Чуть позже, когда вся батарея была увешана мокрым шмотьем Макара, вожатый, обтеревшись полотенцем, переоделся в сухое и только тогда понемногу стал отогреваться и приходить в себя. От внезапно нахлынувшего тепла вожатого даже начало клонить в сон. Веки тяжелели, мысли в голове становились всё более туманными и расплывчатыми, а дождь, уютно барабанивший по подоконнику, только способствовал этой сонливости. Мак оставил бесполезное сопротивление и всё же решил прилечь и немного отдохнуть, чтобы не растерять всю бодрость еще в середине дня.

Но не тут-то было.

Из коридора стали доноситься крики и грохот. Казалось, будто за дверью вожатской сейчас то ли перегоняют мамонтов, то ли празднуют китайский Новый год, то ли и вовсе совместили два этих приятных события для экономии времени. Опыт подсказывал вожатому, что дети, одурев от безделья, попросту принялись беситься и сходить с ума, чтобы хоть как-то себя развлечь. Проклиная всех на свете и распрощавшись со сном, Макар, поднявшись с кровати, твердо решил жестко и беспощадно предотвратить замышляемые его отрядом акты вандализма.

Настало время воспитания!

– Пя-я-я-ть… Шесть… Семь… Восемь, ниже Игорь! Де-е-е-вять… До двадцати еще долго. Десять… – считал отжимания мальчишек Мак, вальяжно расположившись на кровати в холле.

– Мы больше…уф-ф-ф…не будем – еле проговорил от напряжения пионер, имени которого вожатый не помнил.

– Конечно не будете. Двенадцать… Еще пару раз мы поделаем такие упражнения… Тринадцать… Вы вылижите весь корпус до блеска… Четырнадцать… Ваня, я всё вижу! Ниже давай. Пятнадцать… И после таких нарядов вы вообще забудете, чё такое носиться по корпусу, раскидывать везде свою вонючую обувь… Семнадцать… Бросаться подушками… Да, Марк? Это я про тебя говорю. Восемнадцать… Не считается, Антон. Во-се-мна-а-а-дцать, теперь нормально… Ну и вообще забудете, как страдать всякой херней в корпусе…

Далеко не все из восьми мальчишек в его отряде добрались до отметки в двадцать отжиманий, однако по окончанию физической экзекуции каждый из провинившихся был выжат, как лимон. Макар решил не ослаблять хватку и продолжил давить на пионеров.

– Встали в шеренгу! – грозным голосом приказал вожатый. – Быстрее! Итак, чего мы не должны делать в корпусе?

– Бегать – буркнул запыхавшийся Иван, у которого впервые за всё время не было этой глупой ухмылки на лице.

– Баловаться и игхаться не должны – подал голос Антон, лицо которого окрасилось под цвет его рыжих волос.

– Играться вы можете, бестолочи, но не так громко. На кой черт нужно было лавку из коридора тащить в холл и прыгать с нее на кровати? И ведь не поленились же. Вы головой хоть пару секунд думали перед этим?

– Это не я – ответил Андрей, худощавый пионер, как будто Мак обращался именно к нему. – Это всё Ваня.

– Слышь, а чё я-то? – огрызнулся обвиняемый.

– Закрылись! – вновь рявкнул вожатый. – Уже не важно, кто начал. Тупили здесь вы все! Значит так – кровати у вас сейчас похожи на помойку. Ваша задача их полностью разобрать, а потом застелить так ровно, чтоб на нее можно было самолет сажать! Если у кого-то не получается, помогайте друг другу. От меня помощи не ждите. Усекли?

– Да – разом ответили пионеры.

– Даю вам полчаса. Если к моему приходу здесь хоть одна постель останется не заправленной, заставлю всех всё переделывать. Так что давайте – укрепляйте боевой дух.

Развернувшись к выходу, Макар увидел девочек, которые исподтишка подглядывали за наказанием мальчишек из-за дверей холла. Поняв, что вожатый заметил их присутствие, пионерки мигом разбежались, но им это, разумеется, уже не помогло.

– По комнатам! Щас и до вас доберусь! – крикнул им в след Макар.

Девочек ждала участь не лучше, чем у их собратьев по горю. В обеих комнатах пионерок Мак устроил капитальную чистку – заставил выбросить весь несъеденный полдник, полностью перебрать и разобрать сумки и убрать всю ненужную обувь на полку в коридоре. Кроме того, Макар вручил девочкам метлу и совок, чтобы они вычистили весь мусор с пола в их комнатах и во всём коридоре. И всё это несмотря на то, что после завтрака в отряде уже проводилась уборка.

– Тоже даю вам полчаса. Я буду в холле. Найдете меня, как закончите. Тогда получите еще работу.

Довольный собой, Макар вышел в коридор и отправился прямиком в вожатскую, чтобы перевести дух и пригубить пивка, которое уже пару дней оставалось нетронутым, что было совершенно недопустимо. Однако светлые планы были нарушены, когда ему навстречу из холла выплыла Зоря – с полотенцем на голове и раздраженным видом.

– Макар, чё тут у вас происходит? Я твой ор аж из душа слышала.

– Воспитывал – отмахнулся вожатый, прикидывая, как бы ему обогнуть напарницу и попасть в свое убежище.

– Допустим. А чё они все такие несчастные, будто вагон разгружали? Еще сказали, что ты их заставил кровати перестилать…

– А это трудовая повинность – спокойно ответил Макар. – Им шибко скучно было, чуть нам весь корпус не раскрошили. Щас вот отрабатывают, чтобы в следующий раз…

– Ясно. Давай-ка в вожатскую зайдем? – позвала его за собой Зоря и первой же отправилась в комнату, не дожидаясь дозволения напарника.

Закатив глаза и тихо выругавшись, Макар нехотя прошел за девушкой и закрыл за собой дверь.

– Ну?

– Что ну?! – зашипела Зоря. – Слушай, они потому и носились, что им делать было нечего! Я отошла всего на двадцать минут, чтобы помыться, а у тебя уже всё под откос пошло?! У Карины и Валеры тоже дети бегали, только вот они после этого собрали отряд и заперлись в дальней комнате. Как думаешь – зачем? Может, потому что они с пионерами занимаются? Играют? Общаются? А тебе в голову не пришла та же мысль? Или тебе уже обо всём говорить надо?

– Какие могу быть игры в корпусе, Зорь? Ты где-то видишь здесь место для этого? Или у нас комнаты резиновые? У них дети мелкие, потому и вмещаются все…

– М-да… Дебильная отмазка. Слушай, а ты вообще игры знаешь какие-нибудь? Или нет? Если так, то это многое объясняет. Поэтому тебе и взбрело в голову от балды на них наорать и загрузить трудовыми нормами…

– Знаешь, чё? Труд из обезьяны человека сделал – ответил Мак, чувствуя, что теряет занятые им позиции. Более адекватных аргументов на Зорины претензии у него пока что не находилось. – Вот и им лишним не будет

– Может быть – ответила Зоря. Она сняла полотенце с головы и стала вытирать волосы. Делала она это так, будто ее напарник вообще не находился в этой комнате, да и комната эта была уже вовсе не его. – А что потом будет? Вдруг у нас опять случиться дождь, а дети не будут себя тихо вести? Чё тогда будешь делать?

– Не знаю. Разберусь по ситуации. И вообще – я не на экзамене. Тебе надо, ты и иди их развлекать – раздраженно спросил Мак. – К чему этот разговор?

– Да так… Просто хочу понять, что еще на этой смене мне придется взять на себя. На звонки родителей ты не отвечаешь. К мероприятиям тебя вообще лучше не подпускать. В занятиях с детьми картина та же. Полдник можешь запросто забыть. Зато по перекурам ты у нас мастер. Свалишь и фиг тебя найдешь потом. По тебе прям разведка плачет…

– Харэ нагнетать. Мне не десять лет. Чё ты от меня хочешь-то?

– Ничего, Макар. Уже ничего – сдавленно ответила Зоря, закончив с сушкой волос. Прическа у нее сейчас была очень пушистая – девушка стала похожа на одуванчик. На грустный одуванчик на толстой ножке.

Напарница, наконец, ушла из комнаты и оставила Мака одного. Спустя всего несколько минут вожатая уже собирала отряд в холле, где принялась что-то живо и увлеченно им объяснять. Скрепя сердцем, Макар решил примкнуть к намечающейся заварушке. Скорее из любопытства, нежели по зову долга.

Делать всё равно было нечего – всю его сонливость окончательно сняло, как рукой.

Следующие часы прошли для Мака довольно странно.

За годы своего отсутствия в лагере он уже успел позабыть, с каким интересом порою дети умеют погружаться в то, что навязывают им их вожатые. Зоря с легкой руки провела для пионеров несколько игр, которые поначалу даже показались Макару странными и откровенно глупыми. Однако сами спиногрызы оказались так увлечены процессом, что никто из них за всё это время даже не попытался откосить от участия или сбежать от присмотра вожатых.