Женщины из западноевропейских стран иногда продавались в Стамбуле на специальном невольничьем рынке, но цены на них достигали сумм, командиру роты недоступных, – до двух тысяч пиастров и выше. Цены выросли потому, что после Первой Русско-турецкой войны сюда перестал поступать прекрасный «живой товар» из России и Украины. Его добывали крымские татары, беспрестанно совершая набеги на соседние земли. Русская армия положила конец их доходному промыслу. Грузинки, черкешенки, кабардинки, египтянки и прочие жительницы Османской империи Мустафа-агу совершенно не интересовали. Хотя стоили в два-три раза дешевле этих великолепных белокожих, голубоглазых и светловолосых гурий.

Никогда ему не обнимать на ложе наслаждения такую женщину. Но Аллах милостив, и сегодня он может свободно разглядывать ее и даже разговаривать с ней. Если бы в руках у него вдруг очутилась волшебная лампа Аладдина, то он приказал бы джину убрать несносного чужестранца-кяфира подальше. Незнакомку солдаты связали бы и завернули в одеяло. Тайно доставить прелестную добычу в его фамильный особняк на улице Согук-чешме не составило бы особого труда…

Разговор по-французски кое-как продолжался, ибо Мустафа-ага окончил привилегированное медресе в Константинополе-Стамбуле, где изучали не только Коран, но и математику, астрономию, географию, иностранные языки. Через три-четыре фразы, несмотря на восточную, преувеличенную любезность командира роты янычар, Аржанова вдруг высказала твердое намерение немедленно завершить осмотр Румели Хисары, вернуться в каик и отправиться в Галату. Лафит Клаве, галантный кавалер, исполнил желание дамы. Между тем турок долго и настойчиво уговаривал их остаться на обед.

Спускаться вниз по крутой узкой лестнице было труднее, чем подниматься. Второй ярус цитадели освещался изнутри только светом, льющимся из четырех бойниц. Под потолком ее, который лежал на толстых дубовых балках, гнездились летучие мыши. Слишком торопясь уйти, Аржанова зацепилась каблуком за камень и вскрикнула от неожиданности. Наверное, она упала бы вниз, если б Лафит Клаве, шедший впереди, не подхватил ее.

Тут летучие мыши испугались не меньше Анастасии. Сорвавшись с гнездовий, они принялись с пронзительным писком метаться от стены к стене в поисках выхода. Своими перепончатыми крыльями зверьки едва не задевали головы людей, замерших на лестнице. Один раз мышь, называемая учеными «кожановидный нетопырь», пролетела так близко от курской дворянки и француза, что они увидели ее пасть с острыми зубками, круглые уши и черные глазки-пуговки. Это было не страшно, но неприятно.

Пока нетопыри не покинули башню через бойницы, инженер-майор прижимал к себе Аржанову, стоявшую на две ступеньки выше него. Твердый предмет не совсем обычных очертаний на ее бедре сильно упирался ему в живот.

– Что это? – шепотом спросил он.

– Дамский дорожный пистолет, – тихо ответила Анастасия.

Поведение летучих мышей они потом долго обсуждали в каике, плывущем через Босфор от Румели Хисары в Галату. Аржанова оправдывалась и объясняла, почему она не очень-то боится животных, особенно таких мелких, как нетопыри. Они не нападут на человека, если тот не атакует их первым. Гораздо опаснее, на ее взгляд, люди.

– Значит, Мустафа-ага вызвал у вас недоверие? – спросил Лафит Клаве.

– Еще какое!

– Но почему?

– Я почувствовала какую-то угрозу. Эти сексуальные маньяки мусульмане обычно не останавливаются ни перед чем. Тем более, их священная книга Коран поощряет извращения.

– Думаете, выстрел из пистолета остановил бы его?

– Два пистолета и сабля находились у моего слуги, у вас – шпага. Но случись нечто серьезное, они бы нас не спасли. Мы бы погибли в стенах этой средневековой турецкой крепости.

– Вы преувеличиваете! – рассмеялся Клаве.

– Уверяю вас, нисколько не преувеличиваю! В Польше отлично знают их нравы. Вообще вся Юго-Восточная Европа много лет жила в страхе Божьем перед ними и перед их вассалами крымскими татарами. Франции это, конечно, не коснулось…

– Потому вы всегда носите с собою пистолет?

– Положим, не всегда… Однако привычка существует. Может быть, когда-нибудь вы посетите наш край, где деревни и поместья затеряны в глухих, непроходимых, поистине первобытных лесах. Ни я, ни мои соседи, мы никогда не выезжаем из усадеб невооруженными и без охраны. Здесь, в столице исламского мира, многое напоминает мне наш лес. Это – враждебная, дикая, непредсказуемая стихия. А спрятать пистолет под фериджи легко. Смотрите…

Аржанова отвернула полу широкого суконного плаща. Под него она надела восточный наряд: длинная белая рубаха, красные шаровары и поверх них узкое платье «энтери» с большим треугольным вырезом на груди. Кожаный пояс с двумя кобурами застегивался на квадратную латунную пряжку и плотно облегал ее бедра. Курская дворянка достала свой любимый пистолет «Тузик» производства итальянской фирмы «Маззагатти» и подала инженер-майору:

– Пожалуйста.

Лафит Клаве взвесил на руке оружие и осмотрел его со всех сторон. Для милых, но отважных дам итальянцы придумали изделие изящное, красивое, нетяжелое, длиной всего в 21 сантиметр, но вполне действенное. Ложе и рукоять из полированного ореха, ствол с инкрустациями, кремнево-ударный замок из стали, деревянный шомпол под стволом, диаметр пули – 14 мм. Рукоять внизу украшала литая серебряная накладка с оскаленной мордой собаки.

– Вы пользовались им? – спросил француз.

– Приходилось.

– Удачно?

– Особенность пистолета в том, что метко он стреляет только с малого расстояния.

– Малое – это сколько? Метр, два, три, пять…

– Вижу, вы не верите мне, – произнесла Аржанова с усмешкой.

Каик находился на середине Босфора, сейчас довольно пустынного. Укрепления Румели Хисары уже сливались в одно серо-белое пятно. Лишь красный турецкий флаг с полумесяцем и звездой на втором ярусе цитадели пламенел на фоне зеленого берега. Стаи чаек с криками носились над водой, не боясь приближаться к лодке, потому что лодочники и перевозчики обычно подкармливали их. Аржанова взвела курок, вскинула пистолет, для лучшей фиксации обхватив левой рукой запястье правой. Она нажала на спуск, как только птица с белыми крыльями низко зависла над головами гребцов. Грянул выстрел. Подбитая чайка упала, но не в каик, а рядом с ним, в воду. Пуля попала ей в грудь, и кровь тотчас окрасила в алый цвет пенистый бурун от весел, погружаемых в голубую морскую толщу. Гребцы, испуганно глядя на женщину в коричневой феридже, заработали энергичнее.

Аржанова быстро спрятала пистолет в кобуру, закуталась в свой плащ и обернулась к османской крепости.

– У вас не женский характер, – сказал Лафит Клаве.

– Наоборот, мой любезный друг. Совершенно женский. Собственная честь и достоинство мне дороже жизни. Даже под страхом смерти ни один ублюдок, вроде этих варваров, – тут Анастасия кивнула в сторону турок, сидевших за веслами, – не проникнет в мое тело и не оставит там свое гнусное семя. Я буду принадлежать только моему избраннику. Всем сердцем, всей душой и телом, со дня венчания в церкви и – навсегда.

После столь решительного заявления разговор у них прекратился. Инженер-майор в глубокой задумчивости смотрел куда-то вдаль, поверх голов гребцов. Флора, перегнувшись через борт лодки, правой рукой пыталась дотянуться до воды. Выстрел пистолета, который имел заряд из черного дымного пороха, оставил легкий темноватый след от сгоревшей затравки у нее на верхней половине кисти.

Одноэтажные и двухэтажные жилые строения, башни, приземистые здания складов и мастерских, крепостные стены, окружавшие Галату, они увидели через полтора часа. Лафит Клаве приказал направить каик к маленькой деревянной пристани возле дома, где жили Кухарские. Подав руку курской дворянке, он помог ей выбраться из лодки.

– Вероятно, я была излишне откровенна с вами, господин майор, – в смущении Аржанова наклонила голову. – Простите…

– Мне понравилась ваша откровенность, Ванда.

– Вы ничего не скажете моему брату?