Девочка не шевелилась, лежала как изломанная иконка в замёрзшей грязи, спрятав лицо за мокрыми от идущего снега волосами.

– Не смей… – пропыхтел мужчина. – Не смей больше возвращаться… И не смей глядеть на меня своими жалобными глазами, будто во всём виноват я!

Благоте казалось, прошла целая вечность, прежде чем мужчина вскинул тревожный взгляд и уставился в его сторону. Благота нахмурился. Обычно видения не способны были заметить его присутствия. Он всегда оставался лишь сторонним наблюдателем. Неужели в этот раз всё могло быть иначе?

Но тут произошло то, чего Благота ожидать не мог. Мужчина страшно закричал, схватился за голову. Глаза его закатились под лоб, рот перекосило в страдальческом стоне. Из носа пошла кровь.

– Умоляю! – опадая на колени, вскричал мужчина. – Нет!.. Прекрати! Кто-нибудь! На помощь! Помогите… мне!

Благота кашлянул. Его собственное дыхание сковало вслед за дыханием просящего пощады мужчины. Благота прислонил руку к виску, согнулся пополам. Его начинало трясти, ломать изнутри.

Благота догадался обернуться себе за спину. Ведь мужчина, прежде чем с ним стало происходить немыслимое, смотрел именно в ту сторону, а вовсе не на него.

Смильяна выглядела иначе. В волосах вилы не было синих цветов, локоны казались тёмными в сумерках и были собраны в причудливое плетение, скрепленное сухими лозами. Из одежды она носила белый саван заместо цветной ткани.

Выглядела Смильяна как явившаяся перед рассветом покойница. Чудовищней было наблюдать вилу в столь лёгкой одежде и босиком на мёрзлой земле.

Благота закричал, когда поток сознания Смильяны ворвался в его голову, – в этот раз сильнее, беспощадней, нежели во время их первой встречи.

– «Человек. Человек. Почему ты причиняешь боль? Вила чувствует боль. Она чувствует ярость. Человек. Человек. Вила хочет человеку смерти. Вила не понимает. Вила хочет человеку смерти».

Благота рухнул, ударился лбом о землю, словно так был способен воспрепятствовать мучению. Затем ударил снова, слыша зубовный скрежет у себя во рту. Ощущая железный привкус крови.

– Смильяна, хватит! – Благота попытался воззвать к видению, но всё было напрасно.

Мужчина рядом с телом девочки вопил, царапал себе горло ногтями.

– Нет… я должен был! Должен был это сделать!

– «Должен?»

Взгляд Смильяны – зеркало, отражающее действительность. Стылый тёмный лес, кровь на мёрзлой траве. Тело маленькой девочки, шевелящей изломанными пальцами. Выражение ужаса на лице человека, глядящему в глаза собственной смерти.

– Она должна умереть! – хрипел мужчина. – От голода умрут мои дети! Она не моя дочь!

– «Ложь», – Смильяна сделала шаг.

– Я не хотел… Пощади!

«Ещё одна ложь».

– Умоляю!.. Это всё она! Она виновата во всём!

Смильяна остановилась, будто пронзённая.

Благота смог выпрямиться, сесть. Его била крупная дрожь, но теперь он мог двигаться и дышать. Мужчина рядом с телом девочки прекратил вопить и теперь ползал перед вилой на земле, изображая из себя побитого пса.

– «Человек солгал три раза», – Смильяна глядела на него широко раскрытыми глазами. – «Теперь человек должен умереть».

– Нет, – Благота пополз к ним на коленях, припадая на руку. – Нет-нет, стой! Смиль!..

Его отшвырнуло прочь. Благота физически ощутил, как вила ввинчивается в его череп, раскалывая его пополам. Благота снова упал на землю.

Как и мужчина у ног вилы. Замертво.

***

И снова склонившееся над ним лицо Горана.

– Ого, – выдохнул с трудом Благота. – Рад тебя видеть, представляешь? Тебя. С твоей-то кислой рожей.

Горан выпустил его голову. Благота ударился затылком о землю.

– Ай! – Благота поморщился, с трудом двигая рукой. – Осторожней, эй…

Горан встал. Благоте показалось, что тот способен пнуть его ногой под рёбра, подсказывая эдаким способом, что хватит валять дурака, нужно ускориться. Но Горан не нападал. Горан ждал объяснений случившемуся.

– Знаешь, я видел чертовски занимательный сон, – медленно присаживаясь, начал Благота. – Со мной часто такое случается. Надеюсь, я не обмочился, как в прошлый раз… нет, всё чисто. Повезло, представляешь?

– Значит, вот зачем ты здесь, – прервал его Горан.

– Ну, это только малая часть проблемы. Мочить себе штаны на людях. А ещё все эти припадки, конвульсии… Корень зла, вот здесь, – Благота постучал себя пальцем по виску. – В моей голове. Понимаешь? Меня преследуют видения, и когда они начинаются, я вот так вот падаю и…

– Вставай. Нужно идти.

– Тебе разве не интересно узнать, что?..

– Нет.

– Хм. Да, ладно. Сейчас. Мне требуется передышка. Просто… не так-то просто воскреснуть после того, как вила взорвала тебе голову.

Горан дёрнул глазом, но воздержался от расспросов.

– Мы уже близко. Надо ускориться.

– Да, погоди… сейчас.

Благота посидел на земле какое-то время, приложился к опустевшей фляге. Уныло провёл рукой по лицу, стирая остатки видения перед глазами.

– Что стало с тем ребёнком? – поднимаясь на ноги, спросил Благота.

Горан как-то странно покосился в его сторону. Разумеется, он не догадывался ни о какой девочке и ни о каком мёртвом несостоявшемся отце.

– А впрочем, молчи, не надо лишних слов, – Благота вытер испачканную ладонь, – скоро сам узнаю.

Водяница в одной юбке злобно зашипела, отскакивая и обнажая зубы в хищном оскале.

– Ты – один из нас!

– Не припомню, чтобы когда-нибудь мне приходилось нападать на людей с помощью языка.

Мизгирь приподнялся, лёжа в высокой влажной траве. Боль от удара о землю давала о себе знать – спину сковало напряжением. Он презрительно скривил губы, вытирая плечом мокрую от слюны водяницы шею. Ему оставалось только сожалеть, что он не воспользовался кудовством или не прибег к запугиванию руническим ножом с деревянной ручкой. Водяница в юбке оказалась слишком настойчивой. Она повалила его на лопатки и со знанием дела вылизала, как петушка на палочке.

– А ты? – водяница бросила на Каргаша свирепый взгляд. – Тебя сперва я приняла за прицепившуюся лярву!

Силуэт Каргаша равнодушно пожал плечами.

– «Зря пытаешься меня спровоцировать, вонючая стерва. Я давно перестал переживать по поводу того, что другие обо мне думают».

Мизгирь знал, что яд водяницы вызовет галлюцинации. И учитывая его ослабленную сопротивляемость организма – довольно яркие. По скромным расчётам, у него оставались считаные секунды.

– Я пришёл поговорить, хотел…

Водяницы в воде прекратили забавляться с послушником и, явно недовольные, застыли, вслушиваясь в их разговор. Арсений пребывал в беспамятстве. Уставшие глаза послушника смотрели в никуда, из приоткрытой нижней челюсти капала слюна. Кажется, он бормотал что-то про господа и святую Анастасию.

– Неужели такой, как ты, снизошёл до таких как мы? – с неприязнью усомнилась водяница в юбке, припадая к земле как камышовая кошка, готовая к нападению. – Или думаешь, защита твоей богини даёт тебе право портить нам веселье?

– С чего такое мнение? – с пыхтением отозвался Мизгирь. – Послушайте. Я хотел задать вопросы. Предложить обмен или услугу, но теперь…

Водяница в юбке настороженно прищурилась, не сводя с него своих чёрных глаз.

– Но теперь «что»? – опасно тихим голосом спросила она.

Мизгирь лёг обратно на траву, устремляя плывущий взгляд на вечернее небо, затянутое разноцветными облаками. Он сделал глубокий вдох, втягивая в лёгкие стылый сырой воздух. Скользящий над травой ветер приволок запах пряного леса, немного перебивающего запах тины из пруда.

Огромные мухи с надоедливым жужжанием вихрились над головой.

– Теперь я чувствую себя идиотом.

Мизгирь полежал в неподвижности какое-то время, прежде чем ощутил рядом лёгкие шаги. Водяница в одной юбке отогнала от него мух, склонилась. С тёмных от воды волос с запутавшейся в них зелёной тиной закапали ему на лицо редкие капли. По ключицам водяницы и небольшим девичьим грудям сползали ручейки воды.