Страх опутывает сознание.

Может, мне следовало сразу прогнать их обоих? Не обвинят ли они теперь меня в том, что столкнула Алину? Мой муж может пойти свидетелем, чтобы опорочить меня. Но я не прикасалась к ней. Моих отпечатков на её одежде нет. А там остаются отпечатки? Голова распухает от обилия мыслей.

Спускаюсь и вижу, что Алина пришла в себя. Дима держит её голову на коленях, просит не шевелиться, а она рыдает и говорит, как сильно опасается за ребёнка.

Просто идеальная семейная парочка.

Противно до зубовного скрежета.

— Как так получилось, что ты упала? Тебе ведь специально выделили комнату на первом этаже, — напираю я.

— Я почувствовала себя неважно, хотела сказать вам об этом, а когда начала подниматься, перед глазами всё потемнело, — пищит Алина.

Прекрасно! Её слова я записала, потому что включила диктофон на телефоне. Отвертеться и обвинить меня теперь точно не получится.

— Как себя чувствуешь? — А теперь важно проявить заботу.

— Живот очень режет. Очень сильно, — Алина всхлипывает. — Я не прощу себя, если потеряю ребёнка. — Она смотрит на меня и тут же добавляет. — Вашего ребёнка.

Даже теперь умудряется играть свою роль… Значит, ей не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Ладно. Пусть играет. Понаблюдаем, что и как будет дальше.

Врачи приезжают быстро. Алину осматривают, а потом переносят на носилки и говорят, что ей обязательно нужно пройти обследование. Она умоляет отвезти в медицинский центр, где наблюдается по беременности, но фельдшер отрицательно качает головой.

— Вы вызвали скорую помощь, а не специалистов из вашего модного центра. Как только вас осмотрит врач, так сразу можете поехать, куда хотите. Мы вам не такси.

— Я вам заплачу! — подскакивает Дима.

— Нет. Мы должны отвезти её в дежурную больницу.

— Дима, не спорь! Каждая секунда может стоить ребёнку жизни! — возмущаюсь я, делая вид, что мне не всё равно.

На самом деле это не так… Я холодна. Если она потеряет ребёнка, значит, так суждено. Эта сторона пугает меня, но понимаю, что с такими родителями малыш вряд ли будет счастлив, а растить плод измены мужа я не готова.

Дима неохотно соглашается, Алина в панике.

Смотрю на её живот и понимаю, что он слишком маленький для её срока. Есть ли беременность вообще? И если есть — не хотела ли Алина избавиться от ребёнка? Может быть, она нарочно подстроила всё? Мыслей много, но ответов нет. К тому же, я всё ещё думаю об Андрее и истории, которую рассказал Дима до всего этого.

— Я поеду с ней. Сможешь потом забрать нас из больницы?

Только киваю.

Дима уходит, а я лишь потом понимаю, на что согласилась.

Боже! Везти мужа с любовницей из больницы? Серьёзно? Я должна делать вид, что переживаю за ребёнка, но всё-таки актёрское не оканчивала. Тяжело играть роль глупой идиотки.

Поднимаюсь наверх, плюхаюсь на кровать и смотрю на сообщение Андрея.

Скворцов: «Как добралась до дома?».

Вроде бы ничего такого не спросил, а мне хочется съязвить.

Нельзя позволять эмоциям одержать верх.

В этой истории что-то не складывается, а если Андрей действительно хочет отомстить за своего отца и играет, то я должна обыграть его.

Напрягаю память, вспоминаю лишь детский крик, рвущий душу на части.

— Мамочка, нет! Мамочка!

А дальше потёмки.

Виски режет, я вскрикиваю от боли и подскакиваю с кровати.

Телефон падает на пол.

Обхватываю голову руками и пытаюсь успокоиться.

Неужели я видела мамину смерть? Видела, но не могу вспомнить? Именно по этой причине Андрей не хочет напоминать мне о пережитой боли?

Телефон вибрирует.

Звонит Лизка.

Хочет подробности нашей ночи с Андреем? Нет, мне сейчас не до этого.

Хожу по комнате и не знаю, сколько времени проходит. Много. Я всё хожу и думаю… думаю… заставляю себя вспомнить, увидеть, кто это сделал, но не могу. Видение ускользает. Чувствую только сильнейшую боль, а слёзы сами по себе текут по щекам.

Телефон не перестаёт звонить.

Приближаюсь и поднимаю его.

Дмитрий.

— Да! — отвечаю глухо.

— Лер, с Алиной всё нормально. С малышом тоже. Врач осмотрел её и сказал, что беспокоиться не о чем. Ей сейчас будут ставить капельницу. Понимаю, что ты тоже взволнована, поэтому уже попросил водителя заехать за нами и забрать из больницы. Успокаивайся и не переживай. Понимаю, что сейчас должен быть рядом с тобой после новостей, обрушившихся на твою голову так внезапно, но здесь я сейчас нужнее. Нашему малышу.

Ага, конечно!..

Вашему малышу…

— Хорошо, — только и отвечаю, а потом скидываю.

Мне так лучше — не мозолит глаза, есть время успокоиться и подумать.

Спускаюсь, и сама не знаю, почему захожу в комнату Алины. Проверяю ящики стола и нахожу банку с антидепрессантами, запрещёнными беременным.

Она нарочно пыталась избавиться от малыша? Или ей настолько всё равно на него, что пичкает себя таблетками и заботится исключительно о себе любимой?

Стискиваю зубы и делаю фотографию банки.

Никто не знает, что и когда пригодится.

Выхожу из комнаты любовницы своего мужа и набираю номер Андрея.

Мне хочется поговорить с ним, но я боюсь, что обожгусь, если буду неосторожно задавать вопросы.

— Привет.

Тёплый бархатистый голос проникает в глубины сознания. Он ласкает слух, и мне неосознанно хочется верить его обладателю. Губы растягиваются в улыбке, но лишь на мгновение.

— Привет ещё раз, — отвечаю тихонько, поднимаясь наверх.

До сих пор не пришла в себя после падения Алины. Упала ли она на самом деле? Или разыграла спектакль, чтобы заставить Диму переключить всё внимание на неё? Вопросов много, но я понимаю, что не могу долго задерживать любовницу своего мужа здесь. Потому что она может и меня обвинить в потере ребёнка, которого не слишком-то хочет, судя по имеющимся у неё препаратам.

Как бы теперь проверить — есть ли беременность на самом деле? Или моего быка, пока безрогого таскают за кольцо в носу?

— Лер?

Вздрагиваю и понимаю, что задумалась. Не слушала, что говорит Андрей. А он, кажется, впервые обратился ко мне вот так… не официально, а просто «Лера».

— Да, я здесь. Прости. Просто задумалась. Я хотела сказать тебе, что сейчас наши встречи могут показаться слишком подозрительными. Муж установил слежку за тобой.

— Слежку за мной? — Андрей тихонько посмеивается. — Пусть попробует, если действительно рассчитывает получить от этого хоть что-то толковое.

Я хмыкаю, раздумывая, почему он такой неуловимый? Откуда такие серьёзные связи?

— Он тоже успел прочесть новость о наших встречах с тобой? Считает нас любовниками?

— Он узнал кое-что о твоём отце.

На секунду повисает напряжённая тишина. Она давит на виски, и я понимаю, что мне даже дополнить нечем. Андрей прекрасно понял, о чём идет речь.

— И что ты сама скажешь об этом?

— А я смею как-то комментировать полученную информацию? Мне кажется, что это тебе следует говорить что-то, если готов. Если нет, то я подожду.

— Мне не хотелось начинать эту тему, раз ты ничего не помнишь. Я не планировал давить на тебя, Лера. Мне хотелось бы, чтобы ты вспомнила и назвала имя человека, которого видела в ту ночь, но я не стану просить тебя мучиться. Такова была воля наших отцов. Мой отец готов был пожертвовать собой, чтобы маленького перепуганного ребёнка не травмировали ещё сильнее.

Он говорит, что его отец не был виновен? Его посадили незаслуженно? А я видела убийцу своей матери, но при этом выбросила всё из головы? Почему отец даже не пытался? Психологи наверняка помогли бы.

— Твой отец сидел незаслуженно?.. Это ты хочешь сказать?

— Хочу сказать, что это не телефонный разговор. У тебя есть ключ от моего дома, и ты можешь приехать в любое время, если желаешь поговорить об этом. Судя по тому, что ты позвонила мне, а не отстранилась от меня, ты доверяешь. Даже если неосознанно, мне приятна эта мысль. Тебе следует отдохнуть. И… не пытайся вспомнить, если пока ничего не получается.