Заглядываю в зал. Шторы из красного блэкаута плотно задёрнуты. Свет не зажжён, но я вижу, как покачивается кресло-качалка, повёрнутое спиной ко мне. Случайные отблески света от камина попадают на него, но фигуру дяди разглядеть не могу. Кажется, что он полностью скрыт в кресле, утопает в нём.

— Ты такая же настойчивая, как твоя мать, — говорит хрипловатый голос.

Немного не по себе. Кажется, что попала в один из своих детских кошмаров.

— Мне важно было поговорить с вами. Вы единственный родной человек, оставшийся у меня.

— А твой муж? Разве не родной человек?

Неприятно говорить с человеком, скрывающимся от тебя.

— Сергей Григорьевич, простите! Я сделала всё возможное, но она всё равно прорвалась.

— Верочка, ты можешь идти. Оставь нас с племянницей. А лучше… приготовь мой любимый белый чай.

Дядя так и не спешит развернуться. Замечаю кресло, с которого я смогу посмотреть дяде в глаза, направляюсь к нему и сажусь.

— Ну здравствуй, Валерия!

Дядя улыбается, а я на мгновение застываю взглядом на его лице, не в силах сказать что-то или отреагировать на его приветствие. Худой, больше похожий на Кощея, бледные покровы кожи, но такая яркая синева под глазами. Коротко стриженные волосы с небольшой залысиной на макушке кажутся хрупкими. Не таким я помню своего дядю. Он всегда казался мне спортсменом, а сейчас… Что с ним стало? Смотрю, будто на чужого человека.

— Не ожидала увидеть меня таким? Я изменился… Годы не пожалели меня, а затяжная болезнь наложила свой отпечаток.

— Папа не говорил, что вы болели.

— Потому что твой папа этого не знал. Это его не касалось. Это были мои проблемы, с которыми я справлялся самостоятельно.

— Вы даже на похороны к нему не пришли… Почему? Вы ведь были так близки в детстве. Папа часто рассказывал мне о вас, когда показывал фотографии.

— Вот как? — Дядя выглядит удивлённым, но умело скрывает свои эмоции. — Ты пришла, чтобы поговорить о нём? Это не самая приятная тема для меня.

Отрицательно качаю головой.

— Я пришла поговорить с вами о моей маме. Её убили, теперь я точно уверена в этом. Скорее всего, на моих глазах, потому что воспоминания заблокированы. Я хочу узнать, кто совершил это злодеяние. Отец по какой-то причине не стал обращаться к психологам, предпочёл скрыть от меня правду, но вам должно быть известно больше.

— С чего ты взяла, что мне известно больше? Я не общался с твоим отцом, ты об этом знаешь.

Знаю, но по пульсирующей на шее дяди венке могу сделать выводы, что он занервничал. Ему известно больше, чем может показаться. Больше, чем выяснили полицейские.

— Если это и было убийство, то виновный, наверняка, понёс наказание. Твой отец не оставил бы это так просто, — голос дяди дрожит. Он говорит не так уверено, как когда я пришла. — Думаю, на этом мы можем окончить, если тебе больше нечего сказать мне. Ворошить прошлое у меня нет настроения.

Мог ли он убить маму?

Почему сейчас так нервничает?

— Я видела убийцу. Наверняка видела, иначе я бы не забыла всё. Если вы не поможете мне, я обращусь за помощью к специалистам, но смогу докопаться до правды. Я узнаю, кто это сделал. Помогите мне. Скажите, что вам известно.

— Ты подозреваешь меня в убийстве своей матери… Как думаешь — убийца стал бы сознаваться в содеянном?

Дядя глухо смеётся.

Домработница приносит поднос с чаем и двумя чашками. Сервиз красивый, с золотой каёмкой, которая красиво блестит при попадании отблесков огня на неё. Девушка ставит поднос на столик рядом с нами и уходит.

— Угощайся. Лучший сорт, который мне удавалось попробовать.

— Спасибо, но я не люблю чай, — качаю головой я.

Вряд ли дядя решил отравить меня, потому что тянется трясущейся рукой к чайнику, наливает себе немного, подносит к лицу и делает вдох, зажмурившись от наслаждения.

Что с его здоровьем? Удалось ли побороть болезнь? Или она продолжает прогрессировать? Будет ли возможность снова поговорить.

— Если вам нужна какая-то помощь, только скажите. Я в состоянии найти хороших врачей.

— Думаешь, я не в состоянии? Пытаешься подкупить меня? Я ничего не скажу. Если бы знал что-то, сообщил бы полицейским. И тебе не рекомендую копаться в грязном белье. Может выйти много неприятного наружу. Нужно ли это тебе?

Я уверена — нужно.

Раньше не задумывалась, а теперь… я хочу вспомнить своё детство. Хочу узнать, кто лишил мою маму жизни и почему невинный человек понёс наказание. Невинный ли? Возможно, всё не так, и Дима прав — Андрей продолжает дело своего отца, пытаясь уничтожить компанию. Я должна во всём разобраться как можно быстрее.

— Я докопаюсь до правды. Можете не сомневаться. Даже если придётся вскрыть мне череп. Я буду делать всё возможное, чтобы вспомнить.

— В таком случае встретимся с тобой, когда ты вспомнишь, потому что вопросов от этого появится куда больше, чем ответов.

Дядя щурится, а я понимаю, что разговаривать дальше он не планирует. Он не собирается раскрываться передо мной сейчас. Прекрасно! Поговорили… Но он заволновался, а это значит, что ему известен убийца. Настоящий убийца мамы. Или это сделал он сам?

— Скворцов… его осудили за убийство. Он отсидел незаслуженно?

Дядя молчит, смотрит на чашку с чаем и полностью игнорирует меня.

Думала, что он поговорит со мной, но как же сильно ошиблась… Ничего нового он мне не сказал, но вот список подозреваемых пополнился. Придётся искать самой правду в глубинах сознания, в заблокированных мозгом отделах, где наверняка ещё остался пережитый мной ужас и лицо человека, лишившего мою мамочку жизни.

Встаю и ухожу, потому что смысла продолжать спорить не вижу. Разговор с Алиной потрепал меня, поэтому сил выбивать правду из дяди не осталось, а он слишком крепкий орешек. Сразиться с ним в остроумии вряд ли получится. Но я вернусь… вернусь, когда вспомню.

День явно не задался. Любовница мужа призналась, что они вместе скрывали от меня свои похождения, а дядя отказался разговаривать. Только в одном уверилась — он знает о смерти мамы и сможет подтвердить, если вспомню что-то. Почему бы не облегчить мне задачу и не сказать сразу? Только в одном варианте ему есть смысл молчать, если он сам убийца.

Звонок телефона вырывает из размышлений, и я понимаю, что сижу в машине около дома дяди уже почти час.

Муженёк…

И что ему потребовалось?

— Лера, ты дома?

— Нет, а что не так?

— Я не смог дозвониться до Алины, подумал, вдруг ей снова стало плохо…

Нет, дорогой мой! Даже не пытайся изображать из себя заботливого папашу! Теперь я прекрасно понимаю, что он боится её побега, а не переживает за здоровье любовницы. Если Алина решит вернуться к отцу, то Димочка попадёт под удар.

— А ты не думал, что она просто устала и легла спать? Мне кажется, ты слишком печёшься о ней. Мне начать ревновать?

— Что? — Голос мужа звучит изумлённо. Он кашляет, поперхнувшись собственной слюной. — Что за бред? Она вынашивает нашего ребёнка. Моё беспокойство логично и вполне оправданно.

— Ты чересчур волнуешься за неё, поэтому мне подумалось…

— Лер, малыш… ну ты чего? Даже не думай об этом. Я люблю тебя одну, и я обещаю тебе, что во всём разберусь, чтобы между нами ничего не изменилось.

— С чем разберёшься?

Вопрос слетает с губ раньше, чем я успеваю обдумать его.

Мне не хотелось говорить с мужем сейчас об этом, задавать ему наводящие вопросы, потому что пока не придумала, как поступить с акциями.

— Да со всем. Как только родится малыш, всё станет как прежде. Я люблю тебя. Помни это, что бы ни случилось. Ладно?

Как заговорил!

Кажется, что он не врёт даже.

Научился лгать искусно — молодец, ничего не скажешь.

Да вот только тошно это слушать.

Интересно узнать его версию, как любовница оказалась в нашем кругу. Теперь ясно ведь, что не от большой любви, но если так сильно боялся её отца, то кто заставлял фаршировать её под крышей моего дома? Уверена, что это был не первый раз, когда я поймала их на тухленьком дельце. Скорее всего, и раньше муж выбирался на ночные «пробежки», потому что не мог удержать морковку в трусах. На данный момент слишком вялую морковку.