Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Последний раз, вдохнув ядовитый дым, Казы-Гирей остекленевшими глазами посмотрел на раиса, спросил у него, который теперь час, после чего встал и, покачнувшись, сделал попытку выйти из каюты через дверь платяного шкафа. Естественно, из этого ничего не получилось. Сильно ударившись головой, татарин снова повернулся к Селиму.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, о достопочтенный? — участливо задал вопрос раис.

— Нет! — плачущим голосом ответил представитель династии Гиреев. — Никто теперь не поможет мне.

Действительно, шишка у него на лбу вырастала немалая. Потирая ее рукой, крымчанин со стоном улегся на подушки, разложенные возле столика «курсе». Траблези достал свой платок, смочил его остывшим чаем из фарфорового чайника и положил на лоб страждущему. Тут он почувствовал, что у знатного пассажира — жар.

— Безвыходных положений не бывает, — решил утешить собеседника Селим.

— Не везет мне с этими русскими, — вдруг признался Казы-Гирей, закрывая глаза.

— Увидите, все еще наладится.

— Да, надо принимать какое-то решение, — пробормотал молодой татарин. — Надо высаживать десант. За дальнейшее промедление они накажут. Здорово накажут, я знаю…

— Кто «они»?

— Люди из мухабарата.

Селим, набиравший себе в пиалу чай из чайника, пролил его на столик. У него дрогнула рука. С тех пор, как османская разведка непонятным ему образом выяснила все о рейде «Орхание» к северным берегам Мраморного моря, захвате греческой поляки, нагруженной шкурами, и убийстве ее экипажа, раис побаивался иметь дело со слугами султана из данного учреждения. Неужели Казы-Гирей, одержимый болезненными фантазиями о прошлом, связан с мухабаратом и работает на него?

— А почему они вас накажут? — Бербер старался говорить спокойно.

— Я дал подписку. И деньги вообще-то их. И оружие, и порох, и амуниция.

— Мне вы этого не сказали.

— Говорил, — Казы-Гирей поправил влажный платок на лбу. — Помните, тогда в Бурсе, про улицу Согук-Чешме…

В сущности, воспоминания подобного рода значения уже не имели. Шебека с отрядом наемников под командованием Казы-Гирея находилась у берегов Крыма. Поручение, которое ему дали, следовало выполнить непременно. Другой вопрос — способен ли восьмой сын покойного хана, разболевшийся в море не на шутку, довести секретную операцию до конца. И, собственно говоря, на какой ее конец рассчитывают в мухабарате? Едва ли знатный пассажир, связанный страшной подпиской, даже под воздействием наркотика, откроет истину Селиму. Зато капитану известно, что в самое ближайшее время «Орхание» должна очутиться в крупном порту, где есть сухой док. И хорошие судоремонтные мастерские.

Траблези после своих нерадостных раздумий захотел продолжить разговор с молодым татарином. Но тот, по-детски положив ладони под щеку, уже заснул. Раис осторожно коснулся рукой его плеча:

— Нам надо идти в Гёзлёве, достопочтенный Казы-Гирей.

Крымчанин с трудом оторвал голову от подушки, долго смотрел на бербера и наконец сказал:

— Можно.

— Вы уверены?

— Да. По последним донесениям моих лазутчиков, город удерживают сторонники Бахадыр-Гирея…

Из каюты знатного пассажира раис поднялся на верхнюю палубу юта, будучи в мрачном расположении духа. Но погода, всегда влияющая на самочувствие моряка, стояла прекрасная. Голубой купол неба по-прежнему не затеняло ни одно облако, солнце сияло ослепительно, как летом. Вскоре задул легкий бриз, позволяющий двинуться вперед, хотя и с небольшой скоростью.

Увидев капитана, матросы заработали энергичнее. У бизань-мачты они занимались проводкой нового такелажа взамен того, что повредила буря. Через полчаса они уже подтянули к верхушке мачты наискосок подвешенный длинный рей с треугольным полосатым красно-белым парусом. Затем, подчиняясь команде Селима, с помощью канатов, называемых брасами, они повернули его на 45 градусов, и огромное полотнище наполнилось ветром. «Орхание» вздрогнула, точно живое существо, и пошла быстрее, вспенивая острым форштевнем гладкую водную поверхность.

Однако обломанный рей грот-мачты полному восстановлению не подлежал. У главного судового плотника не нашлось в запасе бревен нужной длины. Решение вопроса находилось только в компетенции капитана. Селим, поколебавшись, приказал поднять и этот рей, но ставить его иначе, чем обычно, то есть строго перпендикулярно к мачте, снабдив не треугольным «латинским» парусом, а трапециевидным, имеющим гораздо большую площадь. Таковой хранился в шкиперской кладовке. Пользовались им нечасто, лишь при ветре, дующем «фордевинд», то есть прямо в корму.

Хуже дело обстояло с фок-мачтой на шебеке, заметно наклоненной вперед. Штаги, то есть толстые канаты, удерживающие ее спереди, проходили через канифас-блоки: массивные, дубовые, с металлической планкой в центре и крюком на конце. Они располагались на дощатой палубе носа. Штормовой вал, сломав там доски и порвав канаты, унес в море и эти четыре детали. Плотники починили пробоину на носу, но канифас-блоков нужного размера оказалось на «Орхание» только два. Без двух других положение фок-мачты было не столь устойчивым, и Селим Траблези распорядился пока парусом ее не вооружать.

Ветер усиливался и поднимал мелкие волны с кудрявыми барашками. Шебека, неся по одному парусу на грот-мачте и бизань-мачте, понемногу увеличивала ход. Раис, остановившись около рулевого, следил, чтобы тот точно выдерживал заданный курс. Берберу хотелось поскорее дойти до Крыма и снова двигаться около побережья полуострова, но теперь уже на юго-запад к Гёзлёве.

— Смотрите, капитан! — крикнул матрос с грота-марсовой площадки и указал рукой вдаль.

В окуляр подзорной трубы Селима попал тот трехмачтовик, что едва различался в утренней дымке при начале этого дня. Расстояние между двумя судами заметно сократилось. Было очевидно, что неизвестный корабль следует курсом, одинаковым с «Орхание», и скорость у него — раза в два больше. Траблези поспешно отрегулировал подзорную трубу на максимальное увеличение. Он увидел длинный сине-белый вымпел флагмана российской Азовской флотилии капитана бригадирского ранга Козлянинова, поднятый на стеньге грот-мачты «Хотина», носовую фигуру, изображающую двуглавого орла, покрытого позолотой, черные борта с широкой белой полосой и пушечные порты, пока еще закрытые.

Сомнений у бывшего пирата не осталось. За его шебекой гнались русские…

Командир «Хотина» решил собрать военный совет.

В его каюту пришли капитан-лейтенант Морис Орелли, лейтенант Савва Мордвинов, лейтенант артиллерии Дмитрий Панов, мичман Михаил Карякин. Чуть позже к ним присоединились секунд-ротмистр Новотроицкого кирасирского полка князь Мещерский и Анастасия Аржанова. Сперва морские офицеры с удивлением посмотрели на прекрасную пассажирку. Но Козлянинов объяснил им, что курская дворянка обличена особым доверием императрицы, а люди, ее сопровождающие, находятся на действительной военной службе, отлично вооружены и при необходимости смогут влиться в абордажную команду флагманского корабля. Доклад командора был краток.

Во-первых, поломки, причиненные разбушевавшейся стихией, устранены. Во-вторых, «Хотин», отнесенный штормом далеко в море, идет к берегам Крыма. В-третьих, впереди четко просматривается турецкая шебека, следующая тем же курсом и, по-видимому, принадлежавшая к той небольшой эскадре, которую замечали здесь давно. Что делать?

— Драться! — громко сказал Карякин, по праву младшего в чине, выступавший первым.

— Так войны же нет, — возразил ему Мордвинов.

— В нынешней ситуации я усматриваю противоречие, — глубокомысленно изрек Панов. — С одной стороны, война туркам официально не объявлена. С другой стороны — в Крымском ханстве — мятеж, и подстроили его, конечно же, османы. Мы имеем приказ блокировать полуостров. Сие означает: никого не пропускать ни в море, ни к берегу. А что, если эта шебека станет прорываться в какой-нибудь крымский порт?

— Тогда надо стрелять, — сказал Морис Орелли по-русски и совершенно без акцента.

200
{"b":"932479","o":1}