Да, деньги. Золотые рубли, которые императрица обещала молодому реформатору. Она на собственном опыте убедилась в том, что никакие благие намерения правителя не завоюют умы и души подданных, если у него не будет нужной суммы. А перемены в жизни государства стоят дорого, очень дорого. И платить должен тот, кто их затевает.

Потому превосходного качества российские червонцы, отчеканенные в Санкт-Петербурге, имеющие в своем составе до 98 процентов благородного металла и украшенные профилем Екатерины Алексеевны, были уложены слоями через деревянные перегородки в квадратные ящики. Их обшили дерюгой и запечатали красными сургучными печатями. По зимней дороге в феврале 1778 года они отправились с севера империи на юг. Сопровождал санный поезд полуэскадрон драгун с офицером, коему одному был известен секрет груза.

— Сто пятьдесят тысяч рублей, — после долгого молчания сказал Казы-Гирею губернатор Новороссийской и Азовской губерний.

— C‘ est ainsi en effet?! [8] — в сильнейшем волнении воскликнула Анастасия и тут же испуганно прикрыла рот рукой.

— Oui, bien sur, ma amie [9], — невозмутимо ответил ей Потемкин.

Теперь Казы-Гирей пристально посмотрел на нее. Темно-карие его глаза казались черными. Тонкое пламя свечи на мгновение отразилось в них и исчезло. На скулах молодого татарина заиграли желваки. «Неужели это он так смотрел на меня?» — подумала Анастасия.

По знаку Светлейшего все поднялись со своих мест. Обед закончился. Лакеи начали отставлять стулья с высокими спинками, помогая гостям выйти из-за стола. Анастасия услышала, что князь приглашает крымчан продолжить беседу в неофициальной обстановке и перейти в его кабинет, называемый «турецким». Татары согласились.

Потемкин подал Анастасии руку. Она думала, что он сейчас отведет ее к дамской комнате, где она оденется и потом уедет домой, наверное, в сопровождении поручика Мещерского. Но Светлейший направился совсем в другую сторону, и вскоре они очутились в его кабинете.

— Наши крымские гости понравились вам? — спросил князь.

— Странные люди, — ответила она задумчиво.

— Обычные мусульмане, — сказал Светлейший. — Просто вы никогда не встречались с ними ранее. Вы не знаете их веры, их повседневной жизни, их традиций и нравов.

— Почему же? — не согласилась она. — Я видела мусульман. Сначала они скакали в атаку на батальонное каре моего мужа. Потом обратились в бегство. Потом бросали оружие и сдавались в плен. Потом просили у нас хлеб и воду.

— Вы давали?

— Да. Господь всем нам завещал проявлять милосердие к падшим.

— Тогда проявите милосердие еще раз.

— В нем кто-то нуждается?

— Вы произвели неизгладимое впечатление на моих восточных собеседников.

— Ну и что?

— Отдаю должное вашей привлекательности… — Он поклонился. — И все больше восхищаюсь вами.

— А дальше? — спокойно спросила она.

Светлейший помедлил.

— Хотите принять участие в следующем эпизоде нашего праздника? Если вы согласитесь, это будет интересная игра.

— Сомневаюсь, что ваши действия, — причем любые! — можно назвать этим словом. — Анастасия усмехнулась.

— Хорошо, душа моя. Буду откровенен с вами. Сейчас я задумал один экспромт. Я не планировал его. Подсказала ситуация на обеде. Было в их поведении такое… такое… — Князь озадаченно потер подбородок и зашагал по кабинету от окна к двери. — Такое, душа моя, что вызывает у меня недоверие или даже подозрение. Али-Мехмет-мурза более-менее ясен. С ним уже работали. Хотя я бы никогда не поручился ни за одного татарина. А Казы-Гирей… Совершенно новый персонаж. Где он обретался ранее? Почему Шахин-Гирей вдруг отправил его сюда, на переговоры?

— Вы думаете, я смогу найти ответ на такой вопрос? — Анастасия наблюдала за передвижениями Светлейшего.

— Будет лучше, любезная Анастасия Петровна, если они сами ответят. Им надо только немного помочь в этом щекотливом деле…

Губернатор Новороссийской и Азовской губерний снова приблизился к Анастасии и взглянул на нее испытующе. Пусть эта женщина появилась тут недавно. Но она безумно влекла его к себе. Не только молодостью и красотой, но и сильным характером, не по-дамски здравым рассудком. Бесспорно, была в ней какая-то особоя струнка. Отсутствие страха, что ли. А может быть, страсть к приключениям. Он понимал ее очень хорошо и почти не сомневался в том, что она примет его предложение…

Когда шло строительство дворца, Потемкину пришла в голову идея: сделать в нем особую комнату. В ней находились потайной ход с дверью, имеющей вид обычной дверцы платяного шкафа, и ниша, прикрытая большим и толстым хорассанским ковром с проделанными в нем отверстиями для подслушивания и визуального наблюдения. Комната получила название «турецкий кабинет», потому что ее интерьер оформили в восточном стиле. Только низкие диваны вдоль стен, ковер на полу и маленький столик. Еще Светлейший заказал для нее в Стамбуле два кальяна, очень дорогих и красивых.

За комнатой следил слуга — турок Ибрагим, попавший в плен к русским после сражения при Кагуле в 1770 году. Подобно слугам турецкого султана, выполняющим его специальные поручения, вроде удушения шнурками прямо в покоях дворца людей, вызвавших гнев их повелителя, Ибрагим был немым. Потому никто не знал, что по приказу своего хозяина он смешивает табаки — черный иранский и фруктовый турецкий — с гашишем.

Сегодня Ибрагиму слишком поздно сказали, что в «турецком кабинете» будут гости. Один кальян — для Потемкина — с рубиновым мундштуком был у него готов давно. Но второй кальян — для гостей — с двумя изумрудными мундштуками требовал особой заботы. Ибрагим торопливо достал кисет с табаком, пропитанным яблочным соком, торопливо наполнил им глиняную табачную чашечку на верхушке кальяна, торопливо отсыпал туда белый порошок из заветной коробочки.

В следующую минуту ему показалось, что доза велика. Но времени на исправление не оставалось. Турок перемешал смесь, прикрыл табачную чашечку крышкой с отверстиями, положил сверху древесный уголь, смоченный в селитре. Затем поджег его с помощью длинного прутика и сделал пробную затяжку.

Потемкин, одетый в восточный парчовый халат с дивной вышивкой на груди, выполненной золотыми нитями, блестками и стразами, уже входил в кабинет. Ибрагим, низко поклонившись хозяину, показал головой на кальян для гостей и попытался жестами все объяснить, но Светлейший, озабоченный предстоящей беседой, лишь махнул рукой: быстрее уходи!

Явились крымские гости с переводчиком. Губернатор, надевший восточную одежду, кабинет, имеющий такое убранство, и раскуренные кальяны произвели на них приятное впечатление. По приглашению князя они возлегли на диваны. Потемкин придвинул к ним кальян с изумрудными мундштуками, а сам взял рубиновый. Завязалась непринужденная беседа. Обсуждали спуск на воду фрегата «Флора». Али-Мехмет-мурза интересовался техническими характеристиками корабля. Казы-Гирей сказал, что фрегат хорош, но надо не менее трех-четырех таких кораблей, чтобы обезопасить берега Крыма от крейсирования турецких военных парусников.

Вдруг дверь кабинета широко распахнулась. В комнату вошла Анастасия. В руках она держала маленький золотой поднос с тремя золотыми же чашечками. За ней следовал лакей. Он нес поднос гораздо большего размера с кофейником, молочником, сахарницей и блюдом восточных сладостей. Это явление так ошеломило Али-Мехмет-мурзу, что он уронил на пол длинный чубук кальяна и сильно закашлялся дымом.

— Что с вами, достопочтенный мурза? — спросил его князь.

— Сердце мое тает при виде красоты, — ответил посол, наблюдая, как Анастасия с помощью лакея наполняет чашки густым и ароматным напитком.

— Гостям мы рады… — Она подошла к Али-Мехмет-мурзе.

Подавая ему кофе, Анастасия наклонилась очень низко. Татарин впился взглядом в глубокий вырез ее платья. Он мечтал увидеть это и наконец увидел. В легкой полутени грудь красавицы обрисовывалась почти полностью.