Бесит…

Зал понемногу заполнялся детьми. Музыка играла громко, заглушая для зрителей голоса, доносящиеся из гримерки. Кто-то из вожатых вспоминал слова, а кое-кто просто веселился и дурачился, примеряя на себя любой реквизит, попадавший под руку. Становилось жарко и Макар уже был готов начать выступление прямо сейчас, лишь бы весь этот кошмар закончился как можно скорее.

– Скоро начинаем – впорхнула в гримерку Ольга Викторовна, на которой уже был надет костюм, смахивающий на облезлую лисицу. – Все готовы?

– Да, почти – ответила Лена с дредами. – Осталось только Макару грим наложить.

– Блин, точно! – воскликнула воспитательница. – Макар, на тебя костюма нет, уж извини. А вот лицо мы тебе щас под твоего героя разрисуем. Садись давай…

– Под крысу, что ли? – тупо переспросил Мак. – А без этого никак нельзя? Маски крысячей нет, чтоб лицо закрывала?

– Была, но ее еще в прошлом году порвали…или потеряли… Не помню уже. Так что извини. Давай, давай – садись. Времени мало.

Следующие десять минут были для него очень неприятными – Оля и Лена в две руки рисовали на его лице усы и розовый нос, мазками наносили шерстку и вообще делали всё, чтобы Макар был похож на грызуна. Кисти щекотали лицо, а краска неприятно застывала на коже, не давая ей дышать и заставляя новоиспеченную мышь изрядно париться. По окончании процесса воспитательница осталась довольна результатом и даже дала своему живому холсту зеркало, чтобы Мак смог сам на себя полюбоваться.

– Жопа – буркнул вожатый, смотря на свое отражение с искренним отвращением.

– Ольга Викторовна, ну чё, давайте начинать уже – протиснулся в гримерку ди-джей. – Я пошел к себе, врубаю музыку на выход через две минуты, окей?

– Да, хорошо – кивнула воспитательница. – Зови всех сюда.

В зрительном зале уже стоял галдеж, что означало прибытие в клуб всех отрядов лагеря. И без того тесная гримерка пополнилась новыми вожатыми и теперь уже окончательно стала напоминать утро в городской маршрутке.

Макар терпел. Во всяком случае – он очень старался вытерпеть всё происходящее. А еще его мутило и потряхивало, что сам он воспринимал, как очень нехороший знак.

В этой бесформенной толпе лиц Мак в первую очередь приметил белокурые волосы Карины. На блондинку трудно было не обращать внимания, а одета она была так же легко, как и несколько других девушек вожатых для своего танцевального номера. Был здесь и кучерявый Женя в костюме Волка, и физрук в медвежьей маске, и Юра в глупом и нелепом костюме той самой бабочки, который совсем не подходил ему по размеру, и даже Варя, которая хоть и не была вожатой, но всё же вырядилась в нарядное платье и ждала своей очереди выйти на сцену вместе с остальными. Если Макар всё помнил правильно, музыкальный работник должна была исполнить какую-то скучную заунывную песню о любви и дружбе, которую она сегодня репетировала на сцене.

Вся суета достигла своего апогея, когда из колонок на весь зал раздались фанфары, что означало начало концерта.

Сердце у Мака предательски сжалось.

Первой на сцену вышла Элина. Она, как всегда, была в своем репертуаре – выглядела просто, но в то же время элегантно, а когда она задвигала речь, все слушали ее внимательно, будто завороженные. Следующей после начальницы лагеря как раз и выступила Варя. Музработник, как оказалось, действительно пела не плохо, но, чтобы по-настоящему оценить ее талант, оборудование требовалось явно не то, что было в наличии у ди-джея, да и местная акустика вряд ли для этого подходила. Однако даже того, что имелось, хватило, чтобы песню девушки слушали молча и не отрываясь. После окончания выступления зал разразился овацией и еще долго не мог угомониться, и взрыв восторга утих только тогда, когда на сцене появились танцоры.

Группа вожатых под руководством сладкой парочки хореографов Нины и Никиты выдали на сцене, как казалось Маку, совсем не детский танец. Однако это нисколько не мешало самим же детям восхищаться этими танцульками, а именно кричать, хлопать и издавать другие противные звуки восторга. Девушки, в особенности Карина, двигались настолько плавно, и вместе с тем быстро и захватывающе, что за их движениями тяжело было уследить. Все вместе они выглядели как единое целое, а игра света и тени явно шла происходящему только на пользу, усиливая эффект. Макар жалел, что наблюдал за выступлением не из зала, а из тесной гримерки в тылу, в которой оставалось еще значительное количество вожатых.

Одернув себя, Мак смог опомниться. Какие песни и танцы? Какое оборудование? Какой зал? Глупо делать вид, что ты в этом хоть чуточку разбираешься. А если когда-то тебе такое и было интересно, то теперь те времена оказались далеко позади. Тот вожатый Макар Закрепин уже давно умер, а нынешний должен был думать только о том, как свалить из этого паршивого места. Не нужно строить из себя ценителя и аналитика. А что по поводу остальных… Пусть занимаются, чем хотят – пляшут, горланят песни и говорят о том, как здесь всё здорово и прекрасно. Ты наверняка тоже когда-то был таким. Но не теперь. Сейчас ты совсем другой человек. Более серьезный, более…

Более выгоревший? Да, пожалуй, именно так. Выгорел, обесцветился. Стал взрослым. Одним из тех взрослых, которых выдавали глаза. Глаза, которым довелось повидать много трудностей.

Вернувшись в реальность, вожатый понял, что выступление танцоров подошло к концу. Сложно передать, какие овации сорвали плясуны, но в этот раз в восторге остались не только зрители, но и сами вожатые, которые тоже гулко аплодировали, не щадя рук.

Все вожатые, кроме Макара, разумеется. Иначе и быть не могло.

– А Каринка-то огонь – еле слышно сказал косолапый Волку, когда зал провожал танцоров выкриками “Молодцы!”. – Тугая деваха. Зачет.

– Рабочая – гыгыкнул Волк, поправляя свою шкуру. – Ты ее помнишь? Это ж к ней Макс катал в прошлом году, когда она в первом отряде была? Всю смену за ней бегал, ишак.

– Конечно помню. Такую задницу фиг забудешь. Ну и чё там с Максом? – поинтересовался Медведь.

– Отшила, понятное дело.

– Бывает. Ну ничего, теперь и мы можем попытаться. Кто первый ей вдует, с того ящик бухла – усмехнулся физрук. – О! Готовься, ща погоним.

Любвеобильные звери не соврали – как только сцена опустела, а зал затих, в микрофон объявили о следующем выступлении, которому было уготовано закрыть концерт – “Сказка об основании лагеря”. Сердце у Макара снова дернулась, а дыхание участилось. Такого волнения он не испытывал уже давно, и в чём здесь крылась причина таких вывертов – вожатому было абсолютно не ясно. Выступления на сцене он не любил – это он и так знал – но и в новинку они для него точно небыли. А значит дело тут было в другом…

Представление началось и думать о своих переживаниях в один момент стало неактуально, да и некогда. Рассказчица в лице одной из девушек вожатых, имени которой Мак не запомнил, начала читать свой текст в микрофон, а в зале тем временем была слышна легкая и загадочная музыка.

– ДАВНЫМ-ДАВНО, КОГДА ЛУГА БЫЛИ ПОЛНЫ ЦВЕТОВ, ЖИЛИ В ЭТОМ МЕСТЕ ЗВЕРИ ЧУДНЫЕ.

На сцене появился хоровод из зверей, среди которых не было только Волка, Медведя, Лисицы и Мыши в исполнении Макара.

В глазах туман. Сердце бешено отбивало свой аритмичный такт.

– …ЗВЕРИ ТАНЦЕВАЛИ И ВЕСЕЛИЛИСЬ, А ГЛАВНОЕ – ЖИЛИ ДРУЖНО! – продолжал свой рассказ закадровый голос, пока дети смеялись над огромной Бабочкой, картинно размахивающей своими нелепыми цветными крылышками. На сцене было отчетливо заметно, что костюм слишком плотно облегал Юру и был ему тесен, что и вызывало смех у зрителей пионеров.

Голос. Нужно слушать голос.

– НО ПОТОМ МЕСТА ЗВЕРЯМ СТАЛО НЕ ХВАТАТЬ.

– Теперь это моя поляна! А ну-ка брысь! Буду я здесь пчел разводить да мед собирать – проревел Медведь, выходя на сцену. Было похоже, что кривляния физрука, помимо детей, веселили и его самого.

“Твою мать… А чё я там должен говорить? И когда мой выход?! После кого?! Не помню текст, не помню…” – кружилась голова у Мака, готовая взорваться от напряжения.