Ханские бешлеи хотели хоть одним глазом взглянуть на русскую госпожу, завладевшую вниманием их повелителя. Однако это им не удалось. Ворота открылись внезапно, на улицу выехал экипаж с плотно зашторенными боковыми окнами и его эскорт — шесть кирасир Новотроицкого полка в парадной форме, но без положенных им по уставу черных нагрудных лат. Татары мигом вскочили на своих лошадей, ударили их плетьми и поскакали вперед, указывая русским дорогу.

Откинувшись на кожаные подушки, Аржанова по привычке бросила взгляд в окно на задней стенке кареты. Два рослых всадника — сержант Чернозуб и капрал Ермилов — прикрывали выезд. За их фигурами виднелась огромная скалистая гора, называемая местными жителями Митридат. Гора, точно сказочное горбатое чудовище, пришедшее на водопой, припадала к кромке моря и доминировала над окрестностями. Улицы Керчи теснились у подножия и взбирались на отлогие склоны Митридата.

На самой вершине горы и на террасах, прорубленных по ее отрогам, высились остатки крепостных стен, башен, зданий, храмов. То были руины древнегреческого города Пантикапея, столицы античного Боспорского царства.

Цари Боспора когда-то чеканили собственную золотую и серебряную монету, имели наемную армию и военный флот. Они вели успешные войны и, расширяя владения, покоряли дикие племена, обитавшие в Прикубанье и в Восточном Приазовье. Тысячи пленников пригоняли они оттуда в Пантикапей и другие большие города Боспора — Феодосию и Нимфей. Рабы трудились на полях, в садах, на верфях, строили корабли, дома, дороги. Торговля процветала. Из Пантикапея в Афины регулярно отправлялись купеческие суда. Только одной пшеницы боспорцы ежегодно продавали афинянам до семнадцати тысяч тонн.

Кризис разразился незадолго до начала нашей эры. Причины его остались неизвестными. Государство, некогда могущественное, пало под напором варваров, явившихся на полуостров из степей Северного Причерноморья: скифов и сарматов. Последний боспорский царь Перисад Пятый был убит, войско его полегло в неравной схватке с полчищами всадников, одетых в звериные шкуры. Население, спасаясь от насилия пришельцев, бежало из городов в окрестные леса. Стены пантикапейского акрополя начали разрушаться. Возделанные трудом десятков поколений поля заросли бурьяном. Фруктовые деревья в садах одичали. Дороги пришли в негодность.

Появление скифов, сарматов, а потом и гуннов можно сравнить с действием урагана. Они разрушили древне-греческую цивилизацию, но никакой другой на этой благодатной земле не создали. Они канули в вечность почти бесследно. Лишь кое-где по крымским степям стоят их каменные идолы, при раскопках курганов попадаются предметы их вооружения и домашнего обихода, в манускриптах поздних античных авторов Плутарха и Геродота упоминаются иногда имена их вождей, их примитивные верования, их первобытные обычаи.

Как долго продолжалось запустение прежде цветущего края, не знает никто. Таврида — греческое название полуострова — вновь ожила в VI веке, при византийцах. Значительно позже сюда пришли генуэзцы. Предприимчивые купцы и умелые мореплаватели, они быстро оценили выгоды расположения полуострова, настоящей жемчужины Черного моря. Но не Пантикапей понравился им, а Феодосия. Этот город они переименовали в Кафу и превратили в крупнейший центр торговли всей средневековой Европы.

Весной 1475 года на рейде Кафы ее ошеломленные жители увидели многочисленный флот. Примерно 300–500 судов разного водоизмещения привел к полуденным берегам из Стамбула Гедик-Ахмад-паша, удачливый военачальник турецкого султана. Грозная генуэзская крепость отражала приступы врагов… четыре дня. Тут османским завоевателям очень помогли татары из Золотой Орды. Они появились в таврических степях в XIII столетии. Вскоре турки с помощью кочевников изгнали итальянцев отовсюду и захватили земли и города, ранее принадлежавшие тем как в Северном Причерноморье, так и на южном берегу полуострова. Кафа, Пантикапей, переименованный где-то в Х — XII веках в Керчь, Судак, Ялта, Балаклава — все эти черноморские города-порты стали теперь турецкими владениями, христианское население в них подверглось насильственному обращению в ислам, церкви перестроены под мечети.

Не особенно церемонились турки и с татарскими союзниками. Крымское ханство сделалось вассалом Османской империи. Гедик-Ахмад-паша помог одному из представителей династии Гиреев — Менгли — занять ханский престол. С тех нор назначение правителя крымско-татарского государства происходило в Стамбуле, в приморских городах располагались турецкие гарнизоны. Ханы по первому требованию султана должны были выставлять войско для его новых завоевательных походов…

Дорога обогнула Эни-Кале, крепость, построенную турками сравнительно недавно, в XVII веке, и вывела русских путешественников к долине. Белые домики селения Коп-Кыпчак утопали в зелени садов и виноградников. Самым заметным строением среди них был двухэтажный особняк Юсуп-бея, расположенный на окраине деревни и обнесенный высоким забором. Беззвучно открылись его ворота, и экипаж Аржановой заехал во двор, вымощенный каменными плитами. Опять не увидели бешлеи загадочной пассажирки. Мелькнуло лишь бежевое ее одеяние. В окружении охраны она быстро вошла в дом.

Первым приветствовал Анастасию Юсуп-бей, согбенный, высохший, как посох, старик с редкой седой бородой и усами. Недавно ему исполнилось семьдесят лет. Он отлично помнил молодецкие набеги хана Крым-Гирея на южнорусские села и города. Много красивых женщин привозили тогда в Крым татарские воины. Обычно они продавали полонянок на невольничьих рынках в Кафе и Гёзлёве. Например, за госпожу Аржанову можно было бы выручить целое состояние. Но где теперь хан Крым-Гирей? Где его быстрые всадники? Где те самые толстые и богатые турки, готовые заплатить за белую рабыню полновесной золотой монетой?

Хитро поблескивая черными глазами-щелочками, престарелый татарский вельможа повел гостью в сад. По просьбе крымского правителя вдова подполковника приехала сюда за два часа до назначенного начала праздника и увидела, как слуги развешивают гирлянды из сосновых веток и цветов, расстилают ковры, ставят на них низкие шестигранные столики — кьона. Согласно законам шариата, мужчины и женщины не могли проводить время на празднике вместе. Потому площадку за домом при помощи полотнища, натянутого на столбы, разделили на две части: побольше и покрасивее — для мужчин, поменьше и похуже — для женщин.

Но Юсуп-бей, шаркая ногами и опираясь на клюку, двигался дальше. Он увлек Аржанову в глубь сада, туда, где начинался виноградник: ряды кустов высотою до полутора метров, привязанные к палкам, с разлапистыми листьями и тяжелыми гроздьями. Им навстречу из деревянной решетчатой беседки, увитой плющом и виноградом, вышел светлейший хан. Юсуп-бей, поклонившись ему, повернул назад. Анастасия осталась.

— Soyez lo btenvenu a jardin de tartar… — сказал ей повелитель крымских татар.

— Jе suis heureux de vous voiv revoir, cir, — ответила ему Аржанова.

— Comment aller-vous?

— Bien, merci. Et vous?

— Tout doucement.

— Pourquoi?

— C’est bon question. Je voudrais repondre tout de suite. Je vous prie!..[133] — Он жестом пригласил ее войти в беседку.

Французским языком Шахин-Гарей владел не слишком хорошо. Но перешел на него потому, что рядом с Аржановой находилась ее охрана — сержант Чернозуб и капрал Ермилов, да и Юсуп-бей не торопился покинуть это место. Ему явно хотелось узнать, каким будет дальнейший ход встречи светлейшего хана с прелестной русской гостьей.

Но подозрения старика не оправдались. Вовсе не любовное свидание устроил в беседке правитель, а деловые переговоры. Говорить он желал с Анастасией, причем без свидетелей, о нынешних намерениях Екатерины Великой, об отношения ее правительства к ситуации, сложившейся в Крыму. Он доверял молодой женщине. Два года назад поручение хана она выполнила добросовестно. Тогда в письме к нему царица упомянула об этом и с похвалой отозвалась о госпоже Аржановой.