Ведь вы пока не выучили татарского языка.
— Но без айвового варенья, пожалуйста! — пошутила Анастасия.
— Почему? — Глаза турчанки смеялись. — Оно очень вкусное. Вы будете о нем вспоминать.
— Нет. Тогда я еду домой.
— Вот еще! Я не желаю отпускать вас…
Счастливый случай вел Анастасию дальше. В одной из четырех комнат, принадлежавших в гареме Хатидже, стоял станок для изготовления килимов. Почти законченный шелковый ковер был растянут на его массивной раме. Отвечая на вопросы иностранки, вторая жена хана с удовольствием приступила к объяснениям. Она подкручивала деревянные винты, фиксирующие положение рамы, перебирала пучки разноцветных ниток, размещенные по бокам станка, показала специальный нож, которым обрезают нити, уже привязанные на вертикальную основу. Хатидже быстро научила Анастасию вязать ковровые узлы. Восхищенная ее мастерством, Анастасия протянула руку, и тогда вторая жена по ее просьбе привязала двойным ковровым узлом на запястье русской гостьи длинную зеленую шелковую нить, очень похожую на ту, что была на стреле.
